Ну а общение с нами даром никому не проходит, и вскоре князь стал своим в доску парнем. Теперь мы знали, на кого оставим армию в этой реальности после нашего возвращения.
Ушедший со своими драгунами Бэтмен регулярно докладывал по рации о легком продвижении. Сопротивления никто не оказывал. Москва была сдана без боя. Пятого июня Дмитрий торжественно вступил в столицу. Так никем и не отравленный Годунов, поняв бессмысленность своего дела, добровольно подписал отречение. Никаких репрессий Дмитрий не проводил. Одиозные фигуры прежнего режима были отправлены в ссылку в свои имения. Простым народом первые шаги царевича на новом поприще были восприняты весьма одобрительно. Все уже устали от рек крови, проливаемых на Руси последние десятилетия. В новом царе чаяли видеть по-настоящему милостивого государя. Дмитрий полностью оправдал возлагавшиеся на него надежды.
Сразу после торжественной коронации в Успенском соборе на головы народа, как из рога изобилия, посыпались царские указы. Все репрессированные при Годунове и Грозном возвращены из острогов и с поселений. Конфискованное имущество возвращено прежним владельцам. Выплачены все государственные долги, некоторые еще времен Ивана Третьего. Получили свободу все царские холопы. Объявили также полную свободу торговли и ремесел. Был разрешен беспрепятственный въезд и выезд из страны. Поступил также запрет на поиск и поимку беглых, ведь Дмитрий прекрасно помнил, что большая часть его армии состоит именно из них.
Передавший нам последние новости Бэтмен добавил, что при оглашении этих указов стояла гробовая тишина. Такого никто не ждал. Но буквально на следующий день москвичей ждало еще одно потрясение. В город вошли пехотные полки. Посмотреть на это собралось больше народу, чем при въезде в Москву Дмитрия. С развернутыми знаменами, печатая шаг (научились-таки ходить в ногу, черти, причем без всякого «сена-соломы»), колоннами по четыре в ряд входили в столицу люди, полгода назад отчаянно бросившиеся в водоворот гражданской войны и сумевшие выбраться из него победителями. Горожан поражало буквально все - стройность рядов, непривычно легкие на вид ружья, одинаковые на всех, серо-оливковые кафтаны странного покроя. Сначала по толпе прошел слух, что идут немцы. Но на реплики и вопросы зевак наши солдаты отвечали шутками-прибаутками на обычном русском языке. Я, Горыныч и Скопин-Шуйский ехали во главе колонны Первого ударного полка. Князя Михаила знало в лицо большое количество народа, и появление воеводы рядом с нами породило массу самых нелепых слухов.
Царь Дмитрий Первый встречал нас у Кузнецкого моста. Эта выходка самодержца наверняка была грубейшим нарушением этикета. Подозреваю, что причиной выезда царя стало желание полюбоваться на верные ему войска. Здесь же у моста, при всем народе Дмитрий объявил о награждении братьев Винтеров поместьями и угодьями, деньгами и ценными подарками. Командиры батальонов ударных полков были возведены в дворянство и тоже пожалованы поместьями. Все солдаты были жалованы тремя рублями, грандиозной по тем временам суммой.
Все понимали, что присутствуют при зарождении армии нового типа, призванной стать гарантом порядка царствования молодого государя. Воодушевление горожан и солдат не было показным. Казалось, ничто не предвещает бури.
ГЛАВА 16
Беда, как обычно, пришла неожиданно. Мы ждали восстания в мае 1606 года, а беспорядки начались уже в сентябре 1605-го. Нельзя сказать, что это событие было для нас полностью внезапным. Кое-какие приметы указывали на бурную деятельность братьев Шуйских с середины августа. Да и князь Михаил несколько раз предупреждал, что его дядьки готовят какую-то пакость. Так что караулы были усилены, отпуска отменены, войска приведены в повышенную готовность. В принципе необходимые приготовления были сделаны, но ожидали мы все-таки небольших возмущений, с криками провокаторов на площадях, буйством оплаченных представителей городских низов. Но Шуйские сумели нас удивить. События сразу приняли угрожающий характер.
Я проснулся ранним утром пятнадцатого сентября от резких, пронзительных звуков сигнальных свистков. Погодка была мерзопакостнейшая, шел сильный дождь. Наш лагерь на Воробьевых горах поднимался по тревоге. Дом, где располагались штаб и кабинеты высшего комсостава, стоял как раз на месте смотровой площадки «базовой» реальности, и с этой точки было отлично видно, что в Москве разгораются несколько пожаров. А с веранды в подзорную трубу можно было различить движение серых масс по улицам.
