Мэгги завизжала и лягнула его, но медведь прорычал:
— Стой! Те мужчина и женщина прошли здесь! Я напал на их след. Надо их предупредить.
Неизвестные шли по лесу напролом, и Орик резво пустился по их следу, зарываясь передними лапами в мягкий перегной и взбрыкивая задними. Мэгги старалась не отставать. Высокие черные стволы внизу заволакивал туман, встающий утром над заливом, и пахло морем. Примечая на земле сочных улиток, Орик подхватывал их языком и отправлял в рот, но это не мешало ему грезить на бегу, и не все его грезы принадлежали ему: в нем оживали обрывки родовой памяти, видения из Медвежьего Века, картины древнего леса. Он вспоминал себя медвежонком, скребущим бревно в поисках сладких личинок и термитов. Крылатые термиты порхали над ним в солнечном луче, словно кусочки янтаря или капли меда. Ярко светились изумрудные листья на кусте лососевой ягоды. Медвежонок чувствовал смутную тоску по матери, будто она потерялась, и слышал, как кто-то большой ломится к нему через лес. Прозвучал рог, и медвежонок вдруг увидел над собой огромного лохматого зверя с невероятно длинными загнутыми клыками. Зверь мотнул головой и резанул клыками воздух, распугав летучих термитов. Медвежонок повернулся и побежал.
Орику вспоминались сказки, рассказанные матерью, такие знакомые, что он не мог отделить их от собственных воспоминаний: она рассказывала, как ей полюбился вкус беличьего мяса, как потом она научилась находить беличьи кладовые и решила, что умнее поедать запасы белок, нежели их самих. Она рассказывала сыну, как ловят лосося — большой медведь выбрасывает рыбу из воды своими широкими лапами, а медведи помельче хватают ее зубами, погружая голову с открытыми глазами под воду. В своих снах наяву Орик видел серебристых рыбин, ярко блещущих в ледяной струе, чувствовал во рту вкус чешуи и ощущал, как бьется в зубах тугое тело лосося, рвущегося на волю.
И Орику, хотя он бежал вперед по следу незнакомцев, казалось, что он бежит назад сквозь время, в самую гущу чудес. Чудеса уже начались. Орик победил в единоборстве невиданное чудище, а теперь спасался бегством от подобных ему, пыхтя под тяжестью зимнего жира, бежал в первобытный лес своих грез, в неизвестность.
Однажды, пробегая по темному логу, Орик увидел вайта — мерцающий зеленый огонек, которым светилась давно ушедшая душа, хмурая женщина с длинными волосами. Посмотрев на Орика, она устремила взгляд ввысь, увидела, что настало утро, и скрылась в глубоком овраге.
Орик шел по следу. Незнакомцы уперлись в болото с соленой водой и вынуждены были подняться в гору и пересечь дорогу в Эн Кохен. Орик и Мэгги подобрались к самой дороге — медведь тяжело ступал мягкими лапами, вынюхивая в грязи следы.
Солнце уже почти поднялось над холмами, озарив дорогу, и странным казалось, что светило может быть таким теплым и приветливым в этот страшный день. Орик остановился и прислушался. «Целуй-целуй», — щебетали в кустах птички-поцелуйки.
Мэгги задыхалась после долгого бега. Орик посмотрел на дорогу, знаком приглашая девушку следовать за собой. Мэгги замотала головой:
— Я, кажется, что-то слышала.
Орик поднял голову, втягивая запах. Незнакомцы перешли здесь дорогу некоторое время назад, направляясь в заросли высоких, по грудь, папоротников под старыми соснами на противоположном холме. Орик видел там молодой дичок дома-сосны, выросший из случайного семени. Дом, хотя и с дырами вместо окон и дверей, мог послужить хорошим укрытием для путников. Незнакомцев не было видно, но пахло ими крепко. Медведь подозревал, что они прячутся в дереве, откуда им видна дорога.
Дорога и справа, и слева уходила в глухой лес. Деревья почти смыкались над ней. Орик полез вверх по склону, но тяжелая поступь кого-то, идущего с южной стороны, удержала его. Они с Мэгги отступили в лес, укрывшись под кривой сосной. Орик продолжал смотреть на дорогу из-под густых ветвей.
Медведь трясся от страха, но тяжелые, шаркающие шаги остановились в сотне ярдов от них, и наступила тишина. Орик не знал, заметило ли чудище прохожего, углубилось в лес или повернуло обратно в Клер. Орик и Мэгги прождали десять минут, и медведь начал уже надеяться, что опасность миновала, когда с другой стороны по дороге прошел Галлен О'Дэй, направляясь в Клер. Он насвистывал старую кабацкую песенку. Орик немного подвинулся, чтобы лучше видеть Галлена. Вид у парня был измученный, на голове повязка. Орик хотел окликнуть его, предостеречь о чужих в городе, но в тот же миг раздался чей-то бас:
— Стой, горожанин!
