– Это тебя, Рай, назвали итогом! – заметил Пенхоллоу.
– Я это понял, – сказал Раймонд. – Но дядя ждет ответа. Я тоже.
Пенхоллоу затрясся в беззвучном хохоте.
– Вот уж не думал, что от всего этого я получу такое огромное наслаждение! – заявил он. – А что касается цели, так у меня ее не было. Сказал, вот и все!
Финеас сжал свои слегка трясущиеся пальцы.
– Я хотел бы получить от вас гарантии, Адам, – сказал он, – в том, что эта история не пойдет гулять дальше!
– Вы таких гарантий не получите, – нахально отвечал Пенхоллоу.
У Финеаса, в добавление к пальцам, задрожал еще и голос:
– А вы представляете положение моей сестры, если хоть одно слово об этом вылетит у вас изо рта?
– Вы имеете в виду СВОЕ СОБСТВЕННОЕ положение, не правда ли, Финн? – презрительно бросил Пенхоллоу. – Очень вам нужны переживания Делии! Вам интересна только ваша личная респектабельность!
– Хорошо, а как же я? – спросил Раймонд угрюмо.
– А ты учись со мной разговаривать почтительнее!
– язвительно сказал ему Пенхоллоу. – Может быть, если ты будешь вести себя паинькой, я буду держать язык за зубами!
Раймонд молчал, тягостно воображая себе собственное будущее под гнетом отца...
– Насколько я понимаю, женщина, которая некогда находилась в услужении у моего отца, а затем служила у вас нянькой и кормилицей, тоже осведомлена в этом деле? – спросил Финеас. – И я настаиваю, чтобы в отношении нее были приняты самые суровые меры, дабы исключить...
– Да неужели вы можете на чем-нибудь настаивать? – удивился Пенхоллоу, постепенно разъяряясь.
– Вы находитесь в моей вотчине, и имею честь сообщить вам, что в Тревелине один человек имеет право настаивать, – это я, Пенхоллоу! Вы что же думаете, мне надо предложить старой Марте хорошенькую взятку? А может быть, вам сделать это самим, из своих денег? Вы ведь так их берегли всю жизнь, свои денежки? Для чего же, как не для этого? Я вовсе не буду против – попробуйте поговорить с Мартой.
– Ну что ж, если вы так хорошо знаете характер этой женщины, и считаете, что она заслуживает доверия, то я преклоняюсь перед вашими познаниями! – язвительно поклонился Финеас.
– Я не только характер ее знаю, по правде сказать, так что вы преклоняетесь совсем не перед тем, о чем думаете! – отрезал Пенхоллоу.
И Финеасу пришлось это проглотить. Раймонд развернулся и вышел из комнаты, не зная, сколько еще времени будет продолжаться эта мучительная беседа. Была ли у Пенхоллоу другая, тайная цель, но вся эта история здорово повеселила папашу...
А теперь, сидя за столом, по отличному настроению отца Раймонд понял, что тому удалось здорово насолить Финеасу. В сущности, папаша просто тешил свое необузданное самолюбие, причем делал это совершенно по-варварски, ведь он знал наверняка, что брат и сестра Оттери будут завтра сидеть у него за праздничным столом...
–...Итак, кто же будет у тебя на празднике? Опять викарий с супругой, и миссис Венгрен наверняка испортит нам все веселье? – спрашивал тем временем Конрад.
– Черт меня побери, если я сам этого не сделаю! – со зловещей веселостью объявил Пенхоллоу. – Слышишь ты это, Фейт, дорогая?
Фейт спокойно занималась поглощением пищи, поскольку была почти уверена, что очередного кошмара на сей раз не будет... Она кротко подняла глаза и прошептала:
– Конечно, Адам, я слышу...
Тут Рубен Лэннер, который очень неодобрительно наблюдал за тем, как жадно расправляется Пенхоллоу с омаром, заметил, что ракообразные на ужин способны причинить такой вред пищеварению Хозяина, который сделает невозможным его дальнейшее участие в торжестве.