За считанные минуты построенные в походные колонны полки уже выступили к городу, а я, Бэтмен, Гарик и князь Скопин-Шуйский все еще медлили садиться в седла. Мы продолжали стоять на веранде, бессмысленно вглядываясь в залитую дождем панораму Москвы, понимая, что момент, ради которого и была предпринята столь грандиозная акция, наступил. Но лично от нас теперь мало что зависело. Сейчас войска втянутся в уличные бои, и централизованное управление станет невозможным. Дело должны были решить выучка наших солдат и сообразительность наших офицеров.
Лето прошло спокойно. Еще в июне, получив богатые подарки и деньги, вернулись домой помогавшие Дмитрию поляки и казаки. В Москве осталось только человек шестьсот-семьсот шляхтичей, в основном состоящих в личных дружинах Вишневецких и Мнишека. Иностранные наемники числом до пяти тысяч, получив задолженность по жалованью за несколько лет, были распущены. Большинство уехало из страны в поисках новых приключений, но человек восемьсот, немало обрусевших за годы службы в Москве, влились в ударные пехотные и драгунские полки Новой армии. Так теперь называли сформированные нами подразделения, общая численность которых дошла до тридцати тысяч. В июле командармом был назначен Михаил Скопин-Шуйский. Лагерь Новой армии расположился вне стен города, на Воробьевых горах, и был обнесен капитальной дубовой стеной, превратившей его в мощную крепость. В начале августа полотняные шатры и палатки были заменены на избы, так что теперь лагерь стал похож на довольно большой военный городок. Это впечатление усиливалось грандиозными (по местным меркам) зданиями оружейного, пушечного, порохового и полотняного заводов. Теперь у нас были свои ружья, пушки, порох, униформа, портупеи, седла, сапоги. А ниже по течению реки стоял конный завод и подсобное хозяйство. На следующий год мы планировали строительство стекольного и бумажного заводов.
К двум нашим ударным пехотным полкам прибавилось три простых пехотных, которые теперь отличались от ударных не качеством солдат, а количеством и составом артиллерии. В них имелось по две пушечных батареи против трех пушечных и одной гаубичной у нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Ушедший со своими драгунами Бэтмен регулярно докладывал по рации о легком продвижении. Сопротивления никто не оказывал. Москва была сдана без боя. Пятого июня Дмитрий торжественно вступил в столицу. Так никем и не отравленный Годунов, поняв бессмысленность своего дела, добровольно подписал отречение. Никаких репрессий Дмитрий не проводил. Одиозные фигуры прежнего режима были отправлены в ссылку в свои имения. Простым народом первые шаги царевича на новом поприще были восприняты весьма одобрительно. Все уже устали от рек крови, проливаемых на Руси последние десятилетия. В новом царе чаяли видеть по-настоящему милостивого государя. Дмитрий полностью оправдал возлагавшиеся на него надежды.
Сразу после торжественной коронации в Успенском соборе на головы народа, как из рога изобилия, посыпались царские указы. Все репрессированные при Годунове и Грозном возвращены из острогов и с поселений. Конфискованное имущество возвращено прежним владельцам. Выплачены все государственные долги, некоторые еще времен Ивана Третьего. Получили свободу все царские холопы. Объявили также полную свободу торговли и ремесел. Был разрешен беспрепятственный въезд и выезд из страны. Поступил также запрет на поиск и поимку беглых, ведь Дмитрий прекрасно помнил, что большая часть его армии состоит именно из них.
Передавший нам последние новости Бэтмен добавил, что при оглашении этих указов стояла гробовая тишина. Такого никто не ждал. Но буквально на следующий день москвичей ждало еще одно потрясение. В город вошли пехотные полки. Посмотреть на это собралось больше народу, чем при въезде в Москву Дмитрия. С развернутыми знаменами, печатая шаг (научились-таки ходить в ногу, черти, причем без всякого «сена-соломы»), колоннами по четыре в ряд входили в столицу люди, полгода назад отчаянно бросившиеся в водоворот гражданской войны и сумевшие выбраться из него победителями. Горожан поражало буквально все - стройность рядов, непривычно легкие на вид ружья, одинаковые на всех, серо-оливковые кафтаны странного покроя. Сначала по толпе прошел слух, что идут немцы. Но на реплики и вопросы зевак наши солдаты отвечали шутками-прибаутками на обычном русском языке. Я, Горыныч и Скопин-Шуйский ехали во главе колонны Первого ударного полка. Князя Михаила знало в лицо большое количество народа, и появление воеводы рядом с нами породило массу самых нелепых слухов.
