Джимми увидел, как какой-то человек, по его предположению, капитан, бросил на причал тросы, пришвартовывая буксир, снова поднялся на борт и исчез в рулевой рубке. Сигнальные и ходовые огни погасли, горел лишь свет в рулевой рубке и еще в одном фонаре у ограждений – он освещал ступеньки, ведущие на причал. К капитану присоединилась женщина, они сошли с буксира, миновали будку директора пристани и отправились куда-то по набережной.
– Это вся команда,– сказал Джимми.– Пошли выпить перед сном. – Он взволнованно повернулся к сержанту Томпкинсу. – Двинемся туда, за бензопомпу. Я хочу узнать, что на этом старом буксире.
– Будь осторожен, у тебя нет ордера. Уже поздно, и если они пошли выпить перед сном, они могут скоро вернуться.
– Задержи их и порасспрашивай: кому принадлежит буксир, сколько ему лет, всякое такое. Ты в форме, и они не захотят неприятностей.
– Я их тоже не хочу, – сказал Томпкинс. – Не вмешивай меня туда, куда не надо.
– Тебе надо, Томми; владелец этого буксира не просто встречался с друзьями посреди Темзы, чтобы обсудить партию в гольф. Я ищу убийцу, и мне нужна твоя помощь.
Джимми положил в карман фонарик, спрыгнул на причал и тихо пошел к «Сепере». Рулевая рубка была заперта, но окно осталось приоткрытым настолько, что можно было просунуть руку и достать до замка. Он прошел через рубку и каюту сразу на корму и очутился в соседней каюте, где ютились две маленькие койки. Он открыл другую дверь и осветил фонариком крутые ступеньки вниз на палубу в двадцати футах от него. Он спустился на небольшую площадку. Там была дверь, которая, очевидно, вела в машинное отделение. Он попробовал открыть еще одну дверь. Она вела в темноту. Джимми включил фонарик и обнаружил помещение внушительных размеров. Он вошел в салон, направив свет прямо на кресла посреди комнаты.
Джимми повернулся к двери, через которую вошел, заметил шкафчики, встроенные в деревянные панели. Он подошел к креслам и сел в то, которое было ближе к столу. Когда он осветил фонариком переборки, то увидел, что в панелях были стыки через каждые пять футов. Он направил фонарик на один из стыков, и свет отразился от металла – скрытых петель, он был в этом уверен. Панели открывались, но как? Он нажимал повсюду, безуспешно пытаясь раздвинуть панели. Вернувшись к креслу, Джимми осмотрел стол и все, что было на нем и под ним. В маленьком ящике он нашел блокнот, ручки, календарь и инструкцию к телефону.
Телефонный аппарат был необычным, он имел два ряда кнопок под тремя рядами буквенно-цифровых кнопок. В каждом из двух рядов было по шесть кнопок, в верхнем ряду они были пронумерованы, а в нижнем обозначены буквами. Он поднял трубку и услышал знакомые тона, но, когда нажал кнопку с номером, телефон не отреагировал. Он попробовал другие кнопки – тот же результат. Джимми пролистал инструкцию. Со страницы, на которой было написано «Установка программы», выпал клочок бумаги. На нем была схема клавиатуры и указание нажать шесть цифр в особой последовательности.
Джимми нажал кнопки, и в верху клавиатуры зажегся маленький зеленый огонек. Он нажал кнопку «Один», и слева сразу послышался тихий шум. Он направил фонарик на стену и увидел, что первая панель стала поворачиваться. Когда он нажал «Три», панель перед ним медленно повернулась. Когда он нажал кнопку прямо под «Три», над ним загорелись огни и осветили то, что было за панелью, которая теперь была повернута. Джимми поднялся и подошел к картине, которая висела на синем муслиновом фоне. Это была шагаловская «Цирковая арена».
Он направил фонарик на следующую панель.
– Боже правый, что она здесь делает? – громко прошептал Джимми. Он не включал над маленькой картиной свет, но осветил ее фонариком. Он смотрел на картину, не веря собственным глазам, секунду или две, потом сзади кто-то выхватил фонарик, и сильные руки обхватили его грудь под мышками, а потом сдавили шею. Мощные руки держали его. Это произошло в одно мгновение. Джимми удалось опуститься на колени и броситься вперед, сгруппировавшись при падении. Но Аукруст, который был тяжелее и сильнее, схватил Джимми за голову и прижал его подбородок к груди.
– Ты, мерзавец, – удалось произнести Джимми. – Я из полиции…
– Да хоть сам премьер-министр, – сказал Аукруст. – Тебе пора уходить, и у меня есть хорошее средство, чтобы тебе помочь.
