И все? Все кончают и смеются, ха-ха, счастливый конец? Или нас прокатят в пещеру?
– Это тебе не парк развлечений.
– Вот черт, танцы мне покажут в любом клубе и в этой вселенной…
– Они не сравнятся с Грозной Богиней, – самоуверенно заметил японец.
– Да? В полуквартале отсюда есть женщина, у нее шесть заряженных колец, внутри…
– Ты прав. Я бы не связывался с таким ужасом. Удивляюсь, как ты не боишься. – Японец, казалось, испытывал отвращение. – Что если сжаришься там? Что если совсем сжаришься? – Он вздрогнул. – А ты женат?
– Да, женат. Но ничего серьезного. Имя я ей настоящее не говорил, и вообще. – Белый вытянул руки. Внешняя сторона была покрыта специально нанесенными шрамами, но выглядели они не очень. Самодеятельность: хотели доконать скарификатор или наоборот. В итоге красоты не получилось – обычные повреждения. Японец этого зрелища не выдержал.
– Если бы я захотел зарядить и почистить свою палочку волшебную, то мог бы оторваться где угодно. Черт, да я бы просто пошел домой. Я думал, у тебя тут нечто такое, а ты мне банальную эрекцию предлагаешь от того, что передо мной задницей покрутят. Грозная Богиня Небес, конечно! Да миссис Владычица Инга мозг костный высосет и даже прическу не испортит.
– Если бы она увидела священные гениталии Ама-ко Удзуме, она бы упала навзничь, кончая и смеясь, как гиена. – Японец поднял руку, поскольку белый хотел что-то возразить. – Послушай, я понял, что ошибся в выборе. Для такого мероприятия ты слишком мало разбираешься в местном колорите.
Белый привстал:
– Ты назвал меня долбаным туристом? Мешок с дерьмом, ты знаешь, кто я такой?
Японец вполовину улыбнулся:
– Все знают. Ты часто всем рассказываешь. Но даже если ты действительно…
– У меня есть свидетели!
На другом конце залы приносившая чай официантка бросила застилать скатерть и с неприкрытым любопытством нагло уставилась на них.
– И я тогда принял не слишком много, – мрачно добавил белый. – Крошечная доза. Если бы ее нашли у меня в кармане, то даже арестовать за хранение не смогли бы.
– Да мне плевать, что ты принимал. Это не олимпиада. Свидетели – тоже не проблема, – произнес японец, добродушно улыбаясь официантке. – Старший брат смотрит, младший, старшая сестра прослушивает телефон, младшая сестра выслеживает, а может, им приказали, что в принципе одно и то же. Без зрителей ты ничегошеньки не сделал бы. Парни вроде тебя руки на себя не наложат без соглядатаев. Уверен, они видели, как ты вышел из дома. И если ты и вправду сделал, то под кайфом и единственный раз. Думаю, это все, на что ты способен. Один раз. Один-единственный. Думаю, не важно как, все равно тебе пришлось прибегнуть к ругани и старомодному способу – посредством рук. Или жены.
– А ты сам что ж, священник хренов этого, как там, Шинту? Хиндо?
– Наши священники обет безбрачия не дают. Я и не говорю, что не имею права посещать это действо, если мне вдруг приспичит. Я говорю: ты слишком мало разбираешься в местном колорите.
Белый возмутился:
– Ишь ты, а твое тело, значит, разбирается.
– Нет, – резко ответил японец. – Сколько можно объяснять: тело не разбирается, его вообще никто не трогает. – Он нагнулся над столом и постучал белому по голове. – Все твое тело вот здесь и больше нигде. Там ломаешь шею и конец, но здесь все по-прежнему. Ты можешь взять только часть тела, ненужное отрезать, выкинуть, но здесь все останется так, как прежде.
– Ай, да все знают про это дело, – сказал белый. – Мать вечно твердила о фантоме вырванного зуба, как безногие о фантомных болях в ампутированной ноге.
– Aitsu wa kusomitai! Теперь он рассказывает про чертов фантом маминого зуба, – сказал японец испуганной официантке, занявшейся новой скатертью.
– Почему мы не можем взять фрактального дерьма? – Белый начал тереть скатерть, словно трение могло бы оживить рисунок.
– Черт, теперь фракталы. – Японец помотал головой. – Не понимаю, чего я с тобой время теряю, ты же ничего не поймешь. Да ваш белый брат никогда ничего не поймет, да еще на тебя похожий. Вы же… вы давным-давно душу свою продали за удобную парковку. Знаешь, как только рождается белый, здесь открывают новую франшизу?
– Да, – зло ответил белый. – А если какой-нибудь онанист разрезает кредитную карту, закрывается очередной суши-бар.
Японец побледнел:
– Наверное, это правда. – Он снова достал пилюлю из нарукавного кармана, протянул ее собеседнику. – Ну, берешь?
Белый поднял ее с ладони японца двумя пальцами. И положил обратно:
– Не достаточно.
– Не достаточно? – повторил японец.
– Не достаточно.
– Ты сказал «не достаточно»?
– Да.
Японец покачал головой:
– А что не так? Пароль прилагается. Надеваешь свою шапку ИР – черт, я ему отдаю даже свой любимый костюм ИР, – настраиваешь, вводишь пароль и…
– И вот я в японском Диснейленде на… сколько – 10 минут? – Белый скорчил гримасу. – Забудь. Пользуйся сам. Со своими шлюхами.
– Да… тебе уже не помочь, – грустно сказал японец. Он внимательно разглядывал свои руки, лежащие на столе, белый нагнулся проверить: вдруг здесь происходит что-нибудь интересное, пока его половина неподвижна. – Все остается между тобой и твоими богами. Я даю инструменты, ключи, называй как хочешь. Но вкуса к жизни вернуть не могу, как, впрочем, и исправить близорукость. Думаешь, что получишь десятиминутное удовольствие, значит, именно так и будет. Но если ты готов пройти весь путь до красной зоны и испытать все, то – кто знает? Может, снова найдешь дверь вовне, и на этот раз тебе удастся пройти его до конца. Как это может удаться, если ты в саму возможность не веришь?
Белый облизнул свои тонкие бледные губы.
– Уверенности оно не прибавляет. Ведь это лишь слова.
– Знаешь, так просто мифы не даются. Для этого надо много работать. Главная твоя проблема, бледножопый, – это неумение представить мир за пределами твоих пяти чувств. Подключаясь, приходится все ощущать в себе. Мы пользуемся костюмом и шапкой ИР, чтобы почувствовать огонь внутри. А вы же используете его вместо того, чтобы почувствовать огонь. Понял? Почти все так поступают. Кроме, может, католиков-итальянцев. Когда народ воспитывают на вере, его солдаты могут летать и без самолетов.
– Православные русские все веруют, – сказал белый, – и те, что с Карибов, почти все верующие. Вуду…
– Да, но у карибцев задницы не бледные.
– Да, да, да. Послушай, ну хоть намекни, как увеличить продолжительность. Может, сказать Грозной Небесной Богине: «Эй, подождите»?
– У тебя есть мой ID, все мои учетные записи. Ты и сам легко свяжешься.
Белый поморщился:
– А ты куда подашься?
– Только не говори, что заботишься о моем благосостоянии! Как-то не по Гэтсби.
– Очень смешно…
– Хорошо, не похоже на белого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Это тебе не парк развлечений.
– Вот черт, танцы мне покажут в любом клубе и в этой вселенной…
– Они не сравнятся с Грозной Богиней, – самоуверенно заметил японец.
– Да? В полуквартале отсюда есть женщина, у нее шесть заряженных колец, внутри…
– Ты прав. Я бы не связывался с таким ужасом. Удивляюсь, как ты не боишься. – Японец, казалось, испытывал отвращение. – Что если сжаришься там? Что если совсем сжаришься? – Он вздрогнул. – А ты женат?
– Да, женат. Но ничего серьезного. Имя я ей настоящее не говорил, и вообще. – Белый вытянул руки. Внешняя сторона была покрыта специально нанесенными шрамами, но выглядели они не очень. Самодеятельность: хотели доконать скарификатор или наоборот. В итоге красоты не получилось – обычные повреждения. Японец этого зрелища не выдержал.
– Если бы я захотел зарядить и почистить свою палочку волшебную, то мог бы оторваться где угодно. Черт, да я бы просто пошел домой. Я думал, у тебя тут нечто такое, а ты мне банальную эрекцию предлагаешь от того, что передо мной задницей покрутят. Грозная Богиня Небес, конечно! Да миссис Владычица Инга мозг костный высосет и даже прическу не испортит.
– Если бы она увидела священные гениталии Ама-ко Удзуме, она бы упала навзничь, кончая и смеясь, как гиена. – Японец поднял руку, поскольку белый хотел что-то возразить. – Послушай, я понял, что ошибся в выборе. Для такого мероприятия ты слишком мало разбираешься в местном колорите.
Белый привстал:
– Ты назвал меня долбаным туристом? Мешок с дерьмом, ты знаешь, кто я такой?
Японец вполовину улыбнулся:
– Все знают. Ты часто всем рассказываешь. Но даже если ты действительно…
– У меня есть свидетели!
На другом конце залы приносившая чай официантка бросила застилать скатерть и с неприкрытым любопытством нагло уставилась на них.
– И я тогда принял не слишком много, – мрачно добавил белый. – Крошечная доза. Если бы ее нашли у меня в кармане, то даже арестовать за хранение не смогли бы.