Галлен остановился и уставился перед собой, раскрыв рот. Навстречу ему спешил великан. Вот показались торс и ноги исполина, и Орик рассмотрел его как следует. Длинные руки верзилы, покрытые жестким волосом и какими-то узловатыми наростами, почти касались земли, и в одной руке он нес огромный черный жезл, похожий на пастуший посох. Пальцы у него были не менее фута длиной и на них росли когти, каких Орик не видывал ни у человека, ни у медведя. На великане был подпоясанный кафтан цвета лесной зелени и громаднейшие коричневые сапоги. Гигант все время сжимал и разжимал кулаки, выставляя напоказ свои устрашающие когти. Орику показалось, что вот сейчас он схватит Галлена за горло.
— Горожанин, — пророкотал великан, и Орику пришлось вслушиваться, чтобы разобрать слова. — Я разыскиваю мужчину и женщину — они чужие в твоей стране, воры. Ты их не видел?
— Воры? — замялся Галлен. — Как вам сказать, сэр, в Бэйл Сине как раз кончается большая ярмарка, и на дороге полно чужих. Я встретил нескольких с час тому назад. Но должен признаться, что чуднее вас еще никого отродясь не видывал. Позвольте спросить: те, кого вы ищете, так же приметны, как и вы?
— Нет, — ласково ответил великан, подходя к Галлену поближе. — Эти двое скорее с тебя ростом, горожанин. Мужчина — воин, искусный в обращении со всяким оружием, и большой ученый. Но если ты их видел, то должен был прежде всего заметить женщину: красота ее и грация ни с чем не сравнимы, и сначала ты смотрел бы только на нее, не видя ничего и никого вокруг. И чем больше бы ты на нее смотрел, тем больше бы подпадал под ее чары. Каждый ее шаг — будто танец, каждое тихое слово — будто песня, и скоро она совсем зачаровала бы тебя. Пробыв рядом с ней час, ты подумал бы, что ее любишь. Пробыв с ней день, ты погиб бы безвозвратно, сделавшись ее вечным обожателем, — вот какова ее власть.
Галлен, снова раскрыв рот, таращился на великана. Орик пригнулся пониже, чтобы разглядеть лицо чудища, но деревья мешали ему. Медведя подмывало вылезти из укрытия, чтобы лучше видеть эту диковину, но страх удерживал его на месте.
— А как зовут эту женщину? — осторожно спросил Галлен.
— Эверинн, — ответил великан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Стой! Те мужчина и женщина прошли здесь! Я напал на их след. Надо их предупредить.
Неизвестные шли по лесу напролом, и Орик резво пустился по их следу, зарываясь передними лапами в мягкий перегной и взбрыкивая задними. Мэгги старалась не отставать. Высокие черные стволы внизу заволакивал туман, встающий утром над заливом, и пахло морем. Примечая на земле сочных улиток, Орик подхватывал их языком и отправлял в рот, но это не мешало ему грезить на бегу, и не все его грезы принадлежали ему: в нем оживали обрывки родовой памяти, видения из Медвежьего Века, картины древнего леса. Он вспоминал себя медвежонком, скребущим бревно в поисках сладких личинок и термитов. Крылатые термиты порхали над ним в солнечном луче, словно кусочки янтаря или капли меда. Ярко светились изумрудные листья на кусте лососевой ягоды. Медвежонок чувствовал смутную тоску по матери, будто она потерялась, и слышал, как кто-то большой ломится к нему через лес. Прозвучал рог, и медвежонок вдруг увидел над собой огромного лохматого зверя с невероятно длинными загнутыми клыками. Зверь мотнул головой и резанул клыками воздух, распугав летучих термитов. Медвежонок повернулся и побежал.
Орику вспоминались сказки, рассказанные матерью, такие знакомые, что он не мог отделить их от собственных воспоминаний: она рассказывала, как ей полюбился вкус беличьего мяса, как потом она научилась находить беличьи кладовые и решила, что умнее поедать запасы белок, нежели их самих. Она рассказывала сыну, как ловят лосося — большой медведь выбрасывает рыбу из воды своими широкими лапами, а медведи помельче хватают ее зубами, погружая голову с открытыми глазами под воду. В своих снах наяву Орик видел серебристых рыбин, ярко блещущих в ледяной струе, чувствовал во рту вкус чешуи и ощущал, как бьется в зубах тугое тело лосося, рвущегося на волю.
И Орику, хотя он бежал вперед по следу незнакомцев, казалось, что он бежит назад сквозь время, в самую гущу чудес. Чудеса уже начались. Орик победил в единоборстве невиданное чудище, а теперь спасался бегством от подобных ему, пыхтя под тяжестью зимнего жира, бежал в первобытный лес своих грез, в неизвестность.