Джимми почувствовал, как одна рука отпустила его, но другая крепко держала шею. Потом он ощутил в воздухе запах, сильный антисептический запах. В тусклом свете фонарика в десяти футах от себя он увидал источник этого запаха: рука, которая прежде держала его, теперь подносила к его лицу кусок материи. Джимми закричал во всю мощь и со всей злостью, на которую был способен. Он надеялся, что сработает фактор внезапности и он сможет вырваться от противника. Он двинул локтями назад и начал работать ногами, потом снова закричал и высвободился. Джимми подскочил к двери и открыл ее. Он начал подниматься, прежде чем Аукруст достиг ступенек. У Джимми теперь было преимущество, поскольку он был маленьким и подвижным. Он вскарабкался на палубу, спрыгнул на причал и исчез в темноте.
Глава 42
Роберто Оливейра не был человеком привычки, но, если выдавалась возможность, любил обедать в ресторане отеля «Красивый берег» на набережной Мон-Блан. Ему нравилось, что вокруг него вертятся и предоставляют один и тот же столик, что знакомые официанты и их помощники приветствуют его и окружают особым вниманием. Это производило сильное впечатление на его коллег и потенциальных клиентов. Когда он был один, то обдумывал предложения от возможных продавцов или отдыхал, читая газету. В этот день в начале января Оливейра, однако, не мог расслабиться, и газета не доставила ему удовольствия. Какой-то предприимчивый репортер писал о предрождественском аукционе Кольер, утверждая, что аукцион был бы очень удачным, если бы на продажу выставили автопортрет Сезанна, как обещала рекламная кампания.
– И ничего о наших успехах, – сказал Оливейра вслух. – Ни слова о том, что мы продали пейзаж Сезанна за одиннадцать миллионов…
Он сложил газету и хлопнул ею по столу. Оливейра удивился, обнаружив, что за столом уже не один. Мужчина, севший напротив него, был ему смутно знаком. Это был худой молодой человек с черными волосами и длинноватым носом.
Оливейра пристально посмотрел на него:
– Вы были с месье Вейзбордом, когда он привозил автопортрет Сезанна.
– Вейзборд мертв. Картину украли, – прямо сказал Леток.
– Думаете, я? – со смехом спросил Оливейра, будто речь шла о чем-то несерьезном. – Я хотел, чтобы Вейзборд оставил ее у нас, но он никому не доверял. Когда я узнал, что он умер, я понял, что это провал.
Леток помотал головой:
– Я знаю, у кого она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Это вся команда,– сказал Джимми.– Пошли выпить перед сном. – Он взволнованно повернулся к сержанту Томпкинсу. – Двинемся туда, за бензопомпу. Я хочу узнать, что на этом старом буксире.
– Будь осторожен, у тебя нет ордера. Уже поздно, и если они пошли выпить перед сном, они могут скоро вернуться.
– Задержи их и порасспрашивай: кому принадлежит буксир, сколько ему лет, всякое такое. Ты в форме, и они не захотят неприятностей.
– Я их тоже не хочу, – сказал Томпкинс. – Не вмешивай меня туда, куда не надо.
– Тебе надо, Томми; владелец этого буксира не просто встречался с друзьями посреди Темзы, чтобы обсудить партию в гольф. Я ищу убийцу, и мне нужна твоя помощь.
Джимми положил в карман фонарик, спрыгнул на причал и тихо пошел к «Сепере». Рулевая рубка была заперта, но окно осталось приоткрытым настолько, что можно было просунуть руку и достать до замка. Он прошел через рубку и каюту сразу на корму и очутился в соседней каюте, где ютились две маленькие койки. Он открыл другую дверь и осветил фонариком крутые ступеньки вниз на палубу в двадцати футах от него. Он спустился на небольшую площадку. Там была дверь, которая, очевидно, вела в машинное отделение. Он попробовал открыть еще одну дверь. Она вела в темноту. Джимми включил фонарик и обнаружил помещение внушительных размеров. Он вошел в салон, направив свет прямо на кресла посреди комнаты.
Джимми повернулся к двери, через которую вошел, заметил шкафчики, встроенные в деревянные панели. Он подошел к креслам и сел в то, которое было ближе к столу. Когда он осветил фонариком переборки, то увидел, что в панелях были стыки через каждые пять футов. Он направил фонарик на один из стыков, и свет отразился от металла – скрытых петель, он был в этом уверен. Панели открывались, но как? Он нажимал повсюду, безуспешно пытаясь раздвинуть панели. Вернувшись к креслу, Джимми осмотрел стол и все, что было на нем и под ним. В маленьком ящике он нашел блокнот, ручки, календарь и инструкцию к телефону.
