Какие фокусы она знала! От мысли, что можно без помех проводить с ней часы, дни, недели, у него в паху возникла такая боль, что он застонал.
– Сэр? Вам нехорошо?
– Ч-что? – Фолуорт обернулся и с испугом увидел позади себя вооруженного моряка.
– Я не хотел напугать вас, сэр, но вы стонали так, словно у вас что-то болит.
– Я в полном порядке, капрал. – Фолуорт покраснел от досады. – Можете идти по своим делам. Почему вы на главной палубе? Здесь ваш пост?
– Нет, сэр, я просто шел к каюте капитана, чтобы... э-э... сопровождать мисс Миранду на прогулке, пока он занят бортовым журналом.
Фолуорт взглянул на люк: команде собирались подавать обед; половина офицеров сидела в своих каютах; священнодействие по заполнению журнала займет Дженнингса по крайней мере на час. Поистине это был день чудес! Фолуорт облизнул губы и постарался заглушить Стук в груди.
– Послушайте, капрал... э-э...
– Спенсер, сэр.
– Да, конечно, Спенсер. Я сам направлялся в каюту капитана – специально, чтобы проводить мисс Миранду вниз, где она могла бы провести время с другими пленными женщинами. Мне сказали, что среди них у нее... сестра, к которой она все время умоляет ее отвести. – Он изобразил улыбку и уверенно добавил: – Раз уж у нас одно и то же поручение, можно предположить, что в последний момент капитан Дженнингс изменил свой приказ. Во всяком случае, я проверю, а вы возвращайтесь к своим обязанностям.
– Сэр, – неуверенно начал моряк, – я ценю ваше предложение, но...
– Я возьму ответственность на себя, если вас это беспокоит. Очевидно, здесь произошло какое-то недоразумение. Чин имеет свои привилегии, но Старик спустит с меня шкуру, если я посмею уклониться от своих обязанностей.
– Да, сэр, я понял, что вы имеете в виду. – Капрал Спенсер сделал шаг назад и проворно отдал честь. – Благодарю вас, сэр.
– Был очень рад вас видеть. – Фолуорт смотрел вслед моряку, торопившемуся присоединиться к товарищам. – Действительно, я очень рад этой встрече.
Адриан, как мог, отдал Малышу Дики распоряжение послать за ним, если по какой-либо причине он понадобится Мэтью. Прикончив почти всю фляжку рома, доктор впал в бессознательное состояние, и Адриан отправился в свою каюту, сердито глядя на охранника, сопровождавшего его по коридору и оставшегося потом стоять на страже за дверью каюты лейтенанта.
Тело у Адриана болело, словно он разделил с Мэтью удары плетью – или из-за того, что он этого не сделал? Во всяком случае, у него была потребность выпить, и первое, что он сделал, после того как запер дверь, – это направился прямо к морскому сундуку и отыскал еще одну полную фляжку рома. Он швырнул китель на кровать и, нетерпеливо просунув палец между тканью и горлом, расстегнул ворот рубашки; несколько маленьких перламутровых пуговиц жилета были жестоко вырваны вместе с тканью и раскатились по полу, а вслед за ними немедленно последовал и сам жилет.
– Что вы уставились, черт побери? – прохрипел он, и Кортни еще глубже спряталась в темный угол.
Баллантайн жадно пил прямо из горлышка и смотрел на Кортни поверх плоской фляжки. Глаза у нее распухли и покраснели от слез, она быстро опустила ресницы, чтобы скрыть яркий блеск изумрудных озер, и на щеке Адриана дрогнул мускул.
«Вы можете избивать меня, пока до крови не разобьете себе руки, Янки, но больше не увидите моих слез...»
– Вот, – налив в кружку немного рома, он со стуком поставил ее на стол, – думаю, вам это необходимо.
Баллантайн снова жадно потянулся к фляжке, пытаясь алкоголем прогнать из головы злорадный голос Уилларда Дженнингса. Он пил, пока у него не начали слезиться глаза и ему не пришлось оторваться, чтобы глотнуть воздуха.
– Лейтенант?
Откинувшись на спинку стула, Адриан посмотрел на паука, проворно плетущего паутину от потолочной балки к покачивающемуся фонарю, потом снова поднял фляжку и пил, пока до его сознания не дошел нерешительный шепот.
– Вам не следует сейчас разговаривать со мной, – хрипло пробурчал он. – Никому не стоит со мной сейчас разговаривать.
– Но я должна знать! Сигрем... Сигрема...
Баллантайн резко вдохнул и закрыл глаза, чувствуя, как потоки алкоголя и кислорода смешиваются в его крови. На мгновение у него закружилась голова, но он нашел в себе силы тряхнуть ею, чтобы вернуть ей ясность, и, остановив взгляд на Кортни, увидел только зеленые глаза на бледном испуганном лице.
