Осмотр затянулся, но в конце концов китаец, пересчитав ёмкости с кислородом и ацетиленом, удовлетворённо кивнул. Потом он внимательно изучил сделанные в Ливерпуле фотографии. Когда «Звезда Явы» пришвартовалась у деревянного причала, мистер Вей уже знал, что и как нужно сделать, и приступил к работе незамедлительно.
Его специальностью была переделка судов. Из всех кораблей, бороздящих тёплые воды морей Юго-Восточной Азии, более пятидесяти ходили под вымышленными именами, с подложными бумагами и изменённой благодаря стараниям Вея Вин Ли внешностью. Оценив объём работ, он сказал, что дело займёт две недели. Ему дали три, но ни часом больше. За это время «Звезда Явы» должна была превратиться в «Графиню Ричмондскую». Впрочем, деталей мистер Вей не знал.
На предложенных фотографиях имя корабля было заретушировано с помощью аэрографа. Впрочем, ни имена, ни бумаги китайца никогда не интересовали. Его занимали формы.
Какие-то части «Звезды Явы» придётся срезать. Какие-то изменить. Что-то нарастить. Но самое главное — ему нужно смастерить и разместить тремя парами на палубе, от мостика до форпика, шесть длинных стальных морских контейнеров.
Не настоящих. Ложных. Со стороны и сверху они не должны ничем отличаться от подлинных, включая маркировку. Но стенок между ними не будет; все вместе они составят нечто вроде длинной галереи с откидной крышей и новой тайной дверью, вырезанной в переборке под мостиком и открывающейся только с помощью скрытой кнопки.
Что не входило в обязанности мистера Вея, так это покраска. Филиппинские террористы сами покрасят судно и нанесут новое имя после того, как он со своей командой уедет.
В тот день, когда китаец включил газовый резак, «Графиня Ричмондская» проходила через Суэцкий канал.
На виллу Али Азиз Аль-Хаттаб вернулся совсем другим человеком. Приказав освободить пленника, он тут же пригласил его позавтракать. Глаза кувейтца блестели неподдельным волнением.
— Я связался с самим Шейхом, — доверительно сообщил он.
Доктор Хаттаб все ещё не мог поверить, что удостоился такой чести. Ответ принёс побывавший в горах посыльный, которому пришлось выучить сообщение дословно. Такова была обычная практика в общении с высшими руководителями «Аль-Каиды».
Посыльного доставили через Залив на «Раше», и в Дубае он повторил сообщение доктору Хаттабу.
— Осталась последняя формальность. Поднимите, пожалуйста, край дишдаша.
Мартин поднял. Он не знал, в какой области специализировался кувейтец, и надеялся только на то, что тот не изучал медицину. Хаттаб внимательно осмотрел шрам на бедре пленника. Все сходилось: шесть бледных стежков на бедре, сделанных восемнадцать лет назад в пещере Джаджи человеком, к которому он питал глубочайшее почтение.
— Спасибо, друг мой. Шейх передаёт тебе привет. Какая невероятная честь! Он и доктор помнят юного воина и всё, что было тогда сказано. Шейх поручил мне включить тебя в группу, которая нанесёт сатане ужас столь ужасный, что даже разрушение башен покажется мелочью. Ты предложил свою жизнь Аллаху. Твой дар принят. Ты умрёшь со славой, как настоящий шахид. Вы станете мучениками, о которых будут помнить ещё тысячу лет.
Потратив три недели, доктор Хаттаб спешил. Он задействовал все имеющиеся в распоряжении «Аль-Каиды» местные ресурсы. Привезённому парикмахеру было приказано подстричь Афганца на западный манер. Потом он попытался сбрить клиенту бороду. Мартин запротестовал. Мусульманин, тем более афганец, не мог представить себя без бороды. В конце концов сошлись на том, что ему оставили аккуратную, клинышком бородку.
Сулейман сделал фотографии и через двадцать четыре часа явился с первоклассным паспортом на имя морского инженера из Бахрейна — султаната, известного своей прозападной ориентацией.
Потом приехал портной. Снял мерки. Уехал. И вернулся с туфлями, носками, рубашкой, галстуком, тёмно-серым костюмом и небольшим дорожным чемоданчиком.
Отъезд назначили на следующий день. Группа состояла из четырех человек: Сулеймана, оказавшегося уроженцем Абу-Даби, Афганца и двух телохранителей — местный расходный материал. Виллу Хаттаб велел вычистить, чтобы не оставить никаких следов.
Перед тем как уйти, он повернулся к Мартину:
— Я завидую тебе, Афганец. Ты даже не представляешь, как сильно. Ты сражался за Аллаха, пролил за него кровь, перенёс ради него боль и издевательства неверных. И вот теперь ты умрёшь ради него. Как бы я хотел быть на твоём месте!
