Все добровольцы были в серебристых вакуум-скафандрах. Они стояли, задрав головы в ртутно-блестящих спектролитовых шлемах, и свет Марса красил всех в алые и оранжевые тона…
Было пять часов утра, когда объявили посадку. Подали родимую «Кочу» и еще один шестиместный бот-планетарник. Чтобы перевезти всех, кораблям надо было три раза взлетать и садиться. Антон попал в первую двадцатку.
Бот быстро снижался; слой плазмы, в которую превращалась хиленькая атмосферка Марса, трущаяся о керамитовый корпус, светилась еле-еле. Всматриваясь в картинку на мониторе, Антон остро проживал каждую секунду финиша, каждый метр посадочной траектории. Все было в первый раз и не умещалось в памяти, насыщенное и яркое.
Прошла слабенькая вибрация, и бот мягко опустился на каменистое поле космодрома второго класса.
Подъехавший к месту посадки герметичный автобус-транспортер на шаровом шасси сначала обождал, пока бурые, дымящиеся комья радиоактивного шлака маленько остынут, и лишь потом подкатил под корму «Кочи». Осторожно, примериваясь, автобус стал точно посередине меж двух суставчатых лап-опор и состыковался с пассажирским люком. Что-то клацнуло в прозрачном кессоне, взасос зачвакали диафрагмы. Разошлись сегменты люка, и добровольцы, кто толкаясь, кто не спеша, спустились в салон.
Антону такая высадка не понравилась. Она его разочаровала. Антон еще на борту предвкушал, как неторопливо спустится по трапу… как ступит на пыльный грунт, потопчется, попрыгает, пройдется взад-вперед… И на тебе. Он задержался в маленьком кессончике (инженеры-водители неуважительно окрестили его «подстаканником») и обвел глазами пустыню. Пустыня была тускло-оранжевая, усеянная изъеденными каменными обломками, а у горизонта, на фоне гряды черных скал, отчетливо проступали три башни: вышка контрольной станции с люлькой диспетчерской на самой верхотуре; полосатая энергоантенна, мощная, как донжон, и Центральная метеобашня.
Фронтир, мелькнуло у Антона. Суровая и величественная земля… Или грунт? Как сказать? Каменистая, вспоротая оврагами и каньонами, изрытая кратерами, загроможденная скалами, безжизненная и безрадостная… Редко-редко где можно было заметить лиловый колючий шар кактуса или худосочные стволики марсианского саксаула, кривые и колючие, синие, будто от холода.
– Привет, земляне! – весело сказал водитель, свешиваясь из кабины наверху. И без того приземистый и коренастый, он выглядел еще шире, чем был, из-за своей куртки с электроподогревом. Черный намордник кислородной маски болтался у него на шее, а огромные черные очки были подняты на лоб, открывая скуластенькое лицо с пятнистым коричневым загаром и ранними морщинками – злое марсианское солнце кожу не щадило.
– На базе только и разговору, что о вас! – балаболил водитель, спускаясь и здороваясь со всеми по очереди. – Я еле отбился от собкора «Всеобщего Вещания» – так тот рвался вас встретить! Ну а как же? Эксклюзив Таши Намгьял, – вспомнил он вдруг о манерах, – инженер-водитель.
Антон пожал Намгьялу руку и без спросу поднялся в кабину, под прозрачный спектролитовый колпак. Сердце замирало: вот сейчас погонят… еще на одну ступеньку… сейчас, сейчас… Не турнули.
Наверху было тесновато – три диванчика впритык, да так, что колени не помещались. Зато все видно. Антон придвинулся к самой стенке, стараясь занять как можно меньше места. Рядом уселся Жилин.
Мастер поднял красные, будто ошпаренные руки и осторожно, кончиками пальцев, потер лицо. Лицо тоже было красновато-розового цвета. Марина с ног до головы обмазала Жилина коллоидом, и теперь обожженная кожа подживала. И чесалась, наверное, зверски.
– Сначала никто даже не поверил, – продолжал балаболить водитель, протискиваясь на свое место перед пультом, – а потом такое началось! Такой кигол поднялся! И главное, как быстро все всё поняли! – с неожиданной злостью сказал Намгьял. – Директора базы сняли сразу и без разговоров. Никакие звания не помогли. Как будто раньше никто ничего не замечал! А тут и СИБ зашевелилась. И директор системы проснулся… Забегали!
– Допрыгались, – буркнул Жилин, – вот и забегали… Это ж додуматься надо было – развернуть базу в запретной зоне! Еще б на полюсе поставили – совсем бы хорошо было…
– Ну! Живот уже готовы положить за грязную сосульку!
В кабину, кряхтя и пригибая головы, залезли Габа, Гоша Черняк и док Клунин. Таши крикнул, высунувшись в пассажирское отделение:
– Все на месте?
– Все! – подтвердил хор добровольцев. – Поехали!
