Зачем? У Ленни есть свой ключ, да и не стучит он никогда. Я отложил фотографию и увидел Ленни. В руках у него были два огромных бумажных стакана.
– Шерри или колу?
– Шерри.
Ленни протянул стакан. Я выжидательно посмотрел на друга.
– Зия звонила Черил, – пояснил Ленни.
Я сразу понял, что к чему.
– Давай не будем об этом.
– Давай. – Ленни плюхнулся на диван и вытащил из кармана толстую пачку бумаг. – Это завещание и недостающие документы касательно состояния Моники. Прочитай, когда найдешь время. – Ленни принялся щелкать кнопками пульта дистанционного управления. – Порнушка найдется?
– Увы.
Ленни пожал плечами и удовлетворился трансляцией баскетбольного матча с университетского чемпионата. Я первым нарушил молчание:
– Почему ты не сказал мне, что Рейчел развелась?
Ленни, болезненно поморщась, поднял руку, словно останавливал поток машин.
– В чем дело? – осведомился я.
Ленни попытался уйти от разговора:
– Черт, аж небо онемело. Всегда делаю слишком большие глотки.
– Почему?
– По-моему, мы решили не говорить на эту тему.
Я молча смотрел на него.
– Все не так просто, Марк.
– Что именно?
– Рейчел несладко пришлось.
– Мне тоже.
Ленни прильнул к экрану с несколько преувеличенным вниманием.
– Что с ней случилось, Ленни?
– Не моего это ума дело. – Он покачал головой. – Сколько вы не виделись, лет пятнадцать?
На самом деле десять.
Одиннадцать.
– Около того.
Ленни обежал глазами комнату и остановился на фотографии Моники с Тарой на руках.
– Пора жить настоящим, дружище.
Мы откинулись на спинку дивана, сделав вид, что совершенно поглощены матчем. Перестать жить прошлым. Я посмотрел на фотографию Тары, соображая, только ли Рейчел имел в виду Ленни.
* * *
Эдгар Портсман поднял кожаный поводок, к концу которого был привязан колокольчик. Мастиф Бруно немедленно примчался на звук. Шесть лет назад он выиграл соревнования в своей категории на собачьей выставке в Вестминстере. По мнению многих, у Бруно все данные, чтобы стать абсолютным чемпионом. Но Эдгар больше не выставляет Бруно. Выставочная собака почти не бывает дома. А Эдгару нужно, чтобы Бруно всегда был под рукой.
Люди разочаровывали Эдгара. В отличие от собаки.
Бруно высунул язык и завилял хвостом. Эдгар прицепил поводок к ошейнику. Гулять предстояло целый час. Эдгар осмотрел письменный стол. На гладко отполированной поверхности лежала картонная коробка, в точности походящая на ту, что он получил полтора года назад. Бруно заскулил. «Что это? – подумал Эдгар. – Рвется на прогулку или чувствует, что хозяину страшно. Может, и то и другое?»
Эдгар нуждался в свежем воздухе.
Прежняя коробка прошла все мыслимые и немыслимые экспертизы и ничего не показала. Вследствие этого Эдгар был более или менее уверен, что и сейчас олухи из полиции ничего не обнаружат. Восемнадцать месяцев назад Марк его не послушал. Эдгар надеялся, что ошибка не повторится.
Он двинулся к выходу. Бруно бежал впереди. Хорошо на улице! Эдгар остановился на пороге и сделал глубокий вдох. Ничего хорошего будущее не сулило, тем не менее самочувствие улучшилось. Эдгар с Бруно двинулись обычным маршрутом, но что-то заставило Эдгара повернуть направо. Семейное кладбище. Эдгар видел его столь часто – буквально каждый день, – что, можно сказать, уже и не видел. Он никогда не навещал надгробные плиты. Но сегодня что-то повлекло его сюда. Бруно, удивленный переменой в маршруте, неохотно потрусил за хозяином.
Эдгар переступил через низкую ограду, неловко зацепившись ногой. Старость. Ходить становилось все труднее. Обычно Эдгар брал с собой палку – якобы раньше она принадлежала Дэшилу Хэммету, – но, выгуливая Бруно, почему-то всегда забывал ее дома. Не подходит она как-то к собачьим делам.
Бруно, поколебавшись, перескочил через ограду. Человек и собака стояли перед двумя недавно установленными надгробиями. Эдгар старался не думать о жизни и смерти, о богатстве и его отношении к счастью. Эти материи он предпочитал оставлять другим. Только сейчас Эдгар понял, что был, наверное, не очень хорошим отцом. Но таким его научил быть отец, а того – его отец. В итоге, быть может, именно подобная отстраненность его и спасла. Люби он детей по-настоящему, живи их жизнью, он вряд ли перенес бы их гибель.
Собака снова заскулила. Эдгар посмотрел спутнику прямо в глаза.
– Пошли, приятель, – негромко сказал он.
