— Я уже обещал устроить ее приезд к вам через несколько месяцев. Она слишком стара для такого напряженного путешествия.
— Да, конечно. Простите, — пробормотала Аманда, громко сморкаясь после каждого слова. Шмыгая носом, она протянула было ему использованный платок, но тут же засунула его в свой ридикюль, когда Фелипе презрительно выгнул бровь и сказал, что она может оставить его у себя.
Пока карета катилась по дороге к Рио-Гранде, смятение, вначале поглотившее Аманду, начало выкристаллизовываться в решимость. Дон Фелипе и Джеймс Камерон очень пожалеют, что сговорились против нее, очень пожалеют. А дон Фелипе Леон-и-Альварес обнаружит, что у его невесты нет ни малейшего желания быть послушной…
Глава 2
Темнота быстро спустилась на землю, окутав деревья и кусты медлительными бархатными тенями. Разбуженная звуком голосов, Аманда вглядывалась в сумрак, сонно моргая, и поняла, что карета наконец-то, слава Богу, остановилась. Прямо рядом с каретой виднелись смутные очертания дома; гостеприимный светлился через высокие окна и открытую дверь.
Холодный голос Фелипе донесся из угла карсты, напомнив Аманде о его присутствии.
— Мы остановимся здесь на ночь, — проговорил он, и она кивнула, сжав пальцы на маленькой сумочке, которую держала в руках.
Аманда сидела неподвижно и смотрела, как Фелипе открывает дверцу и выходит из кареты. Ее вдруг поразила мысль, что ей предстоит первая брачная ночь. Когда он повернулся, чтобы помочь ей выйти из экипажа, свет фонаря упал на его красивые черты, и Аманда в очередной раз отметила суровость его лица, его бесстрастное выражение, когда он протянул ей руку. Она помедлила, борясь с сильным желанием убежать, но как только Фелипе вопросительно поднял бровь, она осознала, как смешно это будет выглядеть. Ее пальцы легли в ладонь дона Фелипе, но если он и заметил, как они дрожат, то ничего не сказал.
Сопровождавшие их всадники и несколько слуг, которых дон Фелипе привез с собой, занялись багажом, в то время как хозяин гостиницы показывал своему важному гостю и его невесте большую столовую. Время тянулось как будто в тумане, и Аманда, едва ли осознавая, что ее окружает и какую еду перед ней ставят, механически ела, вежливо улыбаясь, когда к ней обращались. Ей казалось, что она смотрит снаружи через окно, наблюдая за людьми внутри, но слова доносятся бессмысленным жужжанием, которого она почти не может понять.
Фелипе говорил, и Аманда с усилием заставила себя смотреть на своего мужа, сосредоточиваясь на том, что он говорит, стараясь понять это по его лицу. А потом, когда смысл его слов стал ей понятен, ее сердце громко застучало, почти заглушая ответ хозяина гостиницы.
— Si, дон Фелипе, у нас есть две одинаковые комнаты. Если таково ваше желание, они в вашем распоряжении.
Две комнаты? Аманда бросила взгляд на дона Фелипе, но он уже снова был занят едой, спокойно разрезая кусок мяса. Она смотрела словно загипнотизированная простыми движениями его рук, как ловко они нарезали стейк на множество кусочков. Острый нож без усилий врезается в толстый пласт мяса; отрезает ломтик, сдвигает его в сторону; отрезает, сдвигает… нескончаемо, безжалостно. Ее муж сосредоточился на своей тарелке, как будто ничего другого не существовало.
Вилка Аманды звякнула по тарелке, и этот звук привлек внимание Фелипе.
— Вы закончили есть? Приказать, чтобы вам показали вашу комнату? — спросил он все тем же холодно-вежливым тоном без эмоций, в котором не было ничего, что могло хотя бы отдаленно сойти за заботу или сочувствие.
— Да, — как будто со стороны услышала она свой сдавленный ответ, — я бы хотела… пойти в мою комнату, дон Фелипе. Я не голодна, однако устала, очень устала.
— Разумеется.
Аманда шла вслепую, едва ли обращая внимание на тихую болтовню девушки, которая вела ее по лестнице и темному коридору. В ее голове пульсировала боль… Слишком многое случилось за столь короткий срок, и ее изнуренный мозг из последних сил старался навести порядок в хаосе событий.
Потом она оказалась в просторной, уютно обставленной комнате, отпустила служанку и пробежала пальцами по своим кожаным сундукам, аккуратно сложенным около широкой кровати. Это были знакомые предметы, наполненные знакомыми вещами; каждое платье хранило в себе воспоминания. В меньшем сундуке лежало ее свадебное платье, белое, атласное, расшитое крошечными жемчужинами и серебряной нитью, платье, в котором Луиза выходила замуж, а потом любовно завернула в ткань и сохранила для своей дочери. Она мечтала о мужчине, похожем на Стивена, не могла перестать думать Аманда о мужчине, похожем на ее отца… За такого она хотела бы выйти замуж.
Аманда начала вспоминать подслушанный разговор между Фелипе и ее дядей. Без сомнения, он объяснял все, объяснял, почему банкир, которого она расспрашивала, был так уклончив, оставив ее сожалеть о том, что мистер Макаллен отошел отдел, передав все своему сыну. Молодой мистер Макаллен оказался не так честен, как его отец, решила Аманда, с горечью понимая, что контроль над Буэна-Виста вырвали из ее рук жадный дядя и нечестный банкир, а также дон Фелипе. Джеймс Камерон заставил ее поверить, что это недавно закончившаяся война довела ее ранчо до отчаянного финансового положения, а не его игра на деньги, и если бы неуслышанный разговор с Фелипе, она продолжала бы ему верить!
Аманда подошла к высокому окну, выходившему на темный двор, и стояла, скрестив руки на груди, а ее синие глаза блестели от непролитых слез. Как он мог! Как он мог проиграть ее наследство! То был дом, который она любила, где теплые воспоминания о счастливых днях лежали, словно подарки-сюрпризы, во всех уголках знакомых комнат.
Она сердито вытерла слезу, скатившуюся по ее пылающей щеке, ненавидя Джеймса Камерона и ненавидя Фелипе.
Дон Фелипе Леон-и-Альварес — человек, который намеренно предложил брак, чтобы получить две тысячи акров техасской земли и скот; человек, который играл с ее дядей, как с рыбой на крючке, чтобы добиться своей цели; человек, который стал сейчас — безвозвратно — ее мужем. Дон Фелипе. Загадка, мексиканский богач, считающий североамериканцев на ступень ниже себя.
Аманде вспоминались обрывки давних споров между Фелипе и Рафаэлем, несвязные слова и ощущения, хранившиеся в ее памяти долгие годы. Это никогда не происходило в присутствии их отца, потому что дон Луис не имел предубеждения к своим североамериканским соседям, как у многих людей его круга. Возможно, это было из-за красивой креольской девушки, на которой он женился, живой и веселой красавице из Нового Орлеана, матери Рафаэля. Фелипе так и не простил своему отцу повторного брака, и Аманда чувствовала, что все произошло бы точно также, даже если бы дон Луис женился на мексиканке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Да, конечно. Простите, — пробормотала Аманда, громко сморкаясь после каждого слова. Шмыгая носом, она протянула было ему использованный платок, но тут же засунула его в свой ридикюль, когда Фелипе презрительно выгнул бровь и сказал, что она может оставить его у себя.
Пока карета катилась по дороге к Рио-Гранде, смятение, вначале поглотившее Аманду, начало выкристаллизовываться в решимость. Дон Фелипе и Джеймс Камерон очень пожалеют, что сговорились против нее, очень пожалеют. А дон Фелипе Леон-и-Альварес обнаружит, что у его невесты нет ни малейшего желания быть послушной…
Глава 2
Темнота быстро спустилась на землю, окутав деревья и кусты медлительными бархатными тенями. Разбуженная звуком голосов, Аманда вглядывалась в сумрак, сонно моргая, и поняла, что карета наконец-то, слава Богу, остановилась. Прямо рядом с каретой виднелись смутные очертания дома; гостеприимный светлился через высокие окна и открытую дверь.
Холодный голос Фелипе донесся из угла карсты, напомнив Аманде о его присутствии.
— Мы остановимся здесь на ночь, — проговорил он, и она кивнула, сжав пальцы на маленькой сумочке, которую держала в руках.
Аманда сидела неподвижно и смотрела, как Фелипе открывает дверцу и выходит из кареты. Ее вдруг поразила мысль, что ей предстоит первая брачная ночь. Когда он повернулся, чтобы помочь ей выйти из экипажа, свет фонаря упал на его красивые черты, и Аманда в очередной раз отметила суровость его лица, его бесстрастное выражение, когда он протянул ей руку. Она помедлила, борясь с сильным желанием убежать, но как только Фелипе вопросительно поднял бровь, она осознала, как смешно это будет выглядеть. Ее пальцы легли в ладонь дона Фелипе, но если он и заметил, как они дрожат, то ничего не сказал.
Сопровождавшие их всадники и несколько слуг, которых дон Фелипе привез с собой, занялись багажом, в то время как хозяин гостиницы показывал своему важному гостю и его невесте большую столовую. Время тянулось как будто в тумане, и Аманда, едва ли осознавая, что ее окружает и какую еду перед ней ставят, механически ела, вежливо улыбаясь, когда к ней обращались. Ей казалось, что она смотрит снаружи через окно, наблюдая за людьми внутри, но слова доносятся бессмысленным жужжанием, которого она почти не может понять.