Он протянул руку, потом вспомнил, что они мусульмане, и обнял Афганца. У двери Хаттаб ещё раз обернулся:
— Ты попадёшь в рай раньше. Прибереги местечко и для меня. Иншалла.
Кувейтец вышел. Взятую напрокат машину он всегда оставлял за углом, в паре сотен ярдов от виллы. За воротами Хаттаб остановился и наклонился, сделав вид, что завязывает шнурок. Взгляд влево, взгляд вправо. Дорога была пуста, если не считать девушки, безуспешно пытавшейся завести мотороллер. Местная, в покрывающем волосы и половину лица джилбабе. Хаттаб нахмурился — не женское это дело раскатывать на скутере.
Доктор Хаттаб выпрямился, повернулся и пошёл к машине. Проводив его взглядом, девушка наклонилась к висевшей над крылом корзине.
— Мангуст Один, объект уходит, — по-военному коротко и чётко доложила она.
Знаток узнал бы говорок Челтнемского дамского колледжа.
Каждый, имевший причастность к тому, что Редьярд Киплинг называл «Большой Игрой», а Джеймс Д. Энглтон Заповедником Зеркал, вероятно, согласится, что самый опасный враг разведчика это НЛ — Непредвиденный Ляп.
Непредвиденный Ляп погубил, наверно, больше тайных операций, чем предательство или гениальные контрмеры противоборствующей стороны. Он же едва не сорвал и операцию «Лом». А произошло это из-за того, что в новой атмосфере сотрудничества каждый старался внести свой вклад в общее дело борьбы с международным терроризмом.
Картинки, получаемые с двух сменяющих друг друга над ОАЭ и Аравийским заливом «Хищников», поступали из Тумраита на авиабазу Эдзель и в американский СЕНТКОМ в Тампе. И если в Шотландии знали, что и зачем делают, то во Флориде считали, что британцы просто попросили провести рутинное воздушное наблюдение. Мартин с самого начала требовал, чтобы число посвящённых во все детали не превышало двенадцати человек, но пока их было десять. И ни одного в Тампе.
Пролетая над Эмиратами, «Хищник» видел сотни людей — арабов и не только, машин, зданий и судов. Их было слишком много, чтобы проверять все. Другое дело «Раша» и её капитан. Когда дау швартовалась у пристани, каждый, кто поднимался на борт или встречался с Фейсалом бен Селимом, привлекал к себе особое внимание.
Но и их было слишком много. Погрузка, разгрузка, заправка, снабжение — десятки людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Его специальностью была переделка судов. Из всех кораблей, бороздящих тёплые воды морей Юго-Восточной Азии, более пятидесяти ходили под вымышленными именами, с подложными бумагами и изменённой благодаря стараниям Вея Вин Ли внешностью. Оценив объём работ, он сказал, что дело займёт две недели. Ему дали три, но ни часом больше. За это время «Звезда Явы» должна была превратиться в «Графиню Ричмондскую». Впрочем, деталей мистер Вей не знал.
На предложенных фотографиях имя корабля было заретушировано с помощью аэрографа. Впрочем, ни имена, ни бумаги китайца никогда не интересовали. Его занимали формы.
Какие-то части «Звезды Явы» придётся срезать. Какие-то изменить. Что-то нарастить. Но самое главное — ему нужно смастерить и разместить тремя парами на палубе, от мостика до форпика, шесть длинных стальных морских контейнеров.
Не настоящих. Ложных. Со стороны и сверху они не должны ничем отличаться от подлинных, включая маркировку. Но стенок между ними не будет; все вместе они составят нечто вроде длинной галереи с откидной крышей и новой тайной дверью, вырезанной в переборке под мостиком и открывающейся только с помощью скрытой кнопки.
Что не входило в обязанности мистера Вея, так это покраска. Филиппинские террористы сами покрасят судно и нанесут новое имя после того, как он со своей командой уедет.
В тот день, когда китаец включил газовый резак, «Графиня Ричмондская» проходила через Суэцкий канал.
На виллу Али Азиз Аль-Хаттаб вернулся совсем другим человеком. Приказав освободить пленника, он тут же пригласил его позавтракать. Глаза кувейтца блестели неподдельным волнением.
— Я связался с самим Шейхом, — доверительно сообщил он.
Доктор Хаттаб все ещё не мог поверить, что удостоился такой чести. Ответ принёс побывавший в горах посыльный, которому пришлось выучить сообщение дословно. Такова была обычная практика в общении с высшими руководителями «Аль-Каиды».
Посыльного доставили через Залив на «Раше», и в Дубае он повторил сообщение доктору Хаттабу.
— Осталась последняя формальность. Поднимите, пожалуйста, край дишдаша.
Мартин поднял. Он не знал, в какой области специализировался кувейтец, и надеялся только на то, что тот не изучал медицину. Хаттаб внимательно осмотрел шрам на бедре пленника. Все сходилось: шесть бледных стежков на бедре, сделанных восемнадцать лет назад в пещере Джаджи человеком, к которому он питал глубочайшее почтение.
— Спасибо, друг мой. Шейх передаёт тебе привет. Какая невероятная честь! Он и доктор помнят юного воина и всё, что было тогда сказано. Шейх поручил мне включить тебя в группу, которая нанесёт сатане ужас столь ужасный, что даже разрушение башен покажется мелочью. Ты предложил свою жизнь Аллаху. Твой дар принят. Ты умрёшь со славой, как настоящий шахид. Вы станете мучениками, о которых будут помнить ещё тысячу лет.
Потратив три недели, доктор Хаттаб спешил. Он задействовал все имеющиеся в распоряжении «Аль-Каиды» местные ресурсы. Привезённому парикмахеру было приказано подстричь Афганца на западный манер. Потом он попытался сбрить клиенту бороду. Мартин запротестовал. Мусульманин, тем более афганец, не мог представить себя без бороды. В конце концов сошлись на том, что ему оставили аккуратную, клинышком бородку.
Сулейман сделал фотографии и через двадцать четыре часа явился с первоклассным паспортом на имя морского инженера из Бахрейна — султаната, известного своей прозападной ориентацией.
Потом приехал портной. Снял мерки. Уехал. И вернулся с туфлями, носками, рубашкой, галстуком, тёмно-серым костюмом и небольшим дорожным чемоданчиком.
Отъезд назначили на следующий день. Группа состояла из четырех человек: Сулеймана, оказавшегося уроженцем Абу-Даби, Афганца и двух телохранителей — местный расходный материал. Виллу Хаттаб велел вычистить, чтобы не оставить никаких следов.
Перед тем как уйти, он повернулся к Мартину:
— Я завидую тебе, Афганец. Ты даже не представляешь, как сильно. Ты сражался за Аллаха, пролил за него кровь, перенёс ради него боль и издевательства неверных. И вот теперь ты умрёшь ради него. Как бы я хотел быть на твоём месте!
Он протянул руку, потом вспомнил, что они мусульмане, и обнял Афганца. У двери Хаттаб ещё раз обернулся:
— Ты попадёшь в рай раньше. Прибереги местечко и для меня. Иншалла.
Кувейтец вышел. Взятую напрокат машину он всегда оставлял за углом, в паре сотен ярдов от виллы. За воротами Хаттаб остановился и наклонился, сделав вид, что завязывает шнурок. Взгляд влево, взгляд вправо. Дорога была пуста, если не считать девушки, безуспешно пытавшейся завести мотороллер. Местная, в покрывающем волосы и половину лица джилбабе. Хаттаб нахмурился — не женское это дело раскатывать на скутере.
Доктор Хаттаб выпрямился, повернулся и пошёл к машине. Проводив его взглядом, девушка наклонилась к висевшей над крылом корзине.
— Мангуст Один, объект уходит, — по-военному коротко и чётко доложила она.
Знаток узнал бы говорок Челтнемского дамского колледжа.
Каждый, имевший причастность к тому, что Редьярд Киплинг называл «Большой Игрой», а Джеймс Д. Энглтон Заповедником Зеркал, вероятно, согласится, что самый опасный враг разведчика это НЛ — Непредвиденный Ляп.
Непредвиденный Ляп погубил, наверно, больше тайных операций, чем предательство или гениальные контрмеры противоборствующей стороны. Он же едва не сорвал и операцию «Лом». А произошло это из-за того, что в новой атмосфере сотрудничества каждый старался внести свой вклад в общее дело борьбы с международным терроризмом.
Картинки, получаемые с двух сменяющих друг друга над ОАЭ и Аравийским заливом «Хищников», поступали из Тумраита на авиабазу Эдзель и в американский СЕНТКОМ в Тампе. И если в Шотландии знали, что и зачем делают, то во Флориде считали, что британцы просто попросили провести рутинное воздушное наблюдение. Мартин с самого начала требовал, чтобы число посвящённых во все детали не превышало двенадцати человек, но пока их было десять. И ни одного в Тампе.
Пролетая над Эмиратами, «Хищник» видел сотни людей — арабов и не только, машин, зданий и судов. Их было слишком много, чтобы проверять все. Другое дело «Раша» и её капитан. Когда дау швартовалась у пристани, каждый, кто поднимался на борт или встречался с Фейсалом бен Селимом, привлекал к себе особое внимание.
Но и их было слишком много. Погрузка, разгрузка, заправка, снабжение — десятки людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84