«Опасные глаза», – мелькнула у него мысль. Отец никогда не убережет мужчину от таких глаз; таких глаз нет ни у матери, ни у сестры, ни даже у проститутки, которая может изобразить любые чувства. Такие глаза могут заставить человека полностью забыться, они могут заставить его захотеть забыться.
– Сигрем мертв. Его тело, – Баллантайн четко выговаривал слова распухшим языком, – отдали морю. Вы будете это пить?
Кортни увидела, что он пальцем показывает на кружку с ромом. Ее горло пересохло от плача, желудок скрутился в огромный узел, и чтобы прийти в себя, она, пошатываясь, вышла на свет и под взглядом стальных глаз потянулась к кружке.
– Он что-то сказал вам перед кончиной. Что?
– Пустяк.
– Человек не говорит пустяков, когда умирает.
– Он не сказал ничего такого, что приятно было бы услышать его убийцам! – огрызнулась Кортни и с вызовом посмотрела на американца, напуганная собственной отвагой.
Она решила, что терять ей нечего, и через секунду фляжка поднялась, наклонилась, а потом снова опустилась. Кортни отпила из кружки сладкого холодного рома, и от этого глотка ее желудок сжался, словно от удара кулаком. Баллантайн только слегка морщился после каждого глотка, но она заметила, что у него на лбу выступили капли пота, а сильные пальцы теряют способность крепко держать фляжку.
– Вы пьянеете, Янки, – тихо проговорила Кортни.
– Конечно, Ирландка. Можете присоединиться ко мне, если хотите, или можете... – он неопределенно помахал рукой в воздухе, – не присоединяться.
Она долго смотрела на Адриана, а потом спросила:
– Как доктор?
– Совершенно пьян.
– Я имею в виду, как его спина? – терпеливо пояснила она.
– Полагаю, покрылась волдырями и адски горит.
– Почему он это сделал?
– Почему? – Баллантайн приподнял бровь и криво усмехнулся. – Потому что он не герой. Так он сказал, во всяком случае. Не герой. Не такой, как мы все. – Баллантайн подался вперед, на несколько дюймов промахнулся мимо стоявшего на столе ящичка с сигарами, нахмурился и сделал еще одну попытку, но ящик не захотел открываться под его неловкими пальцами.
– Давайте я открою, пока вы не поломали ящик. – Кортни, вздохнув, забрала у него из рук сигаретницу.
– Ха, вы тоже курите сигары? Мне следовало бы догадаться... Но вы могли бы сказать мне, и я бы предложил вам сигару. Черт, вы сражаетесь, как мужчина, пьете ром, ругаетесь громче – и лучше, – чем я, вы носите мужскую одежду и мужскую стрижку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
– Сэр? Вам нехорошо?
– Ч-что? – Фолуорт обернулся и с испугом увидел позади себя вооруженного моряка.
– Я не хотел напугать вас, сэр, но вы стонали так, словно у вас что-то болит.
– Я в полном порядке, капрал. – Фолуорт покраснел от досады. – Можете идти по своим делам. Почему вы на главной палубе? Здесь ваш пост?
– Нет, сэр, я просто шел к каюте капитана, чтобы... э-э... сопровождать мисс Миранду на прогулке, пока он занят бортовым журналом.
Фолуорт взглянул на люк: команде собирались подавать обед; половина офицеров сидела в своих каютах; священнодействие по заполнению журнала займет Дженнингса по крайней мере на час. Поистине это был день чудес! Фолуорт облизнул губы и постарался заглушить Стук в груди.
– Послушайте, капрал... э-э...
– Спенсер, сэр.
– Да, конечно, Спенсер. Я сам направлялся в каюту капитана – специально, чтобы проводить мисс Миранду вниз, где она могла бы провести время с другими пленными женщинами. Мне сказали, что среди них у нее... сестра, к которой она все время умоляет ее отвести. – Он изобразил улыбку и уверенно добавил: – Раз уж у нас одно и то же поручение, можно предположить, что в последний момент капитан Дженнингс изменил свой приказ. Во всяком случае, я проверю, а вы возвращайтесь к своим обязанностям.
– Сэр, – неуверенно начал моряк, – я ценю ваше предложение, но...
– Я возьму ответственность на себя, если вас это беспокоит. Очевидно, здесь произошло какое-то недоразумение. Чин имеет свои привилегии, но Старик спустит с меня шкуру, если я посмею уклониться от своих обязанностей.
– Да, сэр, я понял, что вы имеете в виду. – Капрал Спенсер сделал шаг назад и проворно отдал честь. – Благодарю вас, сэр.
– Был очень рад вас видеть. – Фолуорт смотрел вслед моряку, торопившемуся присоединиться к товарищам. – Действительно, я очень рад этой встрече.
Адриан, как мог, отдал Малышу Дики распоряжение послать за ним, если по какой-либо причине он понадобится Мэтью. Прикончив почти всю фляжку рома, доктор впал в бессознательное состояние, и Адриан отправился в свою каюту, сердито глядя на охранника, сопровождавшего его по коридору и оставшегося потом стоять на страже за дверью каюты лейтенанта.
Тело у Адриана болело, словно он разделил с Мэтью удары плетью – или из-за того, что он этого не сделал? Во всяком случае, у него была потребность выпить, и первое, что он сделал, после того как запер дверь, – это направился прямо к морскому сундуку и отыскал еще одну полную фляжку рома. Он швырнул китель на кровать и, нетерпеливо просунув палец между тканью и горлом, расстегнул ворот рубашки; несколько маленьких перламутровых пуговиц жилета были жестоко вырваны вместе с тканью и раскатились по полу, а вслед за ними немедленно последовал и сам жилет.
– Что вы уставились, черт побери? – прохрипел он, и Кортни еще глубже спряталась в темный угол.
Баллантайн жадно пил прямо из горлышка и смотрел на Кортни поверх плоской фляжки. Глаза у нее распухли и покраснели от слез, она быстро опустила ресницы, чтобы скрыть яркий блеск изумрудных озер, и на щеке Адриана дрогнул мускул.
«Вы можете избивать меня, пока до крови не разобьете себе руки, Янки, но больше не увидите моих слез...»
– Вот, – налив в кружку немного рома, он со стуком поставил ее на стол, – думаю, вам это необходимо.
Баллантайн снова жадно потянулся к фляжке, пытаясь алкоголем прогнать из головы злорадный голос Уилларда Дженнингса. Он пил, пока у него не начали слезиться глаза и ему не пришлось оторваться, чтобы глотнуть воздуха.
– Лейтенант?
Откинувшись на спинку стула, Адриан посмотрел на паука, проворно плетущего паутину от потолочной балки к покачивающемуся фонарю, потом снова поднял фляжку и пил, пока до его сознания не дошел нерешительный шепот.
– Вам не следует сейчас разговаривать со мной, – хрипло пробурчал он. – Никому не стоит со мной сейчас разговаривать.
– Но я должна знать! Сигрем... Сигрема...
Баллантайн резко вдохнул и закрыл глаза, чувствуя, как потоки алкоголя и кислорода смешиваются в его крови. На мгновение у него закружилась голова, но он нашел в себе силы тряхнуть ею, чтобы вернуть ей ясность, и, остановив взгляд на Кортни, увидел только зеленые глаза на бледном испуганном лице.
«Опасные глаза», – мелькнула у него мысль. Отец никогда не убережет мужчину от таких глаз; таких глаз нет ни у матери, ни у сестры, ни даже у проститутки, которая может изобразить любые чувства. Такие глаза могут заставить человека полностью забыться, они могут заставить его захотеть забыться.
– Сигрем мертв. Его тело, – Баллантайн четко выговаривал слова распухшим языком, – отдали морю. Вы будете это пить?
Кортни увидела, что он пальцем показывает на кружку с ромом. Ее горло пересохло от плача, желудок скрутился в огромный узел, и чтобы прийти в себя, она, пошатываясь, вышла на свет и под взглядом стальных глаз потянулась к кружке.
– Он что-то сказал вам перед кончиной. Что?
– Пустяк.
– Человек не говорит пустяков, когда умирает.
– Он не сказал ничего такого, что приятно было бы услышать его убийцам! – огрызнулась Кортни и с вызовом посмотрела на американца, напуганная собственной отвагой.
Она решила, что терять ей нечего, и через секунду фляжка поднялась, наклонилась, а потом снова опустилась. Кортни отпила из кружки сладкого холодного рома, и от этого глотка ее желудок сжался, словно от удара кулаком. Баллантайн только слегка морщился после каждого глотка, но она заметила, что у него на лбу выступили капли пота, а сильные пальцы теряют способность крепко держать фляжку.
– Вы пьянеете, Янки, – тихо проговорила Кортни.
– Конечно, Ирландка. Можете присоединиться ко мне, если хотите, или можете... – он неопределенно помахал рукой в воздухе, – не присоединяться.
Она долго смотрела на Адриана, а потом спросила:
– Как доктор?
– Совершенно пьян.
– Я имею в виду, как его спина? – терпеливо пояснила она.
– Полагаю, покрылась волдырями и адски горит.
– Почему он это сделал?
– Почему? – Баллантайн приподнял бровь и криво усмехнулся. – Потому что он не герой. Так он сказал, во всяком случае. Не герой. Не такой, как мы все. – Баллантайн подался вперед, на несколько дюймов промахнулся мимо стоявшего на столе ящичка с сигарами, нахмурился и сделал еще одну попытку, но ящик не захотел открываться под его неловкими пальцами.
– Давайте я открою, пока вы не поломали ящик. – Кортни, вздохнув, забрала у него из рук сигаретницу.
– Ха, вы тоже курите сигары? Мне следовало бы догадаться... Но вы могли бы сказать мне, и я бы предложил вам сигару. Черт, вы сражаетесь, как мужчина, пьете ром, ругаетесь громче – и лучше, – чем я, вы носите мужскую одежду и мужскую стрижку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141