Царь Дмитрий Первый встречал нас у Кузнецкого моста. Эта выходка самодержца наверняка была грубейшим нарушением этикета. Подозреваю, что причиной выезда царя стало желание полюбоваться на верные ему войска. Здесь же у моста, при всем народе Дмитрий объявил о награждении братьев Винтеров поместьями и угодьями, деньгами и ценными подарками. Командиры батальонов ударных полков были возведены в дворянство и тоже пожалованы поместьями. Все солдаты были жалованы тремя рублями, грандиозной по тем временам суммой.
Все понимали, что присутствуют при зарождении армии нового типа, призванной стать гарантом порядка царствования молодого государя. Воодушевление горожан и солдат не было показным. Казалось, ничто не предвещает бури.
ГЛАВА 16
Беда, как обычно, пришла неожиданно. Мы ждали восстания в мае 1606 года, а беспорядки начались уже в сентябре 1605-го. Нельзя сказать, что это событие было для нас полностью внезапным. Кое-какие приметы указывали на бурную деятельность братьев Шуйских с середины августа. Да и князь Михаил несколько раз предупреждал, что его дядьки готовят какую-то пакость. Так что караулы были усилены, отпуска отменены, войска приведены в повышенную готовность. В принципе необходимые приготовления были сделаны, но ожидали мы все-таки небольших возмущений, с криками провокаторов на площадях, буйством оплаченных представителей городских низов. Но Шуйские сумели нас удивить. События сразу приняли угрожающий характер.
Я проснулся ранним утром пятнадцатого сентября от резких, пронзительных звуков сигнальных свистков. Погодка была мерзопакостнейшая, шел сильный дождь. Наш лагерь на Воробьевых горах поднимался по тревоге. Дом, где располагались штаб и кабинеты высшего комсостава, стоял как раз на месте смотровой площадки «базовой» реальности, и с этой точки было отлично видно, что в Москве разгораются несколько пожаров. А с веранды в подзорную трубу можно было различить движение серых масс по улицам.
За считанные минуты построенные в походные колонны полки уже выступили к городу, а я, Бэтмен, Гарик и князь Скопин-Шуйский все еще медлили садиться в седла. Мы продолжали стоять на веранде, бессмысленно вглядываясь в залитую дождем панораму Москвы, понимая, что момент, ради которого и была предпринята столь грандиозная акция, наступил. Но лично от нас теперь мало что зависело. Сейчас войска втянутся в уличные бои, и централизованное управление станет невозможным. Дело должны были решить выучка наших солдат и сообразительность наших офицеров.
Лето прошло спокойно. Еще в июне, получив богатые подарки и деньги, вернулись домой помогавшие Дмитрию поляки и казаки. В Москве осталось только человек шестьсот-семьсот шляхтичей, в основном состоящих в личных дружинах Вишневецких и Мнишека. Иностранные наемники числом до пяти тысяч, получив задолженность по жалованью за несколько лет, были распущены. Большинство уехало из страны в поисках новых приключений, но человек восемьсот, немало обрусевших за годы службы в Москве, влились в ударные пехотные и драгунские полки Новой армии. Так теперь называли сформированные нами подразделения, общая численность которых дошла до тридцати тысяч. В июле командармом был назначен Михаил Скопин-Шуйский. Лагерь Новой армии расположился вне стен города, на Воробьевых горах, и был обнесен капитальной дубовой стеной, превратившей его в мощную крепость. В начале августа полотняные шатры и палатки были заменены на избы, так что теперь лагерь стал похож на довольно большой военный городок. Это впечатление усиливалось грандиозными (по местным меркам) зданиями оружейного, пушечного, порохового и полотняного заводов. Теперь у нас были свои ружья, пушки, порох, униформа, портупеи, седла, сапоги. А ниже по течению реки стоял конный завод и подсобное хозяйство. На следующий год мы планировали строительство стекольного и бумажного заводов.
К двум нашим ударным пехотным полкам прибавилось три простых пехотных, которые теперь отличались от ударных не качеством солдат, а количеством и составом артиллерии. В них имелось по две пушечных батареи против трех пушечных и одной гаубичной у нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97