Автобус-транспортер разомкнул «подстаканник» и тронулся.
– Вас сразу на стройплощадку? – деловито спросил Намгьял, правя на скалы-штоки, сходственные с женскими грудями – у одной даже круглый обломок лежал на вершине, изображая сосок. – Или в порт подбросить?
– В порт, – решил Жилин. – Пусть сначала все высадятся. Гоша!
– А? – встрепенулся Черняк.
– Рот закрой, а то муха влетит. Размножишь мне киберов по списку, ладно? Матрицы я тебе дам.
– Сделаем! Сторожей-разведчиков?
– И этих, и скибров, и инициаторных. Аварийных обязательно. Только надо все это успеть засветло, чтоб по темноте не телепаться. Уже и так поздно…
– План мы, вероятно, скорректируем, – сказал Йенсен. Ларс Юлиус поднялся снизу и остался стоять на трапе в кабину. – Заметим, завод будем разворачивать, как и намечали, у кратера Соам, только заложим поближе к лагерю…
– Ну и правильно, – оценил Габа, – чего зря мотаться? И место подходящее – кратер кругленький, вал у него пологий, опять же– песочек… Пляж! Солнце, воздух и вода– наши лучшие… – Он заметил насмешливую улыбку Жилина и сказал с укором: – Смейся, смейся! Зуб даю – лет через десять кратер переименуют в озеро!
– Ну-у… – протянул мастер, – десять не десять…
– Ну, через пятнадцать! Через двадцать! Какая разница? Все равно будет где купаться! А потом – представляете?! – курорт на озере Маринер!
– Ну ты сказал! – фыркнул Гоша. – Озеро! Да туда целое море влезет!
– Еще лучше! Лежишь себе, греешься на песочке, а к тебе так и льнет какая-нибудь аэлиточка, да с такими «вайтлс», что закачаешься… Что еще нужно?
– Балда ты… – улыбнулся Жилин.
Набирая скорость, автобус понесся вперед, подвывая мотором и чувствительно потряхивая. Рыжие барханы перемежались с наметами черного песка, остроконечные скалы сменялись плоскими низинами солончаков, по которым гуляли «пылевые дьяволы», а в небе, хоть и при полуденном Солнце, светились Сириус, Альдебаран и Полярная.
Антон и забыл уже, что чувствовал разочарование. Так интересно было все вокруг, что никакая тряска, никакие жесткие сиденья не могли сбить его настрой типа «ух, ты!!!». Плаксивые эвакуанты, толкотня и галдеж, тошнотворные запахи бедноватого общежития;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Было пять часов утра, когда объявили посадку. Подали родимую «Кочу» и еще один шестиместный бот-планетарник. Чтобы перевезти всех, кораблям надо было три раза взлетать и садиться. Антон попал в первую двадцатку.
Бот быстро снижался; слой плазмы, в которую превращалась хиленькая атмосферка Марса, трущаяся о керамитовый корпус, светилась еле-еле. Всматриваясь в картинку на мониторе, Антон остро проживал каждую секунду финиша, каждый метр посадочной траектории. Все было в первый раз и не умещалось в памяти, насыщенное и яркое.
Прошла слабенькая вибрация, и бот мягко опустился на каменистое поле космодрома второго класса.
Подъехавший к месту посадки герметичный автобус-транспортер на шаровом шасси сначала обождал, пока бурые, дымящиеся комья радиоактивного шлака маленько остынут, и лишь потом подкатил под корму «Кочи». Осторожно, примериваясь, автобус стал точно посередине меж двух суставчатых лап-опор и состыковался с пассажирским люком. Что-то клацнуло в прозрачном кессоне, взасос зачвакали диафрагмы. Разошлись сегменты люка, и добровольцы, кто толкаясь, кто не спеша, спустились в салон.
Антону такая высадка не понравилась. Она его разочаровала. Антон еще на борту предвкушал, как неторопливо спустится по трапу… как ступит на пыльный грунт, потопчется, попрыгает, пройдется взад-вперед… И на тебе. Он задержался в маленьком кессончике (инженеры-водители неуважительно окрестили его «подстаканником») и обвел глазами пустыню. Пустыня была тускло-оранжевая, усеянная изъеденными каменными обломками, а у горизонта, на фоне гряды черных скал, отчетливо проступали три башни: вышка контрольной станции с люлькой диспетчерской на самой верхотуре; полосатая энергоантенна, мощная, как донжон, и Центральная метеобашня.
Фронтир, мелькнуло у Антона. Суровая и величественная земля… Или грунт? Как сказать? Каменистая, вспоротая оврагами и каньонами, изрытая кратерами, загроможденная скалами, безжизненная и безрадостная… Редко-редко где можно было заметить лиловый колючий шар кактуса или худосочные стволики марсианского саксаула, кривые и колючие, синие, будто от холода.
– Привет, земляне! – весело сказал водитель, свешиваясь из кабины наверху. И без того приземистый и коренастый, он выглядел еще шире, чем был, из-за своей куртки с электроподогревом. Черный намордник кислородной маски болтался у него на шее, а огромные черные очки были подняты на лоб, открывая скуластенькое лицо с пятнистым коричневым загаром и ранними морщинками – злое марсианское солнце кожу не щадило.
– На базе только и разговору, что о вас! – балаболил водитель, спускаясь и здороваясь со всеми по очереди. – Я еле отбился от собкора «Всеобщего Вещания» – так тот рвался вас встретить! Ну а как же? Эксклюзив Таши Намгьял, – вспомнил он вдруг о манерах, – инженер-водитель.
Антон пожал Намгьялу руку и без спросу поднялся в кабину, под прозрачный спектролитовый колпак. Сердце замирало: вот сейчас погонят… еще на одну ступеньку… сейчас, сейчас… Не турнули.
Наверху было тесновато – три диванчика впритык, да так, что колени не помещались. Зато все видно. Антон придвинулся к самой стенке, стараясь занять как можно меньше места. Рядом уселся Жилин.
Мастер поднял красные, будто ошпаренные руки и осторожно, кончиками пальцев, потер лицо. Лицо тоже было красновато-розового цвета. Марина с ног до головы обмазала Жилина коллоидом, и теперь обожженная кожа подживала. И чесалась, наверное, зверски.
– Сначала никто даже не поверил, – продолжал балаболить водитель, протискиваясь на свое место перед пультом, – а потом такое началось! Такой кигол поднялся! И главное, как быстро все всё поняли! – с неожиданной злостью сказал Намгьял. – Директора базы сняли сразу и без разговоров. Никакие звания не помогли. Как будто раньше никто ничего не замечал! А тут и СИБ зашевелилась. И директор системы проснулся… Забегали!
– Допрыгались, – буркнул Жилин, – вот и забегали… Это ж додуматься надо было – развернуть базу в запретной зоне! Еще б на полюсе поставили – совсем бы хорошо было…
– Ну! Живот уже готовы положить за грязную сосульку!
В кабину, кряхтя и пригибая головы, залезли Габа, Гоша Черняк и док Клунин. Таши крикнул, высунувшись в пассажирское отделение:
– Все на месте?
– Все! – подтвердил хор добровольцев. – Поехали!
Автобус-транспортер разомкнул «подстаканник» и тронулся.
– Вас сразу на стройплощадку? – деловито спросил Намгьял, правя на скалы-штоки, сходственные с женскими грудями – у одной даже круглый обломок лежал на вершине, изображая сосок. – Или в порт подбросить?
– В порт, – решил Жилин. – Пусть сначала все высадятся. Гоша!
– А? – встрепенулся Черняк.
– Рот закрой, а то муха влетит. Размножишь мне киберов по списку, ладно? Матрицы я тебе дам.
– Сделаем! Сторожей-разведчиков?
– И этих, и скибров, и инициаторных. Аварийных обязательно. Только надо все это успеть засветло, чтоб по темноте не телепаться. Уже и так поздно…
– План мы, вероятно, скорректируем, – сказал Йенсен. Ларс Юлиус поднялся снизу и остался стоять на трапе в кабину. – Заметим, завод будем разворачивать, как и намечали, у кратера Соам, только заложим поближе к лагерю…
– Ну и правильно, – оценил Габа, – чего зря мотаться? И место подходящее – кратер кругленький, вал у него пологий, опять же– песочек… Пляж! Солнце, воздух и вода– наши лучшие… – Он заметил насмешливую улыбку Жилина и сказал с укором: – Смейся, смейся! Зуб даю – лет через десять кратер переименуют в озеро!
– Ну-у… – протянул мастер, – десять не десять…
– Ну, через пятнадцать! Через двадцать! Какая разница? Все равно будет где купаться! А потом – представляете?! – курорт на озере Маринер!
– Ну ты сказал! – фыркнул Гоша. – Озеро! Да туда целое море влезет!
– Еще лучше! Лежишь себе, греешься на песочке, а к тебе так и льнет какая-нибудь аэлиточка, да с такими «вайтлс», что закачаешься… Что еще нужно?
– Балда ты… – улыбнулся Жилин.
Набирая скорость, автобус понесся вперед, подвывая мотором и чувствительно потряхивая. Рыжие барханы перемежались с наметами черного песка, остроконечные скалы сменялись плоскими низинами солончаков, по которым гуляли «пылевые дьяволы», а в небе, хоть и при полуденном Солнце, светились Сириус, Альдебаран и Полярная.
Антон и забыл уже, что чувствовал разочарование. Так интересно было все вокруг, что никакая тряска, никакие жесткие сиденья не могли сбить его настрой типа «ух, ты!!!». Плаксивые эвакуанты, толкотня и галдеж, тошнотворные запахи бедноватого общежития;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116