Каждое его действие выглядело как молитва, он все совершал осознанно и торжественно.
Он взял самую лучшую вышивку на шелке, сделанную руками его матери, дорогие масла своей бабушки, нефритовые палочки отца. От первой жены он принял бриллиантовые серьги. Затем он выкопал в саду самое лучшее декоративное растение, которое своими руками вырастил из семечка.
Все это он преподнесет Лидии в надежде, что свяжет ее по рукам и ногам и она не сможет отказать ему.
Его бабушка курила опиум и молча наблюдала за приготовлениями внука. Его первая жена нарядилась, в лучшую одежду и принесла ему вкусные кушанья.
Ру Шань испытывал соблазн, правда, причиной соблазна была вовсе не его жена. Интерес к ней угас с того момента, как он стал на путь нефритового дракона. Она никогда не делила с ним ложе, поскольку он был слишком мал, чтобы разбираться в таких вещах. Его соблазняла еда: он уже два дня ничего не ел. Пар, поднимавшийся из-под крышек, едва не заставил его стать на колени. Но Ру Шань не хотел представать перед Лидией нечистым и позволить своей первой жене увести себя с истинного пути. Поэтому он прошел мимо подноса с едой, переборов свою слабость.
Он устоял. До того момента пока не собрался выходить. В это мгновение он дрогнул.
К Ру Шаню подошел сын и с грустью посмотрел на него, протягивая ему длинный бархатный мешочек.
– Ты не взял мой подарок, отец, – сказал мальчик. Ру Шань не успел произнести ни слова, и Сунь Ран открыл мешочек, извлекая пергаментный свиток. – Это молитвы, – пояснил он, разворачивая пергамент, чтобы показать надписи. – Хоть это и не лучшая моя работа, но я старался.
Ру Шань почувствовал, как его сердце больно сжалось.
– Ты прекрасно владеешь письмом, Сунь Ран. И...– Его голос замер, когда он прочитал одну из надписей. – Это молитва о благоприятном путешествии. – Он проглотил комок в горле. – Зачем ты хочешь дать это моей второй жене? – спросил Ру Шань, стараясь дышать глубоко. Несмотря на то что Сунь Ран был еще ребенком, иногда он понимал вещи, недоступные взрослым. – Ты думаешь, что она уедет? – От этой мысли кровь застыла у него в жилах.
– Я написал это и для тебя, отец, – серьезно ответил ребенок. Он снова поклонился, его маленькое тело пригнулось к земле.
Ру Шань нахмурился, отставляя в сторону корзину с подарками.
– Но я не уезжаю. Я просто хочу помириться с ней. Что бы ни случилось, я вернусь сюда. – Он искренне произносил эти слова, но в глубине души начал сомневаться. Какая тайна была известна его сыну? О чем он, Ру Шань, не знает?
Сунь Ран не ответил, но в его глазах была такая печаль, что Ру Щань не мог поверить, чтобы мальчик восьми лет был способен на столь глубокие чувства. Он снова стал на колени перед своим сыном, сравнявшись с ним в росте, и заговорил:
– Я человек чести, сын мой. Я не покину тех, с кем меня связывает долг. – Затем он резко пригнулся к мальчику и коснулся его рукой. – Пойдем со мной. Ты сам вручишь ей свой подарок и скажешь, что хочешь, чтобы она вернулась в наш дом.
Он увидел, как в глазах сына вспыхнула искорка желания, но сразу потухла.
– Ты должен пойти сам, отец. Я нужен здесь.
– Я думаю, что на один день тебя можно освободить от домашней работы... – начал Ру Шань, но мальчик убежал.
Ру Шань долго стоял во дворе, после того как Сунь Ран оставил его одного. Он сгоял там, пока слуги зажигали фонари, и прислушивался к звукам, которые раздавались в доме Чэней. Небо словно усилило их в тысячу раз.
Он слышал частый сухой кашель бабушки, лежавшей в своей прокуренной опиумом спальне. До Ру Шаня доносились голоса отца и его первой жены, которые утешали друг друга. Он отчетливо различал звуки, раздававшиеся на кухне, и представил слуг, готовивших еду. Он даже слышал мяуканье котов и возню мышей под полом.
Но среди этих многочисленных звуков Ру Шань не слышал голоса своего сына. В его голове пронеслось воспоминание, слова звучали громко, как колокол:
– Я нужен здесь.
Ру Шань вздрогнул. Он затрясся всем телом, у него застучали зубы. Ему казалось, что огромный тигр схвагил его и с силой раскачивал, чтобы потом швырнуть к передним воротам.
Я могу уйти.
Именно эта мысль вдруг пронзила разум Ру Шаня. Великий китайский тигр, традиции, сыновнее повиновение – все это отпускало его. Как будто разжались челюсти, и Ру Шань вместе с его белокожей возлюбленной был волен поступать так, как ему заблагорассудится. Его отпускали на все четыре стороны. Он мог уйти с Лидией в другой дом, другой мир, другую жизнь, которую создаст сам вместе с ней.
