А теперь он выглядел как старая чайка со сломанным крылом, которую он однажды видел на морском побережье в Кермадеке.
О боже, и так до самой смерти, на одной ноге, опираясь иа алюминиевый костыль. Старик дохромал до ограждения.
— Можно мне пройти? — робко спросил он.
— Подождите, папаша, давайте взглянем на ваши документы.
Старик пошарил в кармане рубашки, которая явно нуждалась в стирке, вытащил два удостоверения и протянул их Вальреми. Андре Мартин, гражданин Франции, пятьдесят три года, родился в Кольмаре, Эльзас, проживает в Париже. Другое удостоверение принадлежало тому же человеку, но вверху добавились слова: «Инвалид войны». Уж это-то видно сразу, подумал Вальреми.
Он всмотрелся в фотографии на обоих документах. Фотографировали одного человека, но в разное время. Вальреми взглянул на старика.
— Снимите берет.
Андре Мартин тут же стянул его с головы и скомкал в руке. Вальреми сравнил лицо стоящего перед ним старика с фотографиями. Да, это, несомненно, он. Старик, правда, выглядел совсем больным. Он порезался при бритье и заклеил порезы клочками туалетной бумаги, на которых выступили, капельки засохшей крови. Посеревшая кожа блестела от пота. Седые волосы торчали во все стороны, всклокоченные снятием берета. Вальреми вернул документы.
— Зачем вам нужно туда идти?
— Я там живу, — ответил старик. — Я получаю пенсию. У меня комната на чердаке.
Вальреми вновь потянулся за документами. В удостоверении личности значился адрес: дом 154 по улице Рен. Солдат КРС взглянул на номер дома, у которого они стояли. Номер 132. Действительно, номер 154 дальше по улице. Приказа не пропускать старика домой не было.
— Хорошо, проходите. Но будьте внимательны. Шарло будет здесь через пару часов.
Старик улыбнулся, убирая удостоверения в карман, и чуть не упал, зацепившись костылем за единственную ногу, но Вальреми успел поддержать его.
— Я знаю. Один из моих давних приятелей получает сегодня медаль. Я получил свою два года назад, — он ткнул пальцем в медаль Освобождения, — но из рук министра вооруженных сил.
Вальреми вгляделся в металлический кружок. Вот, значит, она какая, медаль Освобождения. Слишком мала для того, чтобы отдать за нее ногу. Тут он вспомнил о своих обязанностях и коротко кивнул. Старик захромал вдоль улицы. Вальреми повернулся, чтобы остановить еще одного желающего проскочить ограждение.
— Все, все, дальше нельзя. Оставайтесь за барьером. — Краешком глаза он заметил, как старый солдат исчез в подъезде одного из последних домов улицы Рен.
* * *
Мадам Берта вздрогнула, когда на нее упала тень. День выдался шебутной, полиция заглядывала во все квартиры, и она не знала, как отреагировали бы жильцы, будь они дома. К счастью, все, кроме трех, уехали в отпуск.
После ухода полиции она наконец села на привычное место у порога и немного повязала. Церемония, подготовка к которой шла полным ходом в сотне ярдов от дома, на площади перед вокзалом, нисколько не интересовала ее.
— Извините, мадам... если вас не затруднит... может, стакан воды. Церемония начнется не скоро, а на улице так жарко...
Перед ней стоял старик в длиннополой шинели, такой же, какую носил ее давно умерший муж, с медалями на левой стороне груди. Он тяжело опирался на костыль, из-под шинели выступала одна нога. Изможденное лицо блестело от пота. Мадам Берта собрала вязание и сунула его в карман фартука.
— О, месье. Ходить в шинели в такую жару. И до церемонии еще два часа. Вы пришли очень рано. Входите, входите.
Она засеменила к стеклянной двери своей комнаты в конце вестибюля, чтобы налить стакан воды. Ветеран захромал следом.
За шумом воды из кухонного крана она не услышала, как закрылась дверь в вестибюль, и едва ли успела почувствовать пальцы левой руки мужчины, скользнувшие ей под подбородок. Никак не ожидала она и удара кулаком по шее чуть ниже уха. Кран, струя воды и наполняющийся стакан взорвались красными и черными звездами, и потерявшая сознание мадам Берта беззвучно опустилась на пол.
Шакал распахнул шинель, отстегнул ремни, притягивающие его правую ноту к ягодице. Когда он распрямлял ногу, его лицо перекосило от боли. Он подождал несколько минут, пока восстановится кровообращение, прежде чем наступить на нее.
Еще через пять минут ноги и руки мадам Берты стянула бельевая веревка, найденная под раковиной, большой кусок лейкопластыря заклеил ей рот. Шакал оттащил консьержку в чулан и закрыл дверь.
