Ты сам воевал и должен знать, какие бывают вол-чары. А пурпурные – дилетанты, грубое уличное хулиганье. Им этот пурпурный террор – так, новое развлечение, что-то типа аттракциона…
Гирин пробежался глазами по пульту аварийной сигнализации и продолжал:
– Короче, где-то с год… да как бы не больше, прослужил я младшим полицейским. Патрулировал улицы и вообще – бдил. Всю Индигу облазил: от Лукоморья и подводного порта до вокзала и Спирального бульвара. И, знаешь, мне это даже начало нравиться! Конечно, всякого понасмотришься… К мертвякам я так и не привык… а одна девочка изнасилованная до сих пор перед глазами стоит… – Максим сделался вдруг каким-то строгим и угрюмым. – Ну, по-всякому бывало. Да, а тогда еще как раз мода эта пошла – работяг лупцевать. Печушники – слыхал о таких? Емели… мать их… Такие, знаешь, вроде фловеров, но те хоть тихие, а эти «отморожены» напрочь. Только и слышишь – там инженеру нос сломали, тут с глубоководниками сцепились… Кого-то ножом исполосуют, кому-то ребра поломают… Невмоготу было видеть эти тупые рыла! Главное, и сами ничего делать не хотят, и другим не дают! Совсем от безделья одурели. Короче говоря, устроили мы однажды облаву, похватали всю гопу – человек двадцать. Ага… Ведем их на принудительное ментоскопирование и, представляешь, засекаем влет того самого педофила! Ну, того, что девочку ..
– Я понял, – сказал Жилин. – И что ему было?
– А что ему может быть? – пробормотал Максим. – Операция на сознании… Позитивная реморализация и все такое. – Он помялся. – Правда, кто-то из ребят ему по яйцам заехал, да так, что всмятку… Кто – уже не помню. – Гирин быстро перевел разговор на другую тему. – А ты бы видел, как эта шпана под гипноиндуктор идти не хочет! Криком кричат, заходятся – все боятся натуру свою сволочную растерять! Чего-то я… хм… маненько не в ту степь… В общем, патрулировали мы как-то «Сферу». Район там тихий – башни, купола, антенны, коттеджