За кофе последует апельсиновый сок, а сдоба завершит трапезу. Официантка со звоном поставила чашку, отвернулась, и тут похожая на торбу старуха сказала ей:
– Мэри, мне бы стакан томатного сока, да побольше.
Официантка сердито оглянулась, словно не любила, когда к ней обращались по имени (стало быть, она – Мэри, правильно?), но потом молча удалилась и принесла два стакана сока. Когда она с грохотом поставила их, мешковатая дама подвинула через стойку несколько грязных на вид монет и сказала:
– И пятнадцать центов на чай.
– Сдается мне, мы не знакомы, лапа, – ответила официантка, продолжая подозрительно сверкать глазами.
Мешковатая дама оказалась обладательницей широченной солнечной улыбки, сиявшей счастьем.
– О, да что я такое, – молвила она. – Так, пшик.
Хмурая мина, словно отлитая из стали, вновь заняла свое место на физиономии официантки; она сгребла мелочь с конторки и опять удалилась.
«Если эта тетка заговорит со мной, – сказала себе Сьюзан, – я притворюсь, будто не слышу». Но мешковатая дама вытащила из бездонных глубин своего наряда журнал (и не какой-нибудь, а «Эсквайр»), раскрыла его и принялась увлеченно читать, мелкими глотками потягивая томатный сок.
Только проглотив половину своей английской сдобы, Сьюзан вдруг заметила, что мешковатая дама изучает ее профиль. Сьюзан метнула на старуху быстрый взгляд (теперь улыбка почему-то сделалась печальной) и торопливо отвернулась, опять сосредоточившись на сдобе. Но было уже поздно.
– Такой милой девушке просто нельзя быть несчастной, – ласково проговорила мешковатая дама.
Сьюзан удивленно повернулась к старухе и уставилась на нее во все глаза. На сей раз она увидела на лице мешковатой дамы сердобольно-сочувственное выражение.
– О чем это вы? – раздраженно спросила Сьюзан, понимая, что по сердитым ноткам ее голос никак не дотягивает до желаемого уровня. – Никакая я не несчастная.
– Бьюсь об заклад, все дело в каком-то парне, – ответила мешковатая дама, сопровождая свою речь медленным веским кивком. – Иначе и быть не может.
Сьюзан одарила ее холодной, отчужденной улыбкой, давая понять, что не желает продолжать беседу, и снова сосредоточилась на сдобе. «Если она опять заговорит со мной, пересяду на другой табурет».
Она вздрогнула, услышав треск, повернулась и увидела, что мешковатая дама вырвала из своего журнала страницу и теперь разглаживает ее на стойке, положив поближе к девушке.
– Будь я в вашем возрасте, – молвила она, – и стань несчастной по милости какого-нибудь парня, сделала бы я тогда вот это самое.
Сьюзан не удержалась и взглянула на оторванный лист. И невольно рассмеялась, когда увидела, что вся страница занята рекламой водки.
– Полагаю, это единственно правильное решение, – согласилась она.
– Нет, нет, я о конкурсе, – мешковатая дама постучала по листу толстым шишковатым пальцем с грязным ногтем. – Уж я бы еще как оттянулась, а способ оттянуться – вот он.
«Как же меня угораздило с ней связаться?» – спросила себя Сьюзан. Но, похоже, способа отбояриться от более внимательного рассмотрения предложенного рекламного листка не существовало. Девушка увидела, что там и впрямь напечатано объявление о каком-то сочинительском конкурсе и что в качестве приза победителю достанется бесплатная путевка в Москву.
Москва? Россия? Что это за приз такой? Миллионы людей всеми правдами и неправдами норовят сдернуть из России, и вдруг эта водочная компания предлагает на халяву ехать туда, а не оттуда.
– Э… Я не думаю, – начала Сьюзан, улыбнувшись на сей раз чуть радушнее, – не думаю, что это…
– А вы просто возьмите да выиграйте, – посоветовала мешковатая дама. – И увидите, что я была права. На службе у вас уйма свободного времени, и вы можете творить там, это проще пареной репы. А как напишете, так и летите себе. Совсем новый мир, совсем новые впечатления.
– Я не умею выигрывать конкурсы. Я в жизни ничего не выиг…
– Бьюсь об заклад, что на этот раз вы вполне способны победить, – заявила мешковатая дама. – И этот конкурс изменит всю вашу жизнь.
Она с полнозвучным хлюпаньем опрокинула в себя остатки томатного сока, соскреблась с табурета, одарила Сьюзан самой лучезарной из своих улыбок и добавила:
– Кому же выигрывать, если не таким милашкам? – старуха пододвинула Сьюзан журнальную страницу. – Я вам точно говорю, вот увидите.
– Но… С какой стати вы решили отдать это именно мне?
Мешковатая дама кивнула, улыбнулась и похлопала Сьюзан по плечу. Ее прикосновение оказалось на удивление легким и бодрящим.
– Считайте меня своим ангелом-хранителем, – ответила она и пошла прочь, раскачиваясь, будто буксирное суденышко в бурном море.
– Загадочная старуха, – сообщила Сьюзан официантке, которая проворно подбежала, чтобы убрать стакан из-под томатного сока. Сьюзан знала, что не сможет назвать ее Мэри, и жалела об этом.
– Умгу, – ответила официантка и дотронулась до вырванной из журнала страницы. – Это ее?
– Нет, нет, это мое, – сказала Сьюзан, толком не зная почему.
Официантка передернула плечами и удалилась, а Сьюзан поднесла к губам чашку с кофе и принялась изучать условия конкурса. Они и впрямь показались ей не слишком трудными.
Аннаниил
Ну что ж, теперь я вижу: надо быть осторожнее, выбирая себе облик для прогулок по земле. В том кафе я был попросту жалким мешком с кишками! Ноги действительно болели; правду сказать, меня всего ломало и крутило. Кабы не мысль о скором освобождении из этой телесной оболочки, я бы не сдюжил, не довел дело до конца. Допускаю, что людской век короток, но до чего же долгим он может показаться.
Обличье это я избрал, поскольку хотел предстать перед Сьюзан Кэрриган в наименее, по ее меркам, устрашающем виде. А значит, мужчиной я быть не мог, уж это само собой разумеется. У привычного глазу златовласого босоногого отрока в белых одеждах недостаточно убедительная наружность, во всяком случае в здешних местах. Ребенок, конечно, никого не устрашит, но никого и не уговорит участвовать в объявленном журналом конкурсе. Молодая привлекательная женщина, не обремененная всякими там комплексами, не смогла бы преодолеть зону настороженности, поскольку на нее смотрели бы как на своего рода соперницу. Вот я и выбрал облик существа, каких немало крутится вокруг Сьюзан Кэрриган, да еще больного и дохлого, чтобы уж все было при всем.
Мы, ангелы, принимаем любое обличье, какое хотим, и вы это знаете. Мы умеем складывать атомы своего свободно текущего естества, а тела других живых существ используем только в случае крайности, когда некуда деваться. Поэтому моя собственная протоплазма помогает мне сделаться то пастухом, который присматривает за своим стадом по ночам, то центурионом, говорящим одному «проходи», а другому – «стой»;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Мэри, мне бы стакан томатного сока, да побольше.
Официантка сердито оглянулась, словно не любила, когда к ней обращались по имени (стало быть, она – Мэри, правильно?), но потом молча удалилась и принесла два стакана сока. Когда она с грохотом поставила их, мешковатая дама подвинула через стойку несколько грязных на вид монет и сказала:
– И пятнадцать центов на чай.
– Сдается мне, мы не знакомы, лапа, – ответила официантка, продолжая подозрительно сверкать глазами.
Мешковатая дама оказалась обладательницей широченной солнечной улыбки, сиявшей счастьем.
– О, да что я такое, – молвила она. – Так, пшик.
Хмурая мина, словно отлитая из стали, вновь заняла свое место на физиономии официантки; она сгребла мелочь с конторки и опять удалилась.
«Если эта тетка заговорит со мной, – сказала себе Сьюзан, – я притворюсь, будто не слышу». Но мешковатая дама вытащила из бездонных глубин своего наряда журнал (и не какой-нибудь, а «Эсквайр»), раскрыла его и принялась увлеченно читать, мелкими глотками потягивая томатный сок.
Только проглотив половину своей английской сдобы, Сьюзан вдруг заметила, что мешковатая дама изучает ее профиль. Сьюзан метнула на старуху быстрый взгляд (теперь улыбка почему-то сделалась печальной) и торопливо отвернулась, опять сосредоточившись на сдобе. Но было уже поздно.
– Такой милой девушке просто нельзя быть несчастной, – ласково проговорила мешковатая дама.
Сьюзан удивленно повернулась к старухе и уставилась на нее во все глаза. На сей раз она увидела на лице мешковатой дамы сердобольно-сочувственное выражение.
– О чем это вы? – раздраженно спросила Сьюзан, понимая, что по сердитым ноткам ее голос никак не дотягивает до желаемого уровня. – Никакая я не несчастная.
– Бьюсь об заклад, все дело в каком-то парне, – ответила мешковатая дама, сопровождая свою речь медленным веским кивком. – Иначе и быть не может.
Сьюзан одарила ее холодной, отчужденной улыбкой, давая понять, что не желает продолжать беседу, и снова сосредоточилась на сдобе. «Если она опять заговорит со мной, пересяду на другой табурет».
Она вздрогнула, услышав треск, повернулась и увидела, что мешковатая дама вырвала из своего журнала страницу и теперь разглаживает ее на стойке, положив поближе к девушке.
– Будь я в вашем возрасте, – молвила она, – и стань несчастной по милости какого-нибудь парня, сделала бы я тогда вот это самое.
Сьюзан не удержалась и взглянула на оторванный лист. И невольно рассмеялась, когда увидела, что вся страница занята рекламой водки.
– Полагаю, это единственно правильное решение, – согласилась она.
– Нет, нет, я о конкурсе, – мешковатая дама постучала по листу толстым шишковатым пальцем с грязным ногтем. – Уж я бы еще как оттянулась, а способ оттянуться – вот он.
«Как же меня угораздило с ней связаться?» – спросила себя Сьюзан. Но, похоже, способа отбояриться от более внимательного рассмотрения предложенного рекламного листка не существовало. Девушка увидела, что там и впрямь напечатано объявление о каком-то сочинительском конкурсе и что в качестве приза победителю достанется бесплатная путевка в Москву.
Москва? Россия? Что это за приз такой? Миллионы людей всеми правдами и неправдами норовят сдернуть из России, и вдруг эта водочная компания предлагает на халяву ехать туда, а не оттуда.
– Э… Я не думаю, – начала Сьюзан, улыбнувшись на сей раз чуть радушнее, – не думаю, что это…
– А вы просто возьмите да выиграйте, – посоветовала мешковатая дама. – И увидите, что я была права. На службе у вас уйма свободного времени, и вы можете творить там, это проще пареной репы. А как напишете, так и летите себе. Совсем новый мир, совсем новые впечатления.
– Я не умею выигрывать конкурсы. Я в жизни ничего не выиг…
– Бьюсь об заклад, что на этот раз вы вполне способны победить, – заявила мешковатая дама. – И этот конкурс изменит всю вашу жизнь.
Она с полнозвучным хлюпаньем опрокинула в себя остатки томатного сока, соскреблась с табурета, одарила Сьюзан самой лучезарной из своих улыбок и добавила:
– Кому же выигрывать, если не таким милашкам? – старуха пододвинула Сьюзан журнальную страницу. – Я вам точно говорю, вот увидите.
– Но… С какой стати вы решили отдать это именно мне?
Мешковатая дама кивнула, улыбнулась и похлопала Сьюзан по плечу. Ее прикосновение оказалось на удивление легким и бодрящим.
– Считайте меня своим ангелом-хранителем, – ответила она и пошла прочь, раскачиваясь, будто буксирное суденышко в бурном море.
– Загадочная старуха, – сообщила Сьюзан официантке, которая проворно подбежала, чтобы убрать стакан из-под томатного сока. Сьюзан знала, что не сможет назвать ее Мэри, и жалела об этом.
– Умгу, – ответила официантка и дотронулась до вырванной из журнала страницы. – Это ее?
– Нет, нет, это мое, – сказала Сьюзан, толком не зная почему.
Официантка передернула плечами и удалилась, а Сьюзан поднесла к губам чашку с кофе и принялась изучать условия конкурса. Они и впрямь показались ей не слишком трудными.
Аннаниил
Ну что ж, теперь я вижу: надо быть осторожнее, выбирая себе облик для прогулок по земле. В том кафе я был попросту жалким мешком с кишками! Ноги действительно болели; правду сказать, меня всего ломало и крутило. Кабы не мысль о скором освобождении из этой телесной оболочки, я бы не сдюжил, не довел дело до конца. Допускаю, что людской век короток, но до чего же долгим он может показаться.
Обличье это я избрал, поскольку хотел предстать перед Сьюзан Кэрриган в наименее, по ее меркам, устрашающем виде. А значит, мужчиной я быть не мог, уж это само собой разумеется. У привычного глазу златовласого босоногого отрока в белых одеждах недостаточно убедительная наружность, во всяком случае в здешних местах. Ребенок, конечно, никого не устрашит, но никого и не уговорит участвовать в объявленном журналом конкурсе. Молодая привлекательная женщина, не обремененная всякими там комплексами, не смогла бы преодолеть зону настороженности, поскольку на нее смотрели бы как на своего рода соперницу. Вот я и выбрал облик существа, каких немало крутится вокруг Сьюзан Кэрриган, да еще больного и дохлого, чтобы уж все было при всем.
Мы, ангелы, принимаем любое обличье, какое хотим, и вы это знаете. Мы умеем складывать атомы своего свободно текущего естества, а тела других живых существ используем только в случае крайности, когда некуда деваться. Поэтому моя собственная протоплазма помогает мне сделаться то пастухом, который присматривает за своим стадом по ночам, то центурионом, говорящим одному «проходи», а другому – «стой»;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91