У тебя хорошее, большое сердце!..
-- Это вы успокаиваете меня, -- быстро перебила она парторга. -- А поступила тогда я нехорошо и не могу простить себе этого.
Забаров приказал двигаться дальше, и Наташа с Шахаевым замолчали, но шли по-прожпему рядом.
В одну лунную рождественскую ночь забаровцы вступили в большое русское село Калиновку. Сенька присмотрелся к домикам, повел носом и обрадованно воскликнул:
-- Хлопцы, здесь Русью пахнет!..
Пахло кренделями и еще чем-то очень вкусным. Хотя в окнах и не было света, но по всему чувствовалось, что в домах в эту ночь никто не спал. В лунной безветренной ночи стояли кизячьи дымы. Снег похрустывал под ногами разведчиков, в нерешительности топтавшихся на одном месте. Домики, обступавшие их с двух сторон, манили к себе теплом и уютом.
-- Может, зайдем на минутку?.. -- робко предложил Ванин, взглянув на огромную белую фигуру командира.
Немцев в селе не было. Бойцы поняли это, едва вошли в Калиновку. И все-таки осторожный Забаров приказал Ванину и Каримову пройти по улицам и разведать обстановку. И только когда они вернулись и доложили, что все спокойно, Забаров разрешил разведчикам войти в дом. Хозяйка радостно встретила солдат. Она долго не уходила из горницы -- никак не могла налюбоваться на дорогих гостей. Во дворе послышались голоса, скрип колес, конское ржание. Скрипели гусеницами на снегу танки. Обогревшись, разведчики стали прощаться с хозяйкой. Уже в дверях они столкнулись с бывшим командиром лейтенантом Марченко. На нем была черная кавалерийская бурка. Вот только не знали разведчики, для чего она ему. "Глупый, никому не нужный фарс", -подумал Забаров и горько усмехнулся. Обрадовавшись этой встрече, Марченко схватил Федора за руку и потащил его в свободную комнату, оживленно болтая:
-- Вот здорово, черт возьми!.. Не ожидал встретить тебя здесь!.. Ну, рассказывай, как дела!..
Марченко усадил Забарова рядом с собой. В его руках непостижимо быстро оказалась холодная фляга с водкой.
Выпили по одной стопке.
-- Ради такого случая не грех выпить и по второй!
-- А вот этого делать сейчас не следует, -- спокойно возразил Забаров.
-- Опять ты за свое! -- обиделся Марченко. -- Неужели ты не рад нашей встрече? Ведь как-никак, а более двух лет вместе прослужили!..
-- Почему не рад? Очень даже рад, -- сказал Федор. -- Но пить сейчас больше не буду. Ты уж извини меня.
-- Не притворяйся, Забаров! -- голос Марченко стал резок. -- Знаю я вас. Не любите вы меня. Забыли все. А ведь гордились, черт бы вас побрал, когда имя вашего командира гремело на всю армию! -- лейтенант налил себе полный стакан и одним духом выпил его. Коричневые глаза его заблестели огнем. -- Тот же Васильев, который теперь видеть меня не хочет, не раз выносил мне благодарность за мои блестящие поиски, лично прикреплял ордена к Марченковой гимнастерке, и Марченко был его первым любимцем!.. А кто отстоял аксайский плацдарм? Кто воспитал вас -- тебя, Шахаева, Акима, Ванина, Пинчука?.. Кто больше всех ходил в опасные операции, кто захватил немецкого генерала? Разве не Марченко? Кого обнимал командующий армией там, у поселка Елхи? Разве не лейтенанта Марченко?.. Так почему же вы все забыли об этом?.. -- Марченко рывком подтянул к себе флягу, хотел было еще налить себе, но Забаров спокойно остановил его, взяв из его рук водку.
-- Мы уж слышали это от тебя, -- глухо проговорил Федор. -- Разве только ты один воспитывал разведчиков?.. Все помаленьку воспитывали друг друга. А Шахаев? Он, пожалуй, побольше нас с тобой сделал.
Забаров говорил и видел, как все более склонялась когда-то гордая голова Марченко, глаза его мутнели, губы шевелились. Казалось, он готов был либо расплакаться, либо страшно выругаться. Но, к удивлению Забарова, Марченко тяжело поднялся из-за стола, прошелся по комнате и прохрипел:
-- Хватит, Забаров...
Федор видел, как тяжело было офицеру, и стал быстро прощаться:
-- До свидания. Подумай о том, что я тебе сказал.
Забаров вывел разведчиков за село. На белом бугре чернели какие-то пятна. Оказалось, что тут успела уже окопаться стрелковая рота. Вскоре разведчики услышали знакомый голос неуемного своего дружка Фетисова.
-- Петренко, у тебя все бойцы на месте? -- спрашивал он.
-- Все до единого! -- отвечал простуженным голосом Петренко, тот самый, что в приднепровском лесу разговаривал с генералом. Поcлe Днепра Петренко, по рекомендации Фетисова, был назначен командиром стрелкового отделения.
-- А у тебя, Гаврилин? -- опять раздался голос старшины.
