Четыре десятых мили, говорилось в инструкции. С присущей Пуэрто-Рико двойственностью дороги тут размечалась в километрах, а автомобильные счетчики показывали расстояния в милях. Гроуфилд то и дело поглядывал на спидометр "форда" и, когда накрутило четыре десятых мили, принялся искать глазами правый поворот.
Он едва не прошмыгнул мимо. Ветки широколистных деревьев нависали справа и слева, заслоняя обзор, и вместо четкой грунтовой дороги были видны только две колеи. Гроуфилд резко затормозил, посмотрел на дорогу, решил, что, кроме как здесь, нигде правого поворота быть не может, и подал чуть назад, чтобы половчее вписаться в него.
Солнечные лучи сюда не проникали. Суковатые ветви над головой были слишком толсты и пропускали только мутный серозеленый полусвет. Было прохладно, земля источала влагу, будто свежая пашня. Гроуфилд пробирался вперед по едва заметной просеке в джунглях, широкие плоские листья хлопали по ветровому стеклу "форда".
Сначала тропинка (вряд ли ее можно было назвать дорогой) пошла, вниз, но потом свернула налево и в гору, даже круче, чем предыдущая колея. Гроуфилд ехал медленно, постоянно держа левую ногу над педалью тормоза.
Он увидел какие-то белые пятна, они исчезли, потом опять появились, и вдруг перед ним предстал дом.
Это было так неожиданно, что Гроуфилд убрал ногу с педали газа и тотчас покатился назад. Он снова нажал на газ, выехал на открытое место и остановился перед домом.
Вилла. Не дом, а вилла. Двухэтажная, с широким фасадом, верандами на немного суженном втором этаже. Строение было оштукатурено и сияло на солнце ослепительной белизной. Солнечные лучи заливали его, струясь с синего неба. Дом был выстроен на вырубке, на верхушке холма. Вокруг - зеленое буйство джунглей, но непосредственно возле дома, как почетный караул, стоял ухоженный сад, и к нему вела подъездная дорожка, вымощенная камнем. Посреди сада, перед домом, торчал какой-то мудреный высокий каменный фонтан с фигурами рыб и херувимов, но воды в нем не было, и они застыли в нелепых позах; пухленькие голые тела, вытесанные из черного камня, казались образчиком извращенного чувства юмора на фоне буйно разросшихся джунглей и ярко горящих в саду красных, оранжевых, пурпурных, желтых и белых цветов. Гроуфилд направился было по мощеной подъездной аллее к парадной двери дома, но, когда она открылась, остановился. Из дома вышли двое мужчин и зашагали ему навстречу. Оба местные, оба в грязно-белой одежде и соломенных шляпах. Один держал перед грудью дробовик, второй едва сдерживал на туго натянутом поводке огромную немецкую овчарку.
Гроуфилд включил заднюю передачу, но это было бессмысленно, поскольку развернуться все равно было негде, а двигаться по тропе задним ходом бесполезное занятие. Оставалось только ехать вперед, обогнуть дом и выскочить на просеку с другой стороны, но это означало, что придется пробиваться мимо встречающих, мимо дробовика и собаки. Кабы Гроуфилд был уверен, что угодил в переплет, он бы так и сделал. Но пока ничего не было известно наверняка.
Остро сознавая, что безоружен, Гроуфилд поставил "форд" на холостой ход и вылез из машины, чтобы посмотреть, что будет дальше.
Глава 2
- Привет, Фидо, - сказал Гроуфилд. Собака поглядывала на его глотку.
- Что вам здесь нужно? - спросил человек с дробовиком. - Меня позвали.
- Ваша фамилия?
- Когда как. Иногда Уилкокс. Это вам о чем-нибудь говорит?
Нет. Туземцы тупо переглянулись. Собака продолжала разглядывать глотку Гроуфилда.
Он проговорил:
- Правда, иногда моя фамилия Гроуфилд. Это вам больше нравятся?
Похоже, что так. Человек с дробовиком кивнул.
- Руки на машину, - приказал он.
- Что-что?
- Руки на машину! - Похоже, парень был нервный.
- А-а, - Гроуфилд врубился. - Руки на машину. - Он повернулся лицом к "форду" и положил ладони на горячую голубую крышу. - Так?
Человек с дробовиком подошел к нему сзади и принялся дотошно обыскивать. Наконец, Гроуфилд спросил его:
- Что вы ищете? Вшей?
Человек с дробовиком что-то проворчал, перестал охлопывать Гроуфилда и обратился по-испански к человеку с собакой. Пуэрториканский испанский отличался от мексиканского, он звучал грубее и слитнее, в нем было больше треска. Не то чтобы это имело какое-то значение для Гроуфилда, поскольку понятной, ему разновидности испанского попросту не существовало. Человек с собакой протрещал что-то в ответ человеку с дробовиком. Оба выглядели раздраженными, и это раздражение чувствовалось и английской речи так же явственно, когда человек ткнул Гроуфилда стволом в спину и приказал:
- Повернись, ты!
Гроуфилд повернулся, опустив руки по швам. Двигатель "форда" по-прежнему мурлыкал, дверца водителя еще была открыта, и Гроуфилда отделял от нее один шаг. Человек с дробовиком спросил:
- Почему ты не имеешь оружия?
Вопрос был удивительный. Гроуфилд ответил:
- А я и не знал, что мне полагается его иметь. Человек с собакой протрещал еще что-то. Оруженосец пожал плечами, с сомнением посмотрел на Гроуфилда, снова передернул плечами, раздраженно бросил что-то по-испански и велел Гроуфилду:
- Ты жди здесь.
- Как вам угодно.
- Ты чертовски прав. Человек с ружьем удалился важной поступью. Человек с собакой стоял на месте, поглядывая на Гроуфилда с явным недоверием. Немецкая овчарка продолжала примериваться в глотке Гроуфилда.
Сигареты лежали у Гроуфилда в кармане сорочки. Он достал их, заметил, как при этом напрягся собаковод, закурил с деланно-непринужденным видом и протянул пачку собачнику. Тот резко качнул головой. Он не на шутку разнервничался, и Гроуфилду оставалось лишь надеяться, что собачник не потеряет голову и не упустит ненароком поводок.
- Эй! - донесся со стороны дома женский голос, звучавший с легким надрывом. Гроуфилд и человек с собакой посмотрела туда, но Гроуфилд никого не увидел. Дом был белый, широкий, утопал в зелени. И нигде ни души.
Женский голос крикнул:
- Идите сюда! - Затем добавил что-то по-испански и снова по-английски: Не бойтесь. Собака вас не тронет.
Гроуфилд совсем не был в этом уверен. Но фраза, сказанная по-испански, очевидно, была адресована собаководу и повелевала ему уйти. Даже не взглянув на Гроуфилда, он поплелся прочь и поволок за собой псину. Сначала собака упиралась, ей не хотелось прекращать бесстрастное созерцание глотки Гроуфилда, но после того, как ее протащили несколько шагов, псина развернулась и потрусила прочь у ноги хозяина. Гроуфилд протянул руку в кабину, выключил зажигание, сунул ключи в карман, захлопнул дверцу и направился к дому. Под ногами похрустывал щебень. Теперь, когда у него, наконец, появилась возможность обратить внимание на погоду, он заметил, что на солнце очень знойно, жарче, чем в тенистых джунглях, градусов на двадцать, если не больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40