Фелипе говорил, и Аманда с усилием заставила себя смотреть на своего мужа, сосредоточиваясь на том, что он говорит, стараясь понять это по его лицу. А потом, когда смысл его слов стал ей понятен, ее сердце громко застучало, почти заглушая ответ хозяина гостиницы.
— Si, дон Фелипе, у нас есть две одинаковые комнаты. Если таково ваше желание, они в вашем распоряжении.
Две комнаты? Аманда бросила взгляд на дона Фелипе, но он уже снова был занят едой, спокойно разрезая кусок мяса. Она смотрела словно загипнотизированная простыми движениями его рук, как ловко они нарезали стейк на множество кусочков. Острый нож без усилий врезается в толстый пласт мяса; отрезает ломтик, сдвигает его в сторону; отрезает, сдвигает… нескончаемо, безжалостно. Ее муж сосредоточился на своей тарелке, как будто ничего другого не существовало.
Вилка Аманды звякнула по тарелке, и этот звук привлек внимание Фелипе.
— Вы закончили есть? Приказать, чтобы вам показали вашу комнату? — спросил он все тем же холодно-вежливым тоном без эмоций, в котором не было ничего, что могло хотя бы отдаленно сойти за заботу или сочувствие.
— Да, — как будто со стороны услышала она свой сдавленный ответ, — я бы хотела… пойти в мою комнату, дон Фелипе. Я не голодна, однако устала, очень устала.
— Разумеется.
Аманда шла вслепую, едва ли обращая внимание на тихую болтовню девушки, которая вела ее по лестнице и темному коридору. В ее голове пульсировала боль… Слишком многое случилось за столь короткий срок, и ее изнуренный мозг из последних сил старался навести порядок в хаосе событий.
Потом она оказалась в просторной, уютно обставленной комнате, отпустила служанку и пробежала пальцами по своим кожаным сундукам, аккуратно сложенным около широкой кровати. Это были знакомые предметы, наполненные знакомыми вещами; каждое платье хранило в себе воспоминания. В меньшем сундуке лежало ее свадебное платье, белое, атласное, расшитое крошечными жемчужинами и серебряной нитью, платье, в котором Луиза выходила замуж, а потом любовно завернула в ткань и сохранила для своей дочери. Она мечтала о мужчине, похожем на Стивена, не могла перестать думать Аманда о мужчине, похожем на ее отца… За такого она хотела бы выйти замуж.
Аманда начала вспоминать подслушанный разговор между Фелипе и ее дядей. Без сомнения, он объяснял все, объяснял, почему банкир, которого она расспрашивала, был так уклончив, оставив ее сожалеть о том, что мистер Макаллен отошел отдел, передав все своему сыну. Молодой мистер Макаллен оказался не так честен, как его отец, решила Аманда, с горечью понимая, что контроль над Буэна-Виста вырвали из ее рук жадный дядя и нечестный банкир, а также дон Фелипе. Джеймс Камерон заставил ее поверить, что это недавно закончившаяся война довела ее ранчо до отчаянного финансового положения, а не его игра на деньги, и если бы неуслышанный разговор с Фелипе, она продолжала бы ему верить!
Аманда подошла к высокому окну, выходившему на темный двор, и стояла, скрестив руки на груди, а ее синие глаза блестели от непролитых слез. Как он мог! Как он мог проиграть ее наследство! То был дом, который она любила, где теплые воспоминания о счастливых днях лежали, словно подарки-сюрпризы, во всех уголках знакомых комнат.
Она сердито вытерла слезу, скатившуюся по ее пылающей щеке, ненавидя Джеймса Камерона и ненавидя Фелипе.
Дон Фелипе Леон-и-Альварес — человек, который намеренно предложил брак, чтобы получить две тысячи акров техасской земли и скот; человек, который играл с ее дядей, как с рыбой на крючке, чтобы добиться своей цели; человек, который стал сейчас — безвозвратно — ее мужем. Дон Фелипе. Загадка, мексиканский богач, считающий североамериканцев на ступень ниже себя.
Аманде вспоминались обрывки давних споров между Фелипе и Рафаэлем, несвязные слова и ощущения, хранившиеся в ее памяти долгие годы. Это никогда не происходило в присутствии их отца, потому что дон Луис не имел предубеждения к своим североамериканским соседям, как у многих людей его круга. Возможно, это было из-за красивой креольской девушки, на которой он женился, живой и веселой красавице из Нового Орлеана, матери Рафаэля. Фелипе так и не простил своему отцу повторного брака, и Аманда чувствовала, что все произошло бы точно также, даже если бы дон Луис женился на мексиканке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96