Он мог уйти.
Вслед за этой мыслью его охватил гнев.
– Я Ру Шань! – проревел он. – Я гора Чэней, и я не стану убегать от ответственности!
Произнеся этот обет, Ру Шань посмотрел на второй этаж, где была комнага его сына. Кашель бабушки, голоса отца и первой жены стихли. Звуки на кухне замерли, грызуны под полом угомонились.
Но он так и не услышал голос своего сына. Как Ру Шань ни вглядывался в окна второго этажа, он не увидел Сунь Рана.
Словно он и не произносил таких важных слов, будто его обет стоил не больше, чем тирады сумасшедшего.
– Я Ру Шань, – повторил он на этот раз шепотом. – Гора семьи Чэней.
И снова никакого ответа. У Ру Шаня не было выбора. Он взял корзину и отправился к своей второй жене.
Что теперь?
Лидия старалась не думать об этом. Ей больше не хотелось плакать.
Гостиница, которую нашел для нее Фу Де, была хорошей. Она выкупалась и поела. Свое шелковое платье второй жены она зашвырнула в угол комнаты и время от времени с ненавистью поглядывала на него, чтобы утолить свой гнев. Сейчас она была одега в просторную сорочку и рабочие штаны. Шаговый шов этих штанов был зашит. Если бы ей удалось забыть о том, что ее одежда была абсолютно неподобающей, то она чувствовала бы себя очень уютно.
Намного уютнее, чем в прекрасном платье наложницы.
Теперь, когда Лидия привела себя в порядок и утолила голод, ей больше нечем было заняться. Она могла лишь ходить вокруг большой кровати и со злобой смотреть на свадебное платье.
Что же теперь?
Она не знала. Наложницей она не будет ни при каких условиях. Даже наложницей Ру Шаня, человека, которого она любила. Да, она любила его, эгого проклятого китайского пса! Как же это случилось? И зачем?
Лидия вытерла слезы и упала на кровать.
Что теперь?
Она могла вернуться домой в Англию. Если, конечно, Фу Де одолжит ей денег. Если они у него были. Она уже и так много задолжала ему, почему бы ни добавить к этому и стоимость поездки в Англию? В родной стране у мужчины могла быгь только одна жена.
Слезы навернулись ей на глаза, но она снова с яростью посмотрела на свое платье, чтобы осушить их.
Сможет ли она возвратиться в Англию? Она уже попросила Фу Де узнать расписание кораблей. В тот миг ей хотелось как можно дальше уйти от Ру Шаня и от всего китайского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Он взял самую лучшую вышивку на шелке, сделанную руками его матери, дорогие масла своей бабушки, нефритовые палочки отца. От первой жены он принял бриллиантовые серьги. Затем он выкопал в саду самое лучшее декоративное растение, которое своими руками вырастил из семечка.
Все это он преподнесет Лидии в надежде, что свяжет ее по рукам и ногам и она не сможет отказать ему.
Его бабушка курила опиум и молча наблюдала за приготовлениями внука. Его первая жена нарядилась, в лучшую одежду и принесла ему вкусные кушанья.
Ру Шань испытывал соблазн, правда, причиной соблазна была вовсе не его жена. Интерес к ней угас с того момента, как он стал на путь нефритового дракона. Она никогда не делила с ним ложе, поскольку он был слишком мал, чтобы разбираться в таких вещах. Его соблазняла еда: он уже два дня ничего не ел. Пар, поднимавшийся из-под крышек, едва не заставил его стать на колени. Но Ру Шань не хотел представать перед Лидией нечистым и позволить своей первой жене увести себя с истинного пути. Поэтому он прошел мимо подноса с едой, переборов свою слабость.
Он устоял. До того момента пока не собрался выходить. В это мгновение он дрогнул.
К Ру Шаню подошел сын и с грустью посмотрел на него, протягивая ему длинный бархатный мешочек.
– Ты не взял мой подарок, отец, – сказал мальчик. Ру Шань не успел произнести ни слова, и Сунь Ран открыл мешочек, извлекая пергаментный свиток. – Это молитвы, – пояснил он, разворачивая пергамент, чтобы показать надписи. – Хоть это и не лучшая моя работа, но я старался.
Ру Шань почувствовал, как его сердце больно сжалось.
– Ты прекрасно владеешь письмом, Сунь Ран. И...– Его голос замер, когда он прочитал одну из надписей. – Это молитва о благоприятном путешествии. – Он проглотил комок в горле. – Зачем ты хочешь дать это моей второй жене? – спросил Ру Шань, стараясь дышать глубоко. Несмотря на то что Сунь Ран был еще ребенком, иногда он понимал вещи, недоступные взрослым. – Ты думаешь, что она уедет? – От этой мысли кровь застыла у него в жилах.
– Я написал это и для тебя, отец, – серьезно ответил ребенок. Он снова поклонился, его маленькое тело пригнулось к земле.
Ру Шань нахмурился, отставляя в сторону корзину с подарками.