Громко хлопнула парадная дверь. Эдгар обернулся и увидел Карсона, торопливо направлявшегося к нему. Лицо брата было перекошено.
– О Господи! – выдохнул Карсон.
– Надо полагать, ты видел коробку?
– Конечно. Марку звонил?
– Нет.
– Ну и правильно. Наверняка это какая-то мистификация. Иначе быть не может.
Эдгар промолчал.
– Ты что, считаешь иначе? – спросил Карсон.
– Не знаю.
– О Господи, неужели ты веришь, что она все еще жива?
Эдгар слегка дернул за поводок.
– Надо дождаться результатов экспертизы, – сказал он. – Тогда все и прояснится.
* * *
Мне нравится работать по вечерам. Всегда нравилось. Мне повезло с выбором профессии. Я люблю свою работу. Она никогда мне не надоедает, никогда не становится в тягость, никогда не превращается в нечто такое, что делаешь, просто чтобы было на что жить. Работа поглощает меня целиком. Занимаясь ею, я, как хоккеист, забываю обо всем, кроме игры. Я врываюсь в зону. Я показываю все, на что способен.
Но нынче – через три дня после случайной встречи с Рейчел – у меня был выходной. Я в одиночестве сидел у себя в кабинете и переключал телевизор с канала на канал. Подобно большинству особей мужского пола, я занимаюсь этим слишком часто. Бывает, по нескольку часов смотрю всякую чушь. Кстати, о времени. Я посмотрел на часы. Девять с минутами. Можно включить видеоплейер (Ленни и Черил еще в прошлом году взяли его для меня напрокат), а в одиннадцать лечь.
Не успел вставить кассету в нужную щель (до дистанционного управления этой штуковиной человеческая мысль еще не дошла), как до меня донесся собачий вой. Я поднялся на ноги. В дом по соседству недавно въехала новая семья. У них четверо или пятеро детей. Таких семей сейчас уже не бывает. Для меня все они на одно лицо. Познакомиться нам пока не довелось, но во дворе у новых соседей я успел заметить ирландского волкодава размером приблизительно с «форд-иксплорер». Это он, верно, воет.
Я отдернул занавеску, выглянул в окно и почему-то (не спрашивайте почему, все равно толком объяснить не сумею) не удивился.
На том же самом месте, что и полтора года назад, стояла женщина. Долгополое пальто, длинные волосы, руки в карманах – все то же самое.
Я боялся потерять ее из вида, но одновременно не хотел, чтобы она увидела меня. Я опустился на колени и, как заправский следопыт, отполз к самому углу подоконника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
– Шерри или колу?
– Шерри.
Ленни протянул стакан. Я выжидательно посмотрел на друга.
– Зия звонила Черил, – пояснил Ленни.
Я сразу понял, что к чему.
– Давай не будем об этом.
– Давай. – Ленни плюхнулся на диван и вытащил из кармана толстую пачку бумаг. – Это завещание и недостающие документы касательно состояния Моники. Прочитай, когда найдешь время. – Ленни принялся щелкать кнопками пульта дистанционного управления. – Порнушка найдется?
– Увы.
Ленни пожал плечами и удовлетворился трансляцией баскетбольного матча с университетского чемпионата. Я первым нарушил молчание:
– Почему ты не сказал мне, что Рейчел развелась?
Ленни, болезненно поморщась, поднял руку, словно останавливал поток машин.
– В чем дело? – осведомился я.
Ленни попытался уйти от разговора:
– Черт, аж небо онемело. Всегда делаю слишком большие глотки.
– Почему?
– По-моему, мы решили не говорить на эту тему.
Я молча смотрел на него.
– Все не так просто, Марк.
– Что именно?
– Рейчел несладко пришлось.
– Мне тоже.
Ленни прильнул к экрану с несколько преувеличенным вниманием.
– Что с ней случилось, Ленни?
– Не моего это ума дело. – Он покачал головой. – Сколько вы не виделись, лет пятнадцать?
На самом деле десять.
Одиннадцать.
– Около того.
Ленни обежал глазами комнату и остановился на фотографии Моники с Тарой на руках.
– Пора жить настоящим, дружище.
Мы откинулись на спинку дивана, сделав вид, что совершенно поглощены матчем. Перестать жить прошлым. Я посмотрел на фотографию Тары, соображая, только ли Рейчел имел в виду Ленни.
* * *
Эдгар Портсман поднял кожаный поводок, к концу которого был привязан колокольчик. Мастиф Бруно немедленно примчался на звук. Шесть лет назад он выиграл соревнования в своей категории на собачьей выставке в Вестминстере. По мнению многих, у Бруно все данные, чтобы стать абсолютным чемпионом. Но Эдгар больше не выставляет Бруно. Выставочная собака почти не бывает дома. А Эдгару нужно, чтобы Бруно всегда был под рукой.
Люди разочаровывали Эдгара. В отличие от собаки.