Связку ключей он нашел в ящике стола. Застегнув шинель, подхватил костыль, тот самый, с которым прохромал по аэропортам Брюсселя и Милана, и выглянул в вестибюль. В подъезде не было ни души. Он выскользнул из комнатки мадам Берты, запер дверь и взлетел по ступенькам.
На шестом этаже он выбрал квартиру мадемуазель Беранжер и постучал. Ответа не последовало. Он подождал и постучал вновь. Ни из этой, ни из квартиры господина и мадам Шарье не донеслось ни звука. Вынув связку ключей, он поискал ключ с фамилией Беранжер, нашел, открыл дверь, вошел в квартиру, закрыл и запер дверь за собой.
Пересек комнату и выглянул в окно. На крышах домов противоположной стороны улицы как раз появились люди в синей форме. Он успел вовремя. Вытянув руку. Шакал открыл защелку и потянул на себя обе половинки окна, пока они не распахнулись полностью. Затем отступил назад. Через оконный проем на ковер падало квадратное солнечное пятно. Остальная часть комнаты утопала в полумраке. Находясь вне светового пятна, он оставался невидимым для полицейских на крыше.
Подойдя к окну сбоку, он взглянул на привокзальную площадь, от которой его отделяли сто тридцать метров. Передвинул стол, поставив его в восьми футах от окна, не по центру, а сбоку, снял с него скатерть и вазу с искусственными цветами и заменил их диванными подушками. Они образовали бруствер его «окопа».
Скинул шинель, закатал рукава рубашки и начал разбирать костыль. Отвернул резиновый набалдашник, и на черной резиновой поверхности заблестели гильзы трех оставшихся патронов. Тошнота и потливость, вызванные разжеванным и проглоченным кордитом, извлеченным из двух других, почти прошли.
Из первой секции выскользнул глушитель, из второй появился на свет телескопический прицел. Из самой толстой, к которой крепились сверху две наклонные стойки, он достал рабочий механизм со стволом, из самих стоек — подкосы приклада. И наконец, снял подбитую кожей перекладину костыля, на которую опирался при ходьбе. Без спрятанного в ней спускового крючка она становилась плечевым упором.
Тщательно, с любовью собрал он ружье — рабочий механизм со стволом, нижний и верхний подкосы, плечевой упор, глушитель, спусковой крючок. Последним он установил телескопический прицел.
Сидя на стуле, чуть наклонился вперед, положил ружье на верхнюю диванную подушку и приник к окуляру телескопического прицела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
О боже, и так до самой смерти, на одной ноге, опираясь иа алюминиевый костыль. Старик дохромал до ограждения.
— Можно мне пройти? — робко спросил он.
— Подождите, папаша, давайте взглянем на ваши документы.
Старик пошарил в кармане рубашки, которая явно нуждалась в стирке, вытащил два удостоверения и протянул их Вальреми. Андре Мартин, гражданин Франции, пятьдесят три года, родился в Кольмаре, Эльзас, проживает в Париже. Другое удостоверение принадлежало тому же человеку, но вверху добавились слова: «Инвалид войны». Уж это-то видно сразу, подумал Вальреми.
Он всмотрелся в фотографии на обоих документах. Фотографировали одного человека, но в разное время. Вальреми взглянул на старика.
— Снимите берет.
Андре Мартин тут же стянул его с головы и скомкал в руке. Вальреми сравнил лицо стоящего перед ним старика с фотографиями. Да, это, несомненно, он. Старик, правда, выглядел совсем больным. Он порезался при бритье и заклеил порезы клочками туалетной бумаги, на которых выступили, капельки засохшей крови. Посеревшая кожа блестела от пота. Седые волосы торчали во все стороны, всклокоченные снятием берета. Вальреми вернул документы.
— Зачем вам нужно туда идти?
— Я там живу, — ответил старик. — Я получаю пенсию. У меня комната на чердаке.
Вальреми вновь потянулся за документами. В удостоверении личности значился адрес: дом 154 по улице Рен. Солдат КРС взглянул на номер дома, у которого они стояли. Номер 132. Действительно, номер 154 дальше по улице. Приказа не пропускать старика домой не было.
— Хорошо, проходите. Но будьте внимательны. Шарло будет здесь через пару часов.
Старик улыбнулся, убирая удостоверения в карман, и чуть не упал, зацепившись костылем за единственную ногу, но Вальреми успел поддержать его.
— Я знаю. Один из моих давних приятелей получает сегодня медаль. Я получил свою два года назад, — он ткнул пальцем в медаль Освобождения, — но из рук министра вооруженных сил.
Вальреми вгляделся в металлический кружок. Вот, значит, она какая, медаль Освобождения. Слишком мала для того, чтобы отдать за нее ногу. Тут он вспомнил о своих обязанностях и коротко кивнул. Старик захромал вдоль улицы. Вальреми повернулся, чтобы остановить еще одного желающего проскочить ограждение.