– Да мне плевать, что ты принимал. Это не олимпиада. Свидетели – тоже не проблема, – произнес японец, добродушно улыбаясь официантке. – Старший брат смотрит, младший, старшая сестра прослушивает телефон, младшая сестра выслеживает, а может, им приказали, что в принципе одно и то же. Без зрителей ты ничегошеньки не сделал бы. Парни вроде тебя руки на себя не наложат без соглядатаев. Уверен, они видели, как ты вышел из дома. И если ты и вправду сделал, то под кайфом и единственный раз. Думаю, это все, на что ты способен. Один раз. Один-единственный. Думаю, не важно как, все равно тебе пришлось прибегнуть к ругани и старомодному способу – посредством рук. Или жены.
– А ты сам что ж, священник хренов этого, как там, Шинту? Хиндо?
– Наши священники обет безбрачия не дают. Я и не говорю, что не имею права посещать это действо, если мне вдруг приспичит. Я говорю: ты слишком мало разбираешься в местном колорите.
Белый возмутился:
– Ишь ты, а твое тело, значит, разбирается.
– Нет, – резко ответил японец. – Сколько можно объяснять: тело не разбирается, его вообще никто не трогает. – Он нагнулся над столом и постучал белому по голове. – Все твое тело вот здесь и больше нигде. Там ломаешь шею и конец, но здесь все по-прежнему. Ты можешь взять только часть тела, ненужное отрезать, выкинуть, но здесь все останется так, как прежде.
– Ай, да все знают про это дело, – сказал белый. – Мать вечно твердила о фантоме вырванного зуба, как безногие о фантомных болях в ампутированной ноге.
– Aitsu wa kusomitai! Теперь он рассказывает про чертов фантом маминого зуба, – сказал японец испуганной официантке, занявшейся новой скатертью.
– Почему мы не можем взять фрактального дерьма? – Белый начал тереть скатерть, словно трение могло бы оживить рисунок.
– Черт, теперь фракталы. – Японец помотал головой. – Не понимаю, чего я с тобой время теряю, ты же ничего не поймешь. Да ваш белый брат никогда ничего не поймет, да еще на тебя похожий. Вы же… вы давным-давно душу свою продали за удобную парковку. Знаешь, как только рождается белый, здесь открывают новую франшизу?
– Да, – зло ответил белый. – А если какой-нибудь онанист разрезает кредитную карту, закрывается очередной суши-бар.
Японец побледнел:
– Наверное, это правда. – Он снова достал пилюлю из нарукавного кармана, протянул ее собеседнику. – Ну, берешь?
Белый поднял ее с ладони японца двумя пальцами. И положил обратно:
– Не достаточно.
– Не достаточно? – повторил японец.
– Не достаточно.
– Ты сказал «не достаточно»?
– Да.
Японец покачал головой:
– А что не так? Пароль прилагается. Надеваешь свою шапку ИР – черт, я ему отдаю даже свой любимый костюм ИР, – настраиваешь, вводишь пароль и…
– И вот я в японском Диснейленде на… сколько – 10 минут? – Белый скорчил гримасу. – Забудь. Пользуйся сам. Со своими шлюхами.
– Да… тебе уже не помочь, – грустно сказал японец. Он внимательно разглядывал свои руки, лежащие на столе, белый нагнулся проверить: вдруг здесь происходит что-нибудь интересное, пока его половина неподвижна. – Все остается между тобой и твоими богами. Я даю инструменты, ключи, называй как хочешь. Но вкуса к жизни вернуть не могу, как, впрочем, и исправить близорукость. Думаешь, что получишь десятиминутное удовольствие, значит, именно так и будет. Но если ты готов пройти весь путь до красной зоны и испытать все, то – кто знает? Может, снова найдешь дверь вовне, и на этот раз тебе удастся пройти его до конца. Как это может удаться, если ты в саму возможность не веришь?
Белый облизнул свои тонкие бледные губы.
– Уверенности оно не прибавляет. Ведь это лишь слова.
– Знаешь, так просто мифы не даются. Для этого надо много работать. Главная твоя проблема, бледножопый, – это неумение представить мир за пределами твоих пяти чувств. Подключаясь, приходится все ощущать в себе. Мы пользуемся костюмом и шапкой ИР, чтобы почувствовать огонь внутри. А вы же используете его вместо того, чтобы почувствовать огонь. Понял? Почти все так поступают. Кроме, может, католиков-итальянцев. Когда народ воспитывают на вере, его солдаты могут летать и без самолетов.
– Православные русские все веруют, – сказал белый, – и те, что с Карибов, почти все верующие. Вуду…
– Да, но у карибцев задницы не бледные.
– Да, да, да. Послушай, ну хоть намекни, как увеличить продолжительность. Может, сказать Грозной Небесной Богине: «Эй, подождите»?
– У тебя есть мой ID, все мои учетные записи. Ты и сам легко свяжешься.
Белый поморщился:
– А ты куда подашься?
– Только не говори, что заботишься о моем благосостоянии! Как-то не по Гэтсби.
– Очень смешно…
– Хорошо, не похоже на белого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54