Но это только испортило дело. Что же до выкладок Дженис насчет его страхов перед собственными порывами – ну, тут ей и карты в руки, она знала его хорошо, всю подноготную, до последней клеточки. Да, это правда, что временами ему требовался секс, чтобы не грохнуть чем-нибудь об пол, не броситься в драку. Вот почему ему так нравились судебные заседания – здесь разрешалось драться, разрешалось пренебречь всей этой квакерской шелухой. Битвы там происходили лишь словесные, условные, ограниченные рамками определенных правил, но все же это были битвы, драки за то, чтобы упрятать человека за решетку, чтобы принести утешение родственникам убитых, и драки ради чистого удовольствия противопоставить свое мнение другому и уничтожить этого другого, наводя страх на ответчика. Каким счастьем было ввязаться в драку, штурмовать невидимую твердыню жизни, биться, как в сексе, проникать, стараясь достигнуть чего-то по ту сторону бытия… Взглянув на часы, он решил прочесть еще несколько страничек.
Мне тридцать лет, а в 33 у мамы был выкидыш. Мы лежали в ее постели, и рассказала она об этом очень коротко, лишь упомянула. Я постоянно наблюдаю молодых матерей и очень хочу ребенка. До боли.
Среда: Дела с домом подвигаются. Сегодня плотники навесили окна первого этажа. Им пришлось просверлить рамы и вбить в стены железные костыли, чтобы окна легче открывались. Отопление все еще барахлит. Завтра придет штукатур. Перестраивать дом – занятие очень увлекательное. И облегчает расставание с Деланси-стрит. Я кажусь себе теперь маленькой, сдержанной, независимой – одинокая, в пустоте.
Сегодня приходил электрик из полиции и сделал в доме проводку, чтобы, нажав кнопку, можно было связаться с полицией. В старом нашем приюте кнопкой этой пользовались раз пять-шесть в год. Но сейчас мы сделали ряд нововведений. Вместо того, чтобы установить кнопку в гостиной, мы перенесли ее в верхний офис, то есть мою теперешнюю спальню. Сигнал каким-то образом передается по телефону.
Четверг: Мой вес 118 фунтов. Плотники все сплошь мужчины. Нашим желанием было, чтобы все работы выполнялись женщинами, но из соображений экономии пришлось обратиться к подрядчику, чья бригада состоит из мужчин. Бригадира зовут Джон Эппл. У него роскошная борода, и он похож на пирата. С первого взгляда я почувствовала к нему полное доверие и спросила, знает ли он, для чего затеяна вся эта перестройка. Он ответил, что догадывается. Я настоятельно попросила его не разглашать это рабочим, и он сказал, что конечно же не будет этого делать. Мне хотелось бы совершенно скрыть местоположение нашего дома, но это не удастся.
Пятница: Сегодня пришла женщина, и мы ее приняли. Ей двадцать четыре года, школы она не окончила. Трое ребятишек. Все время говорила, что хочет вернуться к парню, которого любила. Раньше я в таких случаях старалась вести себя уклончиво, думая про себя, что парень этот наверняка подонок, и надеясь, что со временем она это тоже поймет. Но сегодня я ей сочувствовала. Мне хотелось плакать о ней и о себе, обо всех, кого обманула, сама того не ведая, любовь, чье сердце оказалось разбитым. Почему все это так трудно? Ведь я не глупа и не бесчувственна. Я сильная, я хорошая, и Питер тоже хороший и готов ради меня на все, а ничего у нас не вышло.
Опять ночью мне снилась мама. Я шла за ней по тропинке, стараясь не отставать. Я маленькая. Запомнились мамины сандалии на веревочной подошве, какие она носила летом, и сарафан с большими карманами. Мне нравился этот сарафан, хотелось уткнуться в него лицом. И очень хотелось уцепиться рукой за ее руку. Я тянулась к ней, но мамины руки были такие маленькие, что ускользали. Я почти касалась их, а взять их в свои не могла. Я позвала ее. Мама обернулась ко мне. Лицо было густо накрашено – настоящая маска. Я всегда считала мать очень красивой, и во сне она была так красива, что это даже причиняло боль. Я сказала ей что-то и увидела, что и она пытается что-то произнести. Но лицо ее было деланным – я видела, что под ним скрывается другое лицо, искаженное, в слезах, а в то же время лицо было абсолютно спокойным, невозмутимым и глядело на меня с улыбкой – есть такие сдвигающиеся картинки. Она открыла рот, и я подумала, что вот сейчас она что-то скажет. Она высунула язык, к языку прилипло лезвие бритвы. Она взглянула на меня. Что это? Ненависть? Затем она убрала язык и улыбнулась, глаза сощурились, губы очаровательно изогнулись. Какая красивая эта ненависть! Я проснулась в испуге и сидела, глядя, как гаснут фонари. Мне не хватает Питера.
Суббота: Джон Эппл тащил тяжелый мусорный бак. Он был в одной лишь майке и рабочих штанах. Мне понравился вид его волосатых подмышек и то, что майка была мокрой от пота. Вечером начала писать письмо мистеру и миссис Скаттергуд, но закончить не смогла.
Воскресенье: Одна из наших женщин возле школы, где учится ее дочь, наткнулась на бывшего мужа. Он затащил ее в машину. Когда машина остановилась у светофора, она выскочила и выхватила из машины девочку. Но тут в машину врезалось такси, которое задело и девочку. Когда прибыла полиция, отец уехал, а девочку доставили в университетскую клинику. Сейчас она там, а женщина у нас, в состоянии, близком к истерике. И все из-за какого-то подонка, затащившего ее к себе в машину. За день – 450 калорий. Голода не чувствую.
Понедельник: Вечером чуть не позвонила Питеру, но остановилась, спросив себя: зачем? С какой целью? Опять переливать из пустого в порожнее? Может быть, у нас и имеется шанс, но пока что, думаю, лучше мне заняться разводом.
Вторник: Вчера был такой удивительный вечер, что мне надо все записать, пока не забыла. Вот уж не думала, что все произойдет так быстро!
Об этом-то Питер и волновался. Почерк здесь был мелким и необычно для Дженис аккуратным, и, как он понимал, это означало, что писала она медленно, вдумываясь в написанное.
Я была в кухне, только что вернувшись после пробежки, и уже успела снять тренировочные гольфы. Я была мокрой от пота. Джон спустился сверху со словами: «Мисс Скаттергуд, мне хочется вам кое-что показать». Сказано это было по-мальчишески застенчиво. А мне было жарко, и меня смущал мой вид в шортах. Он словно бы не обращал внимания на меня. Зато я на него обратила. По-видимому, так оно и было. Его спина казалась такой широкой, сильной. Я привыкла видеть перед собой лицо Питера – красивое, с тонкими чертами. Лицо Джона проще, но, если откровенно, добрее. Когда он глядит на меня, взгляд у него такой добрый.
Мы пошли вниз, я шла первой. Я чувствовала, что выгляжу в шортах очень сексуально, что было для меня необычно. Джон объяснил, что нашел в подвале одну вещь и хочет, чтобы и я на нее взглянула. В подвале он направил луч фонарика на большую, вделанную в стену печь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113