), на мои Сатиры взираютъ свысока, а мои Пасквили съ Холодностiю уничтожають. Въ самомъ деле, столькимъ Уколамъ подверглась моя Гордость, и столько Препонъ чинилось моему Продвижение, что немудрено мне было сникнуть и пасть подъ ихъ тяжестiю: по утрамъ я обходилъ Книготорговцевъ и Газетчиковъ, хоть я слишкомъ былъ гордъ, чтобъ Упрашивать ихъ напечатать мои сочиненiя; после, со встревоженными Мыслями, пускался я бродить по Паркамъ и по Пригородамъ, и въ Кармане моемъ для унятiя Глада лежалъ одинъ лишь Баранiй Языкъ; а ввечеру ступалъ я обратно, къ моему Жилью, дабы глазеть тамъ на пустую каминную Решетку. Хозяйка моя, госпожа Ангелъ – сестра Сэма Джойнсона, какъ упоминалъ я выше, – частенько звала меня къ себе на Кухню или въ Гостиную, чтобъ я посиделъ тамъ съ ея домашними и поужиналъ бы; но, признаюсь, человекъ я по натуре самолюбивый и своенравный, и потому никакъ я не могь обнаружить предъ другими своей Нищеты или возпользоваться чужой Милостiю. Заместо того, заострялъ я свое Перо и усаживался писать, питая смутную Надежду, что Поэзiя, можетъ статься, прогонитъ отъ меня все Беды; но то были стихи бедности, сочиненные въ Скудости и Безпокойстве: они не принесли мне ничего, опричь Разходовъ на Чернила. И достигь я толикой Глубины Отчаянiя, что решился я въ Уме на следующее: коль скоро изучилъ я еще мальчикомъ Медицину, читая разныя книги, то вполне могу сделаться помощником Врача въ Плаванiяхъ къ Африке. Но таковыя Странствiя были не для меня: мне предстояло Плаванiе совсемъ инаго рода, ибо въ сей-то Мигъ и заглянулъ ко мне Сэмъ Джойнсонъ (какъ я думаю, призванный сестрою). Я былъ радъ сверхъ меры сызнова повидать его, хотя позаботился ничемъ того не выказать. Онъ окинулъ меня быстрымъ Взглядомъ, столь мне знакомым, и для начала спросилъ, не хочу ли я отведать Шоколатнаго Блюда вместе съ сестрою его, но я съ превеликою Признательностiю отклонилъ сiе приглашенiе. Затемъ онъ предложилъ сходить самъ-другь подкрепиться въ дешевую харчевенку на Шу-Лейнъ; но я вдругорядь отказался, понимая, что онъ видитъ на Лице моем явные знаки Глада или Изможденiя. «Я только что отобедалъ, – сказалъ я, но посижу съ вами, покуда вы будете есть».
«Нетъ-неть, Томъ. Но могу я уговорить тебя хотя бы разделить со мною малую толику Вина? Въ этомъ, я полагаю, никакого Вреда не будетъ?»
После некотораго колебанiя я согласился, и онъ велелъ Сестриной Стряпухе принесть Бутылку и два Стакана. Затемъ онъ пристроился на Краешке моей Кровати (поскольку Обстановка въ моей Чердачной каморке была скудна) и сказалъ: «Ну, Томъ, какъ теперь движется твое Ремесло въ Лондоне?»
«Превозходно». Он всегда былъ скоръ на правдивыя Догадки, и потому я тугь-же прибавилъ: «А какъ обстоитъ съ поэтомъ Роули въ вашей Лавке?»
«Монахъ сей черезчуръ плодовитъ, – сказалъ онъ, глядя мне прямо въ глаза. – Мне ужъ не продать такъ много, какъ прежде. Противъ него возвышаются кое-какие Голоса».
«Голоса?» Я поднялся со Стула и подошелъ къ Оконцу, откуда мне были видны Лондонскiя Крыши, а надъ ними – большой Куполъ Св. Павла.
«Кое-кто поговариваетъ, будто онъ всего лишь Выдумка».
Я тотъ-часъ поворотился. «Онъ такой же настоящiй, какъ и я самъ!»
«Да. Знаю. Роули сейчасъ и стоитъ предо мною».
«Не могу взять въ толкъ, о чемъ вы говорите, Сэмъ Джойнсонъ».
«Я понялъ, что это твои собственныя сочиненiя, сразу же, какъ только ты принесъ ихъ ко мне, – съ такимъ нетерпенiемъ и с такой пылкостiю желалъ ты услыхать мое Мненiе».
«Нетъ…»
«Ну перестань, Томъ, въ Притворстве боле нетъ нужды». Онъ поднялся съ моей узкой Кровати и положилъ Руку мне на Плечо, и теперь мы оба смотрели въ Оконце. «Коли ты въ такомъ Стесненiи, какъ ныне, къ чему приведетъ Скрытность?» Онъ помолчалъ немного, а потомъ добавилъ: «Монахъ ведь не веченъ. Ты заездилъ его нещадно».
Онъ былъ Правъ: въ дальнейшемъ Маскараде не было более нужды, и, такъ какъ Катастрофа близилась неминуемо, я не могъ долее сдерживаться. «Но долженъ же я писать, – сказалъ я. – Мне нужно какъ-то жить. А воздухъ иль трава не годны на Пропитанiе».
«Знаю. Потому-то я и решилъ навестить тебя, Томъ». Затемъ онъ прибавилъ, более мягкимъ тономъ: «Ты можешь прекрасно прожить и безъ Роули, коли захочешь. Нисколько не сумлеваюсь, что внутри тебя сидятъ и другiе Авторы».
"Какъ выразился бы Юний, ваше Сужденiе несколько Таинственно, сэръ".
Джойнсонъ покружилъ по комнате, а потомъ остановился насупротивъ меня. "Ныне, – сказалъ онъ, – ныне насталъ светлый часъ для новыхъ Открытiй. Подумай только: Акенсайдъ въ сей самый мигъ лежитъ въ Гробу на Берлинггонъ-стритъ, Грей боленъ Ракомъ и едва ли ужъ поправится, Смартъ какъ буйнопомешанный привязанъ къ Стулу. Все еще не понимаешь?"
«Продолжайте-жъ».
"Стихами Дайера и Томсона премного восторгаются, и пусть оба они почили въ Бозе вотъ ужъ двадесять летъ тому, кто знаетъ – не найдутся ли еще какiя изъ ихъ сочиненiй?" Онъ смолкъ. «Теперь-то ты меня понимаешь, Томъ?»
«Сдается мне, я понимаю вашъ Умыселъ. Вы хотите, чтобъ я взялся подделывать стихи помянутыхъ мужей».
«Я не говорилъ – Подделывать. Разве творенiя Роули – подделка?» Онъ призадумался, подбирая Слова. «Разве это не подражанiе въ мiр? Подражанiй, какъ учатъ насъ Платоники?»
«Да отчего жъ мне надобно снисходить до подражанiя, – я сделалъ упоръ на этомъ Слове, – стихамъ Пiитовъ, кои уступаютъ мне въ таланте?»
Онъ спокойно погляделъ на меня. «Гордостiю ведь сытъ не будешь», сказалъ онъ наконецъ. Потомъ взялъ меня подъ Руку и добавилъ сердечнымъ тономъ: «А когда ты наконецъ признаешься, что это твои собственныя Сочиненiя, таковая Исповедь принесетъ тебе Славу».
«Славу великаго Плагiатора?»
«Нетъ, Славу великаго Пiита. Ты докажешь свою Мощь темъ, что выполнишь ихъ Работу лучше, чемъ то удавалось имъ самимъ, а къ тому же и темъ, что выполнишь свою собственную».
Это былъ умный Ударъ, заставили меня вразплохъ. "Я этимъ уже занимался, – сказалъ я, – еще когда былъ Школяромъ. У меня въ Бристоле лежатъ копiи поэмы моей Времена Года Шиворотъ-Навыворотъ, подъ Томсона, и Уборная безъ Завесь, подъ Голдсмита".
«Знаю. Твоя Матушка показывала ихъ мне. Если и существуетъ въ глазахъ Неба нечто более достохвальное, нежели любящiй Сынъ, то это любящiе Родители».
«Ахъ она старая Пройдоха, – сказалъ я. – Такъ-воть кто васъ надоумилъ». Но Комичность беседы развлекла меня, и я принялся смеяться.
«Да нетъ же, – говорить Джойнсонъ, вторя мне смехомъ. – Она тутъ не при чемъ – это мой собственный Замыселъ».
«И ваше Ремесло къ тому-жъ».
«Наше Ремесло».
«Такъ это и есть нашъ Сговоръ, верно? Я отдаю вамъ Стихи, столь схожiе съ Подлинниками, что самъ Пiитъ не разпозналъ бы ихъ, а вы затемъ торгуете ими какъ сочиненiями Дайера и протчихъ?»
«Прибыль – поровну».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
«Нетъ-неть, Томъ. Но могу я уговорить тебя хотя бы разделить со мною малую толику Вина? Въ этомъ, я полагаю, никакого Вреда не будетъ?»
После некотораго колебанiя я согласился, и онъ велелъ Сестриной Стряпухе принесть Бутылку и два Стакана. Затемъ онъ пристроился на Краешке моей Кровати (поскольку Обстановка въ моей Чердачной каморке была скудна) и сказалъ: «Ну, Томъ, какъ теперь движется твое Ремесло въ Лондоне?»
«Превозходно». Он всегда былъ скоръ на правдивыя Догадки, и потому я тугь-же прибавилъ: «А какъ обстоитъ съ поэтомъ Роули въ вашей Лавке?»
«Монахъ сей черезчуръ плодовитъ, – сказалъ онъ, глядя мне прямо въ глаза. – Мне ужъ не продать такъ много, какъ прежде. Противъ него возвышаются кое-какие Голоса».
«Голоса?» Я поднялся со Стула и подошелъ къ Оконцу, откуда мне были видны Лондонскiя Крыши, а надъ ними – большой Куполъ Св. Павла.
«Кое-кто поговариваетъ, будто онъ всего лишь Выдумка».
Я тотъ-часъ поворотился. «Онъ такой же настоящiй, какъ и я самъ!»
«Да. Знаю. Роули сейчасъ и стоитъ предо мною».
«Не могу взять въ толкъ, о чемъ вы говорите, Сэмъ Джойнсонъ».
«Я понялъ, что это твои собственныя сочиненiя, сразу же, какъ только ты принесъ ихъ ко мне, – съ такимъ нетерпенiемъ и с такой пылкостiю желалъ ты услыхать мое Мненiе».
«Нетъ…»
«Ну перестань, Томъ, въ Притворстве боле нетъ нужды». Онъ поднялся съ моей узкой Кровати и положилъ Руку мне на Плечо, и теперь мы оба смотрели въ Оконце. «Коли ты въ такомъ Стесненiи, какъ ныне, къ чему приведетъ Скрытность?» Онъ помолчалъ немного, а потомъ добавилъ: «Монахъ ведь не веченъ. Ты заездилъ его нещадно».
Онъ былъ Правъ: въ дальнейшемъ Маскараде не было более нужды, и, такъ какъ Катастрофа близилась неминуемо, я не могъ долее сдерживаться. «Но долженъ же я писать, – сказалъ я. – Мне нужно какъ-то жить. А воздухъ иль трава не годны на Пропитанiе».
«Знаю. Потому-то я и решилъ навестить тебя, Томъ». Затемъ онъ прибавилъ, более мягкимъ тономъ: «Ты можешь прекрасно прожить и безъ Роули, коли захочешь. Нисколько не сумлеваюсь, что внутри тебя сидятъ и другiе Авторы».
"Какъ выразился бы Юний, ваше Сужденiе несколько Таинственно, сэръ".
Джойнсонъ покружилъ по комнате, а потомъ остановился насупротивъ меня. "Ныне, – сказалъ онъ, – ныне насталъ светлый часъ для новыхъ Открытiй. Подумай только: Акенсайдъ въ сей самый мигъ лежитъ въ Гробу на Берлинггонъ-стритъ, Грей боленъ Ракомъ и едва ли ужъ поправится, Смартъ какъ буйнопомешанный привязанъ къ Стулу. Все еще не понимаешь?"
«Продолжайте-жъ».
"Стихами Дайера и Томсона премного восторгаются, и пусть оба они почили въ Бозе вотъ ужъ двадесять летъ тому, кто знаетъ – не найдутся ли еще какiя изъ ихъ сочиненiй?" Онъ смолкъ. «Теперь-то ты меня понимаешь, Томъ?»
«Сдается мне, я понимаю вашъ Умыселъ. Вы хотите, чтобъ я взялся подделывать стихи помянутыхъ мужей».
«Я не говорилъ – Подделывать. Разве творенiя Роули – подделка?» Онъ призадумался, подбирая Слова. «Разве это не подражанiе въ мiр? Подражанiй, какъ учатъ насъ Платоники?»
«Да отчего жъ мне надобно снисходить до подражанiя, – я сделалъ упоръ на этомъ Слове, – стихамъ Пiитовъ, кои уступаютъ мне въ таланте?»
Онъ спокойно погляделъ на меня. «Гордостiю ведь сытъ не будешь», сказалъ онъ наконецъ. Потомъ взялъ меня подъ Руку и добавилъ сердечнымъ тономъ: «А когда ты наконецъ признаешься, что это твои собственныя Сочиненiя, таковая Исповедь принесетъ тебе Славу».
«Славу великаго Плагiатора?»
«Нетъ, Славу великаго Пiита. Ты докажешь свою Мощь темъ, что выполнишь ихъ Работу лучше, чемъ то удавалось имъ самимъ, а къ тому же и темъ, что выполнишь свою собственную».
Это былъ умный Ударъ, заставили меня вразплохъ. "Я этимъ уже занимался, – сказалъ я, – еще когда былъ Школяромъ. У меня въ Бристоле лежатъ копiи поэмы моей Времена Года Шиворотъ-Навыворотъ, подъ Томсона, и Уборная безъ Завесь, подъ Голдсмита".
«Знаю. Твоя Матушка показывала ихъ мне. Если и существуетъ въ глазахъ Неба нечто более достохвальное, нежели любящiй Сынъ, то это любящiе Родители».
«Ахъ она старая Пройдоха, – сказалъ я. – Такъ-воть кто васъ надоумилъ». Но Комичность беседы развлекла меня, и я принялся смеяться.
«Да нетъ же, – говорить Джойнсонъ, вторя мне смехомъ. – Она тутъ не при чемъ – это мой собственный Замыселъ».
«И ваше Ремесло къ тому-жъ».
«Наше Ремесло».
«Такъ это и есть нашъ Сговоръ, верно? Я отдаю вамъ Стихи, столь схожiе съ Подлинниками, что самъ Пiитъ не разпозналъ бы ихъ, а вы затемъ торгуете ими какъ сочиненiями Дайера и протчихъ?»
«Прибыль – поровну».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84