– Но я не уезжаю. Я просто хочу помириться с ней. Что бы ни случилось, я вернусь сюда. – Он искренне произносил эти слова, но в глубине души начал сомневаться. Какая тайна была известна его сыну? О чем он, Ру Шань, не знает?
Сунь Ран не ответил, но в его глазах была такая печаль, что Ру Щань не мог поверить, чтобы мальчик восьми лет был способен на столь глубокие чувства. Он снова стал на колени перед своим сыном, сравнявшись с ним в росте, и заговорил:
– Я человек чести, сын мой. Я не покину тех, с кем меня связывает долг. – Затем он резко пригнулся к мальчику и коснулся его рукой. – Пойдем со мной. Ты сам вручишь ей свой подарок и скажешь, что хочешь, чтобы она вернулась в наш дом.
Он увидел, как в глазах сына вспыхнула искорка желания, но сразу потухла.
– Ты должен пойти сам, отец. Я нужен здесь.
– Я думаю, что на один день тебя можно освободить от домашней работы... – начал Ру Шань, но мальчик убежал.
Ру Шань долго стоял во дворе, после того как Сунь Ран оставил его одного. Он сгоял там, пока слуги зажигали фонари, и прислушивался к звукам, которые раздавались в доме Чэней. Небо словно усилило их в тысячу раз.
Он слышал частый сухой кашель бабушки, лежавшей в своей прокуренной опиумом спальне. До Ру Шаня доносились голоса отца и его первой жены, которые утешали друг друга. Он отчетливо различал звуки, раздававшиеся на кухне, и представил слуг, готовивших еду. Он даже слышал мяуканье котов и возню мышей под полом.
Но среди этих многочисленных звуков Ру Шань не слышал голоса своего сына. В его голове пронеслось воспоминание, слова звучали громко, как колокол:
– Я нужен здесь.
Ру Шань вздрогнул. Он затрясся всем телом, у него застучали зубы. Ему казалось, что огромный тигр схвагил его и с силой раскачивал, чтобы потом швырнуть к передним воротам.
Я могу уйти.
Именно эта мысль вдруг пронзила разум Ру Шаня. Великий китайский тигр, традиции, сыновнее повиновение – все это отпускало его. Как будто разжались челюсти, и Ру Шань вместе с его белокожей возлюбленной был волен поступать так, как ему заблагорассудится. Его отпускали на все четыре стороны. Он мог уйти с Лидией в другой дом, другой мир, другую жизнь, которую создаст сам вместе с ней.
Он мог уйти.
Вслед за этой мыслью его охватил гнев.
– Я Ру Шань! – проревел он. – Я гора Чэней, и я не стану убегать от ответственности!
Произнеся этот обет, Ру Шань посмотрел на второй этаж, где была комнага его сына. Кашель бабушки, голоса отца и первой жены стихли. Звуки на кухне замерли, грызуны под полом угомонились.
Но он так и не услышал голос своего сына. Как Ру Шань ни вглядывался в окна второго этажа, он не увидел Сунь Рана.
Словно он и не произносил таких важных слов, будто его обет стоил не больше, чем тирады сумасшедшего.
– Я Ру Шань, – повторил он на этот раз шепотом. – Гора семьи Чэней.
И снова никакого ответа. У Ру Шаня не было выбора. Он взял корзину и отправился к своей второй жене.
Что теперь?
Лидия старалась не думать об этом. Ей больше не хотелось плакать.
Гостиница, которую нашел для нее Фу Де, была хорошей. Она выкупалась и поела. Свое шелковое платье второй жены она зашвырнула в угол комнаты и время от времени с ненавистью поглядывала на него, чтобы утолить свой гнев. Сейчас она была одега в просторную сорочку и рабочие штаны. Шаговый шов этих штанов был зашит. Если бы ей удалось забыть о том, что ее одежда была абсолютно неподобающей, то она чувствовала бы себя очень уютно.
Намного уютнее, чем в прекрасном платье наложницы.
Теперь, когда Лидия привела себя в порядок и утолила голод, ей больше нечем было заняться. Она могла лишь ходить вокруг большой кровати и со злобой смотреть на свадебное платье.
Что же теперь?
Она не знала. Наложницей она не будет ни при каких условиях. Даже наложницей Ру Шаня, человека, которого она любила. Да, она любила его, эгого проклятого китайского пса! Как же это случилось? И зачем?
Лидия вытерла слезы и упала на кровать.
Что теперь?
Она могла вернуться домой в Англию. Если, конечно, Фу Де одолжит ей денег. Если они у него были. Она уже и так много задолжала ему, почему бы ни добавить к этому и стоимость поездки в Англию? В родной стране у мужчины могла быгь только одна жена.
Слезы навернулись ей на глаза, но она снова с яростью посмотрела на свое платье, чтобы осушить их.
Сможет ли она возвратиться в Англию? Она уже попросила Фу Де узнать расписание кораблей. В тот миг ей хотелось как можно дальше уйти от Ру Шаня и от всего китайского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84