Но это замечание Лэннера привело лишь к тому, то Пенхоллоу дружелюбно послал его куда подальше и потребовал себе новую порцию омара. После этого он решил еще немного позлить Раймонда и объявил на весь зал, что сегодня послал Обри обналичивать чек.
– Что-то ты, папа, пошел рысью! – заметил Барт. – Помнится, не так давно ты уже обналичивал чек?
– А почему тебя это вдруг задело? – неприятно удивился Пенхоллоу. – Если я от кого-нибудь из вас услышу что-нибудь гадкое по этому поводу, то нет ничего проще, как дать все эти три сотни Обри, чтобы он погасил свои долги!
– О Боже мой! – воскликнул Конрад. – Неужели ты снял со счета сразу триста?!
– Да, именно так! – подтвердил Обри. – Но я надеюсь, что хоть кто-нибудь из вас скажет что-нибудь гадкое, и тогда деньги окажутся у меня. Я надеюсь, что вы достаточно любите меня, чтобы оказать мне эту маленькую услугу!..
– Вот уж нет! – заметил Конрад.
– Ну что ж, надеюсь, папа, что ты богат настолько же, насколько сам считаешь, – заметила Чармиэн. – Хотя лично я в этом сомневаюсь.
Пенхоллоу взглядом указал Рубену на свой пустой стакан и повернулся к Раймонду.
– Ну же? Ну? Что же ты не возражаешь мне, как обычно? А? Что случилось-то? Воды в рот набрал?
– Ты прекрасно знаешь мое мнение по данному поводу, – кратко ответил Раймонд.
– Подумать только, я лишился такого прелестного критика! Ладно, а вот этот бокал – за твое здоровье, Клара! – воскликнул Пенхоллоу.
Раймонд поднял глаза именно в тот момент, когда Пенхоллоу пил за здоровье своей сестры, и заметил выражение страшного любопытства на лице Джимми, который вместе с Рубеном прислуживал за столом... Тут же Раймонд внутренне собрался и сумел припомнить, как быстро в комнату Пенхоллоу тогда вбежал Джимми, что наводило на мысль о том, что в течение предшествующего их разговора Джимми просто стоял за дверью и подслушивал... Он посмотрел на Джимми с таким убийственным выражением, что тот сразу же густо покраснел...
Кровь ударила в голову Раймонда, вместе с мыслью, с чудовищной мыслью: Джимми знает!
В комнате шла тем временем оживленная беседа, в которой потрясенный Раймонд не мог принять ни малейшего участия... И лишь когда к нему с каким-то вопросом обратился Барт, Раймонд взял себя в руки и постарался изобразить на своем лице внимание, сам удивляясь тому, как спокойно звучит его голос...
Выпив с полдюжины стаканов бургундского, Пенхоллоу остался наедине со своими сыновьями (женщины благоразумно удалились) и приказал Рубену принести из погреба пару бутылок портвейна урожая 1896 года.
– Можно подумать, что ваш день рождения сегодня? – заметил Рубен неодобрительно, не трогаясь с места.
– Ну и что? Я вовсе не собирался расходовать вино урожая 1896 года на этого паршивого викария и этих Оттери! – заявил Пенхоллоу. – Пойди и достань вино! От него, я знаю, у меня поднимается настроение!
– Но не у вашей печенки... – проворчал Рубен, выходя из комнаты.
Когда Пенхоллоу набрался до требуемой степени, чего обычно как раз страшно боялась его жена, он потребовал перевезти его прямо в кресле в Длинный зал, где сидели женщины. Он был уже пьян настолько, что не мог, как обычно, зорко следить за присутствием всех членов семьи, так что Барт и Клей смогли незаметно улизнуть, причем Барт направился к своей Лавли в классную комнату, а Клей – в бильярдную, где долго и задумчиво катал шары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80