— Все, все, дальше нельзя. Оставайтесь за барьером. — Краешком глаза он заметил, как старый солдат исчез в подъезде одного из последних домов улицы Рен.
* * *
Мадам Берта вздрогнула, когда на нее упала тень. День выдался шебутной, полиция заглядывала во все квартиры, и она не знала, как отреагировали бы жильцы, будь они дома. К счастью, все, кроме трех, уехали в отпуск.
После ухода полиции она наконец села на привычное место у порога и немного повязала. Церемония, подготовка к которой шла полным ходом в сотне ярдов от дома, на площади перед вокзалом, нисколько не интересовала ее.
— Извините, мадам... если вас не затруднит... может, стакан воды. Церемония начнется не скоро, а на улице так жарко...
Перед ней стоял старик в длиннополой шинели, такой же, какую носил ее давно умерший муж, с медалями на левой стороне груди. Он тяжело опирался на костыль, из-под шинели выступала одна нога. Изможденное лицо блестело от пота. Мадам Берта собрала вязание и сунула его в карман фартука.
— О, месье. Ходить в шинели в такую жару. И до церемонии еще два часа. Вы пришли очень рано. Входите, входите.
Она засеменила к стеклянной двери своей комнаты в конце вестибюля, чтобы налить стакан воды. Ветеран захромал следом.
За шумом воды из кухонного крана она не услышала, как закрылась дверь в вестибюль, и едва ли успела почувствовать пальцы левой руки мужчины, скользнувшие ей под подбородок. Никак не ожидала она и удара кулаком по шее чуть ниже уха. Кран, струя воды и наполняющийся стакан взорвались красными и черными звездами, и потерявшая сознание мадам Берта беззвучно опустилась на пол.
Шакал распахнул шинель, отстегнул ремни, притягивающие его правую ноту к ягодице. Когда он распрямлял ногу, его лицо перекосило от боли. Он подождал несколько минут, пока восстановится кровообращение, прежде чем наступить на нее.
Еще через пять минут ноги и руки мадам Берты стянула бельевая веревка, найденная под раковиной, большой кусок лейкопластыря заклеил ей рот. Шакал оттащил консьержку в чулан и закрыл дверь.
Связку ключей он нашел в ящике стола. Застегнув шинель, подхватил костыль, тот самый, с которым прохромал по аэропортам Брюсселя и Милана, и выглянул в вестибюль. В подъезде не было ни души. Он выскользнул из комнатки мадам Берты, запер дверь и взлетел по ступенькам.
На шестом этаже он выбрал квартиру мадемуазель Беранжер и постучал. Ответа не последовало. Он подождал и постучал вновь. Ни из этой, ни из квартиры господина и мадам Шарье не донеслось ни звука. Вынув связку ключей, он поискал ключ с фамилией Беранжер, нашел, открыл дверь, вошел в квартиру, закрыл и запер дверь за собой.
Пересек комнату и выглянул в окно. На крышах домов противоположной стороны улицы как раз появились люди в синей форме. Он успел вовремя. Вытянув руку. Шакал открыл защелку и потянул на себя обе половинки окна, пока они не распахнулись полностью. Затем отступил назад. Через оконный проем на ковер падало квадратное солнечное пятно. Остальная часть комнаты утопала в полумраке. Находясь вне светового пятна, он оставался невидимым для полицейских на крыше.
Подойдя к окну сбоку, он взглянул на привокзальную площадь, от которой его отделяли сто тридцать метров. Передвинул стол, поставив его в восьми футах от окна, не по центру, а сбоку, снял с него скатерть и вазу с искусственными цветами и заменил их диванными подушками. Они образовали бруствер его «окопа».
Скинул шинель, закатал рукава рубашки и начал разбирать костыль. Отвернул резиновый набалдашник, и на черной резиновой поверхности заблестели гильзы трех оставшихся патронов. Тошнота и потливость, вызванные разжеванным и проглоченным кордитом, извлеченным из двух других, почти прошли.
Из первой секции выскользнул глушитель, из второй появился на свет телескопический прицел. Из самой толстой, к которой крепились сверху две наклонные стойки, он достал рабочий механизм со стволом, из самих стоек — подкосы приклада. И наконец, снял подбитую кожей перекладину костыля, на которую опирался при ходьбе. Без спрятанного в ней спускового крючка она становилась плечевым упором.
Тщательно, с любовью собрал он ружье — рабочий механизм со стволом, нижний и верхний подкосы, плечевой упор, глушитель, спусковой крючок. Последним он установил телескопический прицел.
Сидя на стуле, чуть наклонился вперед, положил ружье на верхнюю диванную подушку и приник к окуляру телескопического прицела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96