Телефонный аппарат был необычным, он имел два ряда кнопок под тремя рядами буквенно-цифровых кнопок. В каждом из двух рядов было по шесть кнопок, в верхнем ряду они были пронумерованы, а в нижнем обозначены буквами. Он поднял трубку и услышал знакомые тона, но, когда нажал кнопку с номером, телефон не отреагировал. Он попробовал другие кнопки – тот же результат. Джимми пролистал инструкцию. Со страницы, на которой было написано «Установка программы», выпал клочок бумаги. На нем была схема клавиатуры и указание нажать шесть цифр в особой последовательности.
Джимми нажал кнопки, и в верху клавиатуры зажегся маленький зеленый огонек. Он нажал кнопку «Один», и слева сразу послышался тихий шум. Он направил фонарик на стену и увидел, что первая панель стала поворачиваться. Когда он нажал «Три», панель перед ним медленно повернулась. Когда он нажал кнопку прямо под «Три», над ним загорелись огни и осветили то, что было за панелью, которая теперь была повернута. Джимми поднялся и подошел к картине, которая висела на синем муслиновом фоне. Это была шагаловская «Цирковая арена».
Он направил фонарик на следующую панель.
– Боже правый, что она здесь делает? – громко прошептал Джимми. Он не включал над маленькой картиной свет, но осветил ее фонариком. Он смотрел на картину, не веря собственным глазам, секунду или две, потом сзади кто-то выхватил фонарик, и сильные руки обхватили его грудь под мышками, а потом сдавили шею. Мощные руки держали его. Это произошло в одно мгновение. Джимми удалось опуститься на колени и броситься вперед, сгруппировавшись при падении. Но Аукруст, который был тяжелее и сильнее, схватил Джимми за голову и прижал его подбородок к груди.
– Ты, мерзавец, – удалось произнести Джимми. – Я из полиции…
– Да хоть сам премьер-министр, – сказал Аукруст. – Тебе пора уходить, и у меня есть хорошее средство, чтобы тебе помочь.
Джимми почувствовал, как одна рука отпустила его, но другая крепко держала шею. Потом он ощутил в воздухе запах, сильный антисептический запах. В тусклом свете фонарика в десяти футах от себя он увидал источник этого запаха: рука, которая прежде держала его, теперь подносила к его лицу кусок материи. Джимми закричал во всю мощь и со всей злостью, на которую был способен. Он надеялся, что сработает фактор внезапности и он сможет вырваться от противника. Он двинул локтями назад и начал работать ногами, потом снова закричал и высвободился. Джимми подскочил к двери и открыл ее. Он начал подниматься, прежде чем Аукруст достиг ступенек. У Джимми теперь было преимущество, поскольку он был маленьким и подвижным. Он вскарабкался на палубу, спрыгнул на причал и исчез в темноте.
Глава 42
Роберто Оливейра не был человеком привычки, но, если выдавалась возможность, любил обедать в ресторане отеля «Красивый берег» на набережной Мон-Блан. Ему нравилось, что вокруг него вертятся и предоставляют один и тот же столик, что знакомые официанты и их помощники приветствуют его и окружают особым вниманием. Это производило сильное впечатление на его коллег и потенциальных клиентов. Когда он был один, то обдумывал предложения от возможных продавцов или отдыхал, читая газету. В этот день в начале января Оливейра, однако, не мог расслабиться, и газета не доставила ему удовольствия. Какой-то предприимчивый репортер писал о предрождественском аукционе Кольер, утверждая, что аукцион был бы очень удачным, если бы на продажу выставили автопортрет Сезанна, как обещала рекламная кампания.
– И ничего о наших успехах, – сказал Оливейра вслух. – Ни слова о том, что мы продали пейзаж Сезанна за одиннадцать миллионов…
Он сложил газету и хлопнул ею по столу. Оливейра удивился, обнаружив, что за столом уже не один. Мужчина, севший напротив него, был ему смутно знаком. Это был худой молодой человек с черными волосами и длинноватым носом.
Оливейра пристально посмотрел на него:
– Вы были с месье Вейзбордом, когда он привозил автопортрет Сезанна.
– Вейзборд мертв. Картину украли, – прямо сказал Леток.
– Думаете, я? – со смехом спросил Оливейра, будто речь шла о чем-то несерьезном. – Я хотел, чтобы Вейзборд оставил ее у нас, но он никому не доверял. Когда я узнал, что он умер, я понял, что это провал.
Леток помотал головой:
– Я знаю, у кого она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82