Бруно высунул язык и завилял хвостом. Эдгар прицепил поводок к ошейнику. Гулять предстояло целый час. Эдгар осмотрел письменный стол. На гладко отполированной поверхности лежала картонная коробка, в точности походящая на ту, что он получил полтора года назад. Бруно заскулил. «Что это? – подумал Эдгар. – Рвется на прогулку или чувствует, что хозяину страшно. Может, и то и другое?»
Эдгар нуждался в свежем воздухе.
Прежняя коробка прошла все мыслимые и немыслимые экспертизы и ничего не показала. Вследствие этого Эдгар был более или менее уверен, что и сейчас олухи из полиции ничего не обнаружат. Восемнадцать месяцев назад Марк его не послушал. Эдгар надеялся, что ошибка не повторится.
Он двинулся к выходу. Бруно бежал впереди. Хорошо на улице! Эдгар остановился на пороге и сделал глубокий вдох. Ничего хорошего будущее не сулило, тем не менее самочувствие улучшилось. Эдгар с Бруно двинулись обычным маршрутом, но что-то заставило Эдгара повернуть направо. Семейное кладбище. Эдгар видел его столь часто – буквально каждый день, – что, можно сказать, уже и не видел. Он никогда не навещал надгробные плиты. Но сегодня что-то повлекло его сюда. Бруно, удивленный переменой в маршруте, неохотно потрусил за хозяином.
Эдгар переступил через низкую ограду, неловко зацепившись ногой. Старость. Ходить становилось все труднее. Обычно Эдгар брал с собой палку – якобы раньше она принадлежала Дэшилу Хэммету, – но, выгуливая Бруно, почему-то всегда забывал ее дома. Не подходит она как-то к собачьим делам.
Бруно, поколебавшись, перескочил через ограду. Человек и собака стояли перед двумя недавно установленными надгробиями. Эдгар старался не думать о жизни и смерти, о богатстве и его отношении к счастью. Эти материи он предпочитал оставлять другим. Только сейчас Эдгар понял, что был, наверное, не очень хорошим отцом. Но таким его научил быть отец, а того – его отец. В итоге, быть может, именно подобная отстраненность его и спасла. Люби он детей по-настоящему, живи их жизнью, он вряд ли перенес бы их гибель.
Собака снова заскулила. Эдгар посмотрел спутнику прямо в глаза.
– Пошли, приятель, – негромко сказал он.
Громко хлопнула парадная дверь. Эдгар обернулся и увидел Карсона, торопливо направлявшегося к нему. Лицо брата было перекошено.
– О Господи! – выдохнул Карсон.
– Надо полагать, ты видел коробку?
– Конечно. Марку звонил?
– Нет.
– Ну и правильно. Наверняка это какая-то мистификация. Иначе быть не может.
Эдгар промолчал.
– Ты что, считаешь иначе? – спросил Карсон.
– Не знаю.
– О Господи, неужели ты веришь, что она все еще жива?
Эдгар слегка дернул за поводок.
– Надо дождаться результатов экспертизы, – сказал он. – Тогда все и прояснится.
* * *
Мне нравится работать по вечерам. Всегда нравилось. Мне повезло с выбором профессии. Я люблю свою работу. Она никогда мне не надоедает, никогда не становится в тягость, никогда не превращается в нечто такое, что делаешь, просто чтобы было на что жить. Работа поглощает меня целиком. Занимаясь ею, я, как хоккеист, забываю обо всем, кроме игры. Я врываюсь в зону. Я показываю все, на что способен.
Но нынче – через три дня после случайной встречи с Рейчел – у меня был выходной. Я в одиночестве сидел у себя в кабинете и переключал телевизор с канала на канал. Подобно большинству особей мужского пола, я занимаюсь этим слишком часто. Бывает, по нескольку часов смотрю всякую чушь. Кстати, о времени. Я посмотрел на часы. Девять с минутами. Можно включить видеоплейер (Ленни и Черил еще в прошлом году взяли его для меня напрокат), а в одиннадцать лечь.
Не успел вставить кассету в нужную щель (до дистанционного управления этой штуковиной человеческая мысль еще не дошла), как до меня донесся собачий вой. Я поднялся на ноги. В дом по соседству недавно въехала новая семья. У них четверо или пятеро детей. Таких семей сейчас уже не бывает. Для меня все они на одно лицо. Познакомиться нам пока не довелось, но во дворе у новых соседей я успел заметить ирландского волкодава размером приблизительно с «форд-иксплорер». Это он, верно, воет.
Я отдернул занавеску, выглянул в окно и почему-то (не спрашивайте почему, все равно толком объяснить не сумею) не удивился.
На том же самом месте, что и полтора года назад, стояла женщина. Долгополое пальто, длинные волосы, руки в карманах – все то же самое.
Я боялся потерять ее из вида, но одновременно не хотел, чтобы она увидела меня. Я опустился на колени и, как заправский следопыт, отполз к самому углу подоконника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87