-- Все, окромя Фролова. В Кировограде, в уличном бою...
-- Знаю. Написал о нем родным?
-- Так точно. Написал.
Забаров, проходя мимо, подумал, что пехотинцам, наверное, очень хочется зайти в домики и погреться. Но они вот лежат на этом холодном снегу -- в ста метрах от тепла, сытной пищи, от ласкового огонька...
Забаров вновь подумал о Марченко и тяжело вздохнул.
4
Остаток ночи разведчики провели в освобожденной полком Баталина деревне Юрково. Решили переночевать в доме, который привлек их своей добротностью. Вскоре пришел Пинчук, весь заиндевелый, как дед-мороз. Он принес в термосе горячий борщ, а во флягах -- водку.
Привыкшие к восторженным встречам с населением освобожденных городов, деревень и сел, солдаты были на этот раз поражены угрюмостью хозяина дома. Он даже не предложил разведчикам сесть. Бойцы намекнули ему о ночлеге, но тот пропустил это мимо своих ушей. В довершение всего он стал разучивать со своим сыном -- мальчиком лет десяти -- "Новый завет", псалтырь.
-- "От Матфея святое благословение, -- тягуче читал хозяин, набожно смотрел на икону и приглаживал бороду, расплавленным воском стекающую ему на широченную грудь. -- Родословие Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамова. Авраам роди Исаака. Исаак роди Иакова. Иаков роди Иуду и братьев его..."
-- Слухай, старый! -- не выдержал Пинчук. -- Не знаю, кто там кого родыв, но тебя наверняка -- Иуда!.. Кажи, у тебя можно хлопцам переспать ночь чы ни?
-- Рад бы всей душой, да только больные мы...
-- Щось вид у тэбэ дуже свеженький...-- язвил Пинчук. Злоба мутила его, толкала на дерзость.
Шахаев заметил, как от слов Пинчука глаза старика вспыхнули нехорошими огоньками и быстро спрятались под мохнатыми рыжими бровями. Отослав куда-то сына и сунув за образ псалтырь, старик начал не спеша сучить дратву. Был он высок и плечист. На витом поясе -- связка ключей. Голова смочена маслом и тщательно причесана. Из-под ворота синей сатиновой рубахи выпирала воловья шея. От всей фигуры хозяина веяло устойчивой домовитостью.
-- Бачу, ты, старый, пропитався этой частной собственностью, -продолжал колоть его Пинчук, невзлюбивший старика с первой минуты.
Хозяин молчал. Тугая шея его багровела.
Наташа молча смотрела в окно на залитый лунным светом двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
-- Это вы успокаиваете меня, -- быстро перебила она парторга. -- А поступила тогда я нехорошо и не могу простить себе этого.
Забаров приказал двигаться дальше, и Наташа с Шахаевым замолчали, но шли по-прожпему рядом.
В одну лунную рождественскую ночь забаровцы вступили в большое русское село Калиновку. Сенька присмотрелся к домикам, повел носом и обрадованно воскликнул:
-- Хлопцы, здесь Русью пахнет!..
Пахло кренделями и еще чем-то очень вкусным. Хотя в окнах и не было света, но по всему чувствовалось, что в домах в эту ночь никто не спал. В лунной безветренной ночи стояли кизячьи дымы. Снег похрустывал под ногами разведчиков, в нерешительности топтавшихся на одном месте. Домики, обступавшие их с двух сторон, манили к себе теплом и уютом.
-- Может, зайдем на минутку?.. -- робко предложил Ванин, взглянув на огромную белую фигуру командира.
Немцев в селе не было. Бойцы поняли это, едва вошли в Калиновку. И все-таки осторожный Забаров приказал Ванину и Каримову пройти по улицам и разведать обстановку. И только когда они вернулись и доложили, что все спокойно, Забаров разрешил разведчикам войти в дом. Хозяйка радостно встретила солдат. Она долго не уходила из горницы -- никак не могла налюбоваться на дорогих гостей. Во дворе послышались голоса, скрип колес, конское ржание. Скрипели гусеницами на снегу танки. Обогревшись, разведчики стали прощаться с хозяйкой. Уже в дверях они столкнулись с бывшим командиром лейтенантом Марченко. На нем была черная кавалерийская бурка. Вот только не знали разведчики, для чего она ему. "Глупый, никому не нужный фарс", -подумал Забаров и горько усмехнулся. Обрадовавшись этой встрече, Марченко схватил Федора за руку и потащил его в свободную комнату, оживленно болтая:
-- Вот здорово, черт возьми!.. Не ожидал встретить тебя здесь!.. Ну, рассказывай, как дела!..
Марченко усадил Забарова рядом с собой. В его руках непостижимо быстро оказалась холодная фляга с водкой.
Выпили по одной стопке.
-- Ради такого случая не грех выпить и по второй!
-- А вот этого делать сейчас не следует, -- спокойно возразил Забаров.
-- Опять ты за свое! -- обиделся Марченко. -- Неужели ты не рад нашей встрече? Ведь как-никак, а более двух лет вместе прослужили!..
-- Почему не рад? Очень даже рад, -- сказал Федор. -- Но пить сейчас больше не буду. Ты уж извини меня.
-- Не притворяйся, Забаров! -- голос Марченко стал резок. -- Знаю я вас. Не любите вы меня. Забыли все. А ведь гордились, черт бы вас побрал, когда имя вашего командира гремело на всю армию! -- лейтенант налил себе полный стакан и одним духом выпил его. Коричневые глаза его заблестели огнем. -- Тот же Васильев, который теперь видеть меня не хочет, не раз выносил мне благодарность за мои блестящие поиски, лично прикреплял ордена к Марченковой гимнастерке, и Марченко был его первым любимцем!.. А кто отстоял аксайский плацдарм? Кто воспитал вас -- тебя, Шахаева, Акима, Ванина, Пинчука?.. Кто больше всех ходил в опасные операции, кто захватил немецкого генерала? Разве не Марченко? Кого обнимал командующий армией там, у поселка Елхи? Разве не лейтенанта Марченко?.. Так почему же вы все забыли об этом?.. -- Марченко рывком подтянул к себе флягу, хотел было еще налить себе, но Забаров спокойно остановил его, взяв из его рук водку.
-- Мы уж слышали это от тебя, -- глухо проговорил Федор. -- Разве только ты один воспитывал разведчиков?.. Все помаленьку воспитывали друг друга. А Шахаев? Он, пожалуй, побольше нас с тобой сделал.
Забаров говорил и видел, как все более склонялась когда-то гордая голова Марченко, глаза его мутнели, губы шевелились. Казалось, он готов был либо расплакаться, либо страшно выругаться. Но, к удивлению Забарова, Марченко тяжело поднялся из-за стола, прошелся по комнате и прохрипел:
-- Хватит, Забаров...
Федор видел, как тяжело было офицеру, и стал быстро прощаться:
-- До свидания. Подумай о том, что я тебе сказал.
Забаров вывел разведчиков за село. На белом бугре чернели какие-то пятна. Оказалось, что тут успела уже окопаться стрелковая рота. Вскоре разведчики услышали знакомый голос неуемного своего дружка Фетисова.
-- Петренко, у тебя все бойцы на месте? -- спрашивал он.
-- Все до единого! -- отвечал простуженным голосом Петренко, тот самый, что в приднепровском лесу разговаривал с генералом. Поcлe Днепра Петренко, по рекомендации Фетисова, был назначен командиром стрелкового отделения.
-- А у тебя, Гаврилин? -- опять раздался голос старшины.
-- Все, окромя Фролова. В Кировограде, в уличном бою...
-- Знаю. Написал о нем родным?
-- Так точно. Написал.
Забаров, проходя мимо, подумал, что пехотинцам, наверное, очень хочется зайти в домики и погреться. Но они вот лежат на этом холодном снегу -- в ста метрах от тепла, сытной пищи, от ласкового огонька...
Забаров вновь подумал о Марченко и тяжело вздохнул.
4
Остаток ночи разведчики провели в освобожденной полком Баталина деревне Юрково. Решили переночевать в доме, который привлек их своей добротностью. Вскоре пришел Пинчук, весь заиндевелый, как дед-мороз. Он принес в термосе горячий борщ, а во флягах -- водку.
Привыкшие к восторженным встречам с населением освобожденных городов, деревень и сел, солдаты были на этот раз поражены угрюмостью хозяина дома. Он даже не предложил разведчикам сесть. Бойцы намекнули ему о ночлеге, но тот пропустил это мимо своих ушей. В довершение всего он стал разучивать со своим сыном -- мальчиком лет десяти -- "Новый завет", псалтырь.
-- "От Матфея святое благословение, -- тягуче читал хозяин, набожно смотрел на икону и приглаживал бороду, расплавленным воском стекающую ему на широченную грудь. -- Родословие Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамова. Авраам роди Исаака. Исаак роди Иакова. Иаков роди Иуду и братьев его..."
-- Слухай, старый! -- не выдержал Пинчук. -- Не знаю, кто там кого родыв, но тебя наверняка -- Иуда!.. Кажи, у тебя можно хлопцам переспать ночь чы ни?
-- Рад бы всей душой, да только больные мы...
-- Щось вид у тэбэ дуже свеженький...-- язвил Пинчук. Злоба мутила его, толкала на дерзость.
Шахаев заметил, как от слов Пинчука глаза старика вспыхнули нехорошими огоньками и быстро спрятались под мохнатыми рыжими бровями. Отослав куда-то сына и сунув за образ псалтырь, старик начал не спеша сучить дратву. Был он высок и плечист. На витом поясе -- связка ключей. Голова смочена маслом и тщательно причесана. Из-под ворота синей сатиновой рубахи выпирала воловья шея. От всей фигуры хозяина веяло устойчивой домовитостью.
-- Бачу, ты, старый, пропитався этой частной собственностью, -продолжал колоть его Пинчук, невзлюбивший старика с первой минуты.
Хозяин молчал. Тугая шея его багровела.
Наташа молча смотрела в окно на залитый лунным светом двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92