— Вы будете требовать вскрытия? — спросил Шиб.
— Вскрытия? Чего ради? Никто не будет делать вскрытие просто так. В любом случае такие вопросы решает судья. Но я не думаю, что он захочет транжирить деньги налогоплательщиков, когда налицо явный несчастный случай, — добавил комиссар, отходя, чтобы дать место санитарам с носилками.
Шиб медленно направился к дому. Тео записал его показания, обратив особое внимание на тот факт, что он, Шиб, находился здесь каждый раз, когда происходило очередное трагическое событие. На это Шиб возразил, что трагические события неизбежно связаны с его родом деятельности. Тео в ответ скептически усмехнулся.
Бланш сидела в столовой перед чашкой остывшего кофе. Айша сообщила ей о смерти Коста полчаса назад. Лицо женщины было спокойным. Увидев Шиба, она спросила:
— Вы уверены, что он мертв? — и, когда тот утвердительно кивнул, выдохнула: — Боже мой...
«Эпитафия могла бы быть и подлиннее», — подумал Шиб, садясь напротив нее.
— Вы сообщили мужу? — спросил он.
— Вы только и делаете, что спрашиваете меня об этом, — откликнулась Бланш и добавила: — Айша сейчас принесет кофе.
— Плевать мне на кофе. Я спрашиваю, вы предупредили Жан-Юга?
— А я спрашиваю, не хотите ли вы кофе?
— Во что ты играешь? — процедил Шиб, хватая ее за запястье.
Бланш вырвала руку.
— Ни во что. У вас слишком разыгралось воображение, Морено, вам нужно успокоиться. Выпейте кофе.
На пороге появилась Айша с подносом, на котором стояли дымящийся кофейник и две чашки.
— Спасибо, — пробормотал Шиб сквозь зубы. Когда девушка вышла, он обернулся к Бланш.
— С чего ты сегодня такая агрессивная?
— Не знаю. Наверное, потому, что не хочу разговаривать. Хочу остаться одна.
Шиб немедленно поднялся.
— Я ухожу.
— Я же говорила, что ты не сможешь мне помочь, — бросила Бланш ему вслед.
— Что ж, прекрасно. Оставь все как есть. Так будет лучше всего. Главное, ничего не меняй. Продолжай загибаться потихоньку.
— Какой же ты мудак!
Бланш произнесла эти слова, не повышая голоса и даже не глядя на него. Она неотрывно смотрела в свою фарфоровую чашку. Внезапно Шиб ощутил огромную усталость. И, кажется, желание заплакать. Он должен был что-то сделать или сказать... нельзя же оставлять ее вот так, в этом молчаливом отчаянии. Но он чувствовал себя таким слабым, что боялся рассыпаться на мельчайшие частички, подобно песку, взвихренному порывом ветра. Почему ему кажется, что без этой женщины он не сможет сохранить свою человеческую природу?
Эта женщина...
Бланш...
Ему хотелось выкрикивать это имя до тех пор, пока не порвутся голосовые связки и из горла не хлынет горячая кровь. А еще ему хотелось избить ее.
Нет-нет, нужно взять себя в руки... В коридоре послышались шаги, и в комнату вошел комиссар. Он вежливо поздоровался, поднеся руку к фуражке. Интересно, заметил ли он, что оба они на грани безумия?
— Мы должны выполнить какие-то формальности? — спросила Бланш.
— Мы обсудим это с вашим мужем, не беспокойтесь. Нужно уведомить семью покойного.
— Он не был женат. Кажется, у него есть сестра в Лиссабоне. Спросите у Айши.
Комиссар поблагодарил ее и вышел. Бланш вышла следом и остановилась во дворе, глядя на отъезжавшую машину «скорой помощи», на Колетт, осенявшую себя крестом, на облака, плывущие в ярко-синем небе. Не смотрела она лишь на незаметного, никчемного, скучного месье Морено. А что, если она манипулировала им с самого начала? Что, если она просто сумасшедшая нимфоманка, лелеющая свои страдания?.. Хватит, Шиб, прекрати, она потеряла уже двоих детей! Она не играет в страдание, а действительно страдает. И заставляет страдать тебя. Ты любишь ее, а это все равно что любить острую бритву, которая перерезает тебе горло только потому, что такова ее природа.
Он встряхнул головой. Черт, произошло убийство, а он думает только о своем романе с хозяйкой дома! Какой жалкий эгоизм!
Зазвонил мобильник. Это оказалась Гаэль. Шиб вполголоса рассказал ей о смерти Коста. Когда он закончил разговор, Бланш нигде не было видно. Он прошел по комнатам — пусто. Нужно уезжать. Будь они все прокляты!
Шиб вернулся к машине еще более взвинченный, чем утром, внезапно осознав всю очевидность и жестокость смерти Коста. Тот, кто выпотрошил живот щенку, теперь убил человека, чтобы быть уверенным в его молчании. Речь теперь не о сексуальных извращениях, а о преднамеренном убийстве.
Сразу возникает вопрос: как убийца узнал, что Коста собирается поговорить с Шибом? Единственной, кто видел их вместе накануне, была Бабуля. Не самая подходящая кандидатура в убийцы, подумал Шиб, глядя, как к дому медленно подъезжает «Клио» отца Дюбуа.
— Что здесь случилось? — тревожно спросил священник, выходя из машины. — У вас такой убитый вид...
— Коста, садовник, найден мертвым.
— Что?! Как это произошло?
Шиб в двух словах рассказал официальную версию.
— Он был таким набожным человеком — и умер без покаяния... — прошептал священник.
— Вчера вечером он сказал мне, что хочет кое-что сообщить об убийстве щенка.
Дюбуа быстро поднял голову, и его стальные глаза-буравчики впились в лицо Шиба.
— И что он сообщил?
— Ничего. Вчера нам не удалось поговорить. Я приехал сегодня утром, но он был уже мертв.
— В таком случае вам тоже угрожает опасность, — заявил священник, упираясь ему в грудь указательным пальцем. — Когда демоны вырываются на свободу, они уже не могут остановиться. Силы Зла питаются собственной разрушительной энергией, как всепожирающее пламя... Как себя чувствует Бланш?
Застигнутый врасплох, Шиб пробормотал:
— Как обычно, я полагаю.
— Не мое дело давать вам советы, Морено, но я все же скажу, что в ее сердце вряд ли найдется место для какого-то другого мужчины, кроме ее мужа.
— Но я...
Дюбуа похлопал его по плечу и быстро зашагал по аллее. Шиб в полной растерянности остался стоять рядом с «Флоридой». Неужели все его мысли и чувства написаны у него на лбу? Или его телесная оболочка стала прозрачной, как стекло, и все видят, как шевелятся извилины его жалкого мозга, как мучительно колотится сердце и натягиваются возбужденные нервы? Он забрался в машину, захлопнул дверцу и резко рванул с места. Радио заиграло «Love can damage your helth».
Грег потягивал анисовый ликер, развалившись на стуле и вытянув ноги. Шиб рассеянно смотрел на стоявшую перед ним бутылку «Перье». Ему не хотелось заказывать аперитив и еще меньше хотелось разговаривать. Но было совершенно невыносимо оставаться дома, и, когда Грег предложил составить ему компанию за обедом, Шиб воспользовался случаем убежать из этих стен, где его мучили воспоминания о Бланш.
— И что ты теперь собираешься делать? — поинтересовался Грег, загребая из вазочки огромную горсть оливок.
— То есть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87