Комната Мофасса отнюдь не была в беспорядке. Более того, здесь царила чистота, как в гробнице фараона. В среднем ящике стола находились карандаши, ручки, пачки бумаги и чернильницы. В правых ящиках лежали расписки по счетам, скопившиеся, похоже, за всю его жизнь. Он до сих пор хранил билеты на фильмы, которые смотрел в Новом Орлеане двадцать лет тому назад. В левом нижнем ящике он держал папки, содержимое которых во всей полноте характеризовало его повседневную деятельность. В одной папке хранились отчеты о расходах, в другой – о доходах и так далее. Еще в одном ящике лежали сигары. Когда я их увидел, сразу понял: здесь что-то не так. Если Мофасс бросил на произвол судьбы пятьдесят отличных сигар, значит, действительно был чем-то потрясен.
Я обыскал комнату, но ничего существенного не обнаружил. Ни под кроватью, ни между матрасами, ни в гардеробе. Все доски были плотно пригнаны. И никаких конвертов, приклеенных к внешней стороне дна ящиков.
В конце концов я снова сел за его стол и похлопал ладонью по крышке. На столе лежала книга для записей. Я приподнял ее. Под книгой ничего не оказалось. Швырнув ее на стол, услышал какой-то странный двойной звук: шлеп-шлеп. Как будто книга записей состояла из двух частей.
Мофасс разрезал корешок книги на две части, а потом снова скрепил клейкой лентой, чтобы, не привлекая чужого внимания, хранить там личные бумаги. Но лента поизносилась, и странички рассыпались.
Здесь я нашел кое-что интересное. Прежде всего, счет на восемьдесят три доллара тридцать центов, подписанный Уильямом Вартоном – а это, между прочим, настоящее имя Мофасса, – от врачебного пункта «Скорой помощи» Южной Калифорнии за перевозку пациента из «Темпл хоспитал» в дом номер 487 на Магнолия-стрит от 8 января 1952 года. Был и еще один счет – на тысячу четыреста восемьдесят семь долларов и двадцать шесть центов за двухнедельное пребывание в больнице П. Джексона. Я не мог себе представить, что Мофасс способен разориться даже на двадцать долларов ради свидания с дамой. А он, оказывается, потратил шестимесячное жалованье на девушку, которую сам же побуждал меня выселить.
Кроме того, я обнаружил два конверта. В одном – сто долларов десятками, в другом – список из восьми имен, адресов и телефонных номеров. Адреса разбросаны по всему городу.
Пока я пытался сообразить, что к чему, почувствовал за спиной какое-то движение.
В дверях стоял Честер Фиск. Высокий и стройный пожилой джентльмен. Мистер Фиск был отцом Мерседес и постоянно проживал в ее пансионе на Белл-стрит. Цвет его кожи представлял собой нечто среднее между светло-коричневым и светло-серым, только губы были коричневато-желтыми.
– Мистер Роулинз.
– Привет, Честер. Как поживаете?
Он призадумался.
– Очень хорошо. Солнце, пожалуй, слишком припекает, а ночи чересчур длинны. И все же это лучше, чем умереть.
– Может быть, я смогу немного умерить эту жару, – сказал я и вытащил из рюкзака две бутылки эля.
Мне показалось на мгновение, что старик вот-вот расплачется. Его глаза преисполнились такой несказанной благодарности, вдруг сделав его похожим на послушного, но не слишком умного ученика.
– Как славно, – сказал он и обхватил горлышко одной из бутылок.
– Вы видели Мофасса перед тем, как он выехал, Честер?
– Так точно. Все еще спали, но старики почти не нуждаются в сне.
– Он был расстроен?
– Страшно расстроен. – Честер подтвердил свой ответ выразительным кивком.
– Вы разговаривали с ним?
– Недолго. У него с собой была только небольшая сумка. Наверно, в ней умещались лишь зубная щетка да запасные кальсоны. Я спросил его, не случилось ли чего. Он ответил, что дела плохи, очень плохи.
– Вот как? Говорил ли он что-нибудь о своей матери?
– Ни слова. Он вообще больше ничего не сказал. Влетел сюда пулей и так же поспешно вылетел.
* * *
По дороге домой я пытался сообразить, что все это значит. Мофасс заплатил за пребывание Поинсеттии в больнице и, вполне вероятно, вносил за нее квартирную плату в течение года или даже больше. Кроме того, были незнакомые мне имена и адреса, разбросанные по всему Лос-Анджелесу.
Почему он удрал? Может быть, его мать действительно заболела? Или он убил Поинсеттию? А если ее прикончил Вилли? Сплошная неразбериха.
Глава 28
Зари Бушар подняла трубку только после восьмого звонка.
Судя по голосу, она устала и была на пределе.
– Привет, Зари, как поживаешь? – спросил я.
– Ах, это ты, Изи? – Она явно не обрадовалась. – Кто из них тебе нужен?
– С кем ты охотнее расстанешься?
– Ты можешь получить их обоих за доллар и четвертак.
Я понимал, что не следует продолжать эту игру, и сказал:
– Позови мне Дюпре.
Я услышал, как она громко выкрикнула его имя, и вздрогнул от звука отброшенной трубки.
После минутной тишины прорезался голос Дюпре.
– Мистер Бушар! – воскликнул я. – Это Изи.
– Очень рад, очень рад, очень рад. – Его голос напомнил альтовый саксофон, спускающийся по гамме все ниже и ниже. – Мистер Роулинз, чем я могу помочь?
– Ты слышал о Тауне?
– Да, просто позор.
– Это я обнаружил его труп, вернее сказать, после Виноны.
– Я знаю, Изи. Когда я услышал об этом, мне сразу вспомнилось, что ты был последним, кто видел Коретту, прежде чем Джоппи Шэг расправился с ней.
Дюпре вечно винил меня в смерти своей подружки. Но я не злился на него, чувствуя себя в какой-то степени виновным в ее гибели.
– Фараоны затащили меня к себе и, боюсь, попытаются приписать все это мне.
– Угу, – произнес Дюпре. Возможно, он не возражал бы, если бы полиция доказала, что я тут замешан.
– Кто-нибудь знает эту девушку, которую убили вместе со священником?
– Люди говорят, ее звали Таня, а откуда она взялась, трудно сказать.
Дюпре был хороший человек. Мы остались друзьями независимо от тех чувств, которые он испытывал ко мне.
– Что происходит с Зари? – спросил я.
– Реймонд выводит ее из себя.
– С чего бы это?
– Он бесится из-за Этты, напивается и превращается в неряху и грязнулю. А вчера принарядился и приволок к нам двух белых девок.
– Неужели?
– Уж поверь мне, Изи. – Отзвук старой дружбы слышался в голосе Дюпре. – Я не мог уснуть из-за того, что они там вытворяли. Представляешь, он заставил их упрашивать себя, чтобы он их трахнул. Когда они тихо просили их ублажить, он отвечал: «Что вы там шепчете?» И им приходилось орать.
– И это доконало Зари?
– Наверно. – Дюпре хмыкнул. – Но больше всего ее, похоже, заело другое. Когда Крыса залезал на одну из своих девок, у меня возникало желание и я начинал приставать к Зари. А когда она отвергла меня, я пригрозил ей пойти к одной из этих девок.
Да, Крыса явно не способствовал семейному счастью своих друзей!
– Дай-ка мне с ним поговорить, Дюпре.
– Валяй. – Дюпре все еще смеялся, отойдя от телефона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57