Однажды, пробегая по темному логу, Орик увидел вайта — мерцающий зеленый огонек, которым светилась давно ушедшая душа, хмурая женщина с длинными волосами. Посмотрев на Орика, она устремила взгляд ввысь, увидела, что настало утро, и скрылась в глубоком овраге.
Орик шел по следу. Незнакомцы уперлись в болото с соленой водой и вынуждены были подняться в гору и пересечь дорогу в Эн Кохен. Орик и Мэгги подобрались к самой дороге — медведь тяжело ступал мягкими лапами, вынюхивая в грязи следы.
Солнце уже почти поднялось над холмами, озарив дорогу, и странным казалось, что светило может быть таким теплым и приветливым в этот страшный день. Орик остановился и прислушался. «Целуй-целуй», — щебетали в кустах птички-поцелуйки.
Мэгги задыхалась после долгого бега. Орик посмотрел на дорогу, знаком приглашая девушку следовать за собой. Мэгги замотала головой:
— Я, кажется, что-то слышала.
Орик поднял голову, втягивая запах. Незнакомцы перешли здесь дорогу некоторое время назад, направляясь в заросли высоких, по грудь, папоротников под старыми соснами на противоположном холме. Орик видел там молодой дичок дома-сосны, выросший из случайного семени. Дом, хотя и с дырами вместо окон и дверей, мог послужить хорошим укрытием для путников. Незнакомцев не было видно, но пахло ими крепко. Медведь подозревал, что они прячутся в дереве, откуда им видна дорога.
Дорога и справа, и слева уходила в глухой лес. Деревья почти смыкались над ней. Орик полез вверх по склону, но тяжелая поступь кого-то, идущего с южной стороны, удержала его. Они с Мэгги отступили в лес, укрывшись под кривой сосной. Орик продолжал смотреть на дорогу из-под густых ветвей.
Медведь трясся от страха, но тяжелые, шаркающие шаги остановились в сотне ярдов от них, и наступила тишина. Орик не знал, заметило ли чудище прохожего, углубилось в лес или повернуло обратно в Клер. Орик и Мэгги прождали десять минут, и медведь начал уже надеяться, что опасность миновала, когда с другой стороны по дороге прошел Галлен О'Дэй, направляясь в Клер. Он насвистывал старую кабацкую песенку. Орик немного подвинулся, чтобы лучше видеть Галлена. Вид у парня был измученный, на голове повязка. Орик хотел окликнуть его, предостеречь о чужих в городе, но в тот же миг раздался чей-то бас:
— Стой, горожанин!
Галлен остановился и уставился перед собой, раскрыв рот. Навстречу ему спешил великан. Вот показались торс и ноги исполина, и Орик рассмотрел его как следует. Длинные руки верзилы, покрытые жестким волосом и какими-то узловатыми наростами, почти касались земли, и в одной руке он нес огромный черный жезл, похожий на пастуший посох. Пальцы у него были не менее фута длиной и на них росли когти, каких Орик не видывал ни у человека, ни у медведя. На великане был подпоясанный кафтан цвета лесной зелени и громаднейшие коричневые сапоги. Гигант все время сжимал и разжимал кулаки, выставляя напоказ свои устрашающие когти. Орику показалось, что вот сейчас он схватит Галлена за горло.
— Горожанин, — пророкотал великан, и Орику пришлось вслушиваться, чтобы разобрать слова. — Я разыскиваю мужчину и женщину — они чужие в твоей стране, воры. Ты их не видел?
— Воры? — замялся Галлен. — Как вам сказать, сэр, в Бэйл Сине как раз кончается большая ярмарка, и на дороге полно чужих. Я встретил нескольких с час тому назад. Но должен признаться, что чуднее вас еще никого отродясь не видывал. Позвольте спросить: те, кого вы ищете, так же приметны, как и вы?
— Нет, — ласково ответил великан, подходя к Галлену поближе. — Эти двое скорее с тебя ростом, горожанин. Мужчина — воин, искусный в обращении со всяким оружием, и большой ученый. Но если ты их видел, то должен был прежде всего заметить женщину: красота ее и грация ни с чем не сравнимы, и сначала ты смотрел бы только на нее, не видя ничего и никого вокруг. И чем больше бы ты на нее смотрел, тем больше бы подпадал под ее чары. Каждый ее шаг — будто танец, каждое тихое слово — будто песня, и скоро она совсем зачаровала бы тебя. Пробыв рядом с ней час, ты подумал бы, что ее любишь. Пробыв с ней день, ты погиб бы безвозвратно, сделавшись ее вечным обожателем, — вот какова ее власть.
Галлен, снова раскрыв рот, таращился на великана. Орик пригнулся пониже, чтобы разглядеть лицо чудища, но деревья мешали ему. Медведя подмывало вылезти из укрытия, чтобы лучше видеть эту диковину, но страх удерживал его на месте.
— А как зовут эту женщину? — осторожно спросил Галлен.
— Эверинн, — ответил великан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87