Джо внезапно разозлился:
– Джордж, вы приходите домой каждый вечер с сеткой продуктов. Вы не пользуетесь скидкой за то, что работаете в супермаркетах, а просто набираете сетку и выходите из магазина.
– Я работаю на них! – взбесился Хендрикс. – Если бы мне платили приличный оклад… – прокричал он голосом достаточно громким, чтобы его услышали в дальнем конце двора.
– ..вы бы делали то же самое, – закончил Джо.
– Не обязательно, Джо, – примирительно сказал Том. Он умел улаживать назревающие ссоры. – Все жульничают, но обычно лишь потому, что иного выхода нет при нашей-то жизни…
– Ладно. – Хендрикс быстро успокаивался. – Забудем об этом.
– Не обманывайте себя, – ответил Джо. Он все еще был серьезен. – При нашем положении, – продолжал Джо, – мы бы могли получить все, что захотели. Но мы сдерживаем себя…
Хендрикс рассмеялся, а Том задумчиво посмотрел на Джо. Тот уныло воззрился на Хендрикса: он думал о том, с каким удовольствием оштрафовал бы его.
Том
Единственный способ, которым можно взять кого-либо в том месте, где много его друзей, это взять его быстро. Таким местом было кафе на улице Макдугала в Гринвич Вилледж – пристанище различного рода подонков, и в час ночи в субботу там развлекалось полно народу: студенты, туристы, местные жители, хиппи, временно остановившиеся в городе, – в общем, как раз те, кто не любит полицейских.
Эд ждал на улице, у входа. В самом крайнем случае я бы заставил Лэмбета бежать, и он попал бы прямо в руки Эду.
Лэмбет сидел за столиком в правой части зала, именно там, где указал нам информатор. С ним было еще четыре человека – двое мужчин и две женщины: в левой руке он держал смятый носовой платок, которым все время вытирал нос. Либо он был простужен, либо нюхал кокаин: большинство распространителей наркотиков рано или поздно начинают пробовать бесплатно то, что продают.
Я остановился у него за спиной и наклонился.
– Лэмбет?
Когда он обернулся, я увидел, что глаза у него затуманенные и красные. Это могло быть и от простуды, но скорее из-за героина.
– Да? – произнес он.
Что бы там ни показывали в кино, детектива в штатском узнают не сразу.
– Полиция, – произнес я очень тихо, чтобы расслышал только он. – Следуйте за мной.
– Не хочется, приятель, – развязно ухмыльнулся он и снова повернулся к своим друзьям.
На нем была кожаная поддевка с оборками. Я сдернул поддевку ему на руки, сковав, словно смирительной рубашкой. В следующую секунду я приподнял его и выбил стул.
Никто не способен реагировать быстрее своего собственного тела. Если бы он просто скользнул в тот момент на пол, он бы вырвался из моих рук. Возможно, успели бы вмешаться его друзья или кто-нибудь из посторонних. Но его тело среагировало автоматически: ноги подогнулись, помогая ему встать, и в то мгновение, когда Лэмбет обрел равновесие, я повернул его к двери и повлек на улицу со всей возможной быстротой.
Он завопил и попытался увернуться в сторону, но я сжимал его и одновременно толкал. Дверь была закрыта, но открывалась наружу, я открыл ее головой Лэмбета. Мы вышли так быстро, что ни у кого не было времени среагировать нужным образом.
Лэмбет все еще пытался упираться, когда мы были уже на улице. Там стоял Эд, и наш «форд» ждал прямо перед кафе. Я не замедлил движения, а напротив, с разгону шмякнул Лэмбета о борт машины. Я хотел вышибить из него желание и волю к сопротивлению. Потом оттащил его на фут или два и снова приложил о машину – на этот раз он обмяк и вроде бы успокоился.
Эд был рядом, держа наготове «манжетки». Я отпустил подевку, выкрутил руки Лэмбета назад, Эд защелкнул наручники и открыл заднюю дверцу «форда».
Я подводил Лэмбета к дверце, чтобы впихнуть его в машину, когда кто-то похлопал меня по локтю и женский голос произнес:
– Офицер!
Я оглянулся и увидел пожилую женщину-туристку в красно-белом цветастом платье и с соломенной сумочкой. Вид у нее был сердитый.
– Вы абсолютно уверены, что было необходимо прибегать к насилию? – спросила она.
Друзья Лэмбета могли появиться в любую минуту.
– Не знаю, леди, – ответил я. – Я иначе не умею.
Затем я пинком усадил Лэмбета в машину и последовал за ним.
Эд закрыл за мной дверцу и сел за руль. Мы отъехали в тот момент, когда дверь кафе распахнулась и начали выбегать люди.
Лэмбет скорчился на правой стороне заднего сиденья, словно побитый пес. Я усадил его как следует. Он выглядел ошарашенным и что-то бормотал, но я не мог разобрать, что.
– Том! – произнес Эд. – Похоже, в твоем досье появится еще одна жалоба.
Я посмотрел на него: он показывал в зеркало заднего вида – там, очевидно, что-то происходило.
– Почему? – спросил я.
– Она записывает номер нашей машины.
– А я скажу, что виноват ты.
Эд хмыкнул, мы свернули за угол и направились в город.
Когда проехали пару кварталов, Лэмбет вдруг сказал:
– У меня болят руки, приятель.
Я внимательно посмотрел на него. Он пришел в себя и теперь явно мыслил логично. Простуда так быстро не проходит.
– Не суй в них иголки, – посоветовал я.
– При таких наручниках, приятель, – возразил он, – мне и дыхнуть больно.
– Извини, – сказал я.
– Может быть, снимете?
– В участке.
– Если я дам слово чести, что не попытаюсь…
Я рассмеялся ему в лицо:
– Забудь об этом.
Он злобно глянул на меня, а потом печально улыбнулся.
– Правильно. Ни у кого здесь нет больше чести, правда?
– Судя по тому, как я искал ее в последний раз, нет.
Секунд тридцать или около того он извивался и наконец нашел более удобное положение: перестал двигаться, вздохнул успокоенно и стал смотреть на город, проносящийся за окнами.
Я тоже успокоился, но не очень. Мы ехали без сирены и мигалки в зеленой машине без опознавательных знаков и поэтому двигались в общем потоке. Если нет особой причины поднимать шум, этого лучше не делать. Однако нам регулярно приходилось останавливаться у светофоров, и я не хотел, чтобы Лэмбет внезапно решил выпрыгнуть из машины и сбежать в наручниках Эда. Дверь была заперта, арестованный казался спокойным, но тем не менее я не ослаблял внимания.
Понаблюдав минуты три-четыре мир за окном, Лэмбет вздохнул, посмотрел на меня и сказал:
– Я готов уйти из этого города, приятель.
Мне стало смешно.
– Твое желание сбудется – пообещал я. – Вероятно, пройдет лет десять, прежде чем ты снова увидишь Нью-Йорк.
Он кивнул, как бы соглашаясь.
– Понимаю, – бросил он отрывисто. Затем, после паузы, попросил: – Скажи мне кое-что, приятель. Выскажи свое мнение по вопросу, который меня волнует.
– Коли смогу.
– Что ты скажешь, какое наказание страшнее: быть высланным из этого города или остаться в нем?
– Это ты мне скажи, – ответил я. – Почему ты оставался здесь до тех пор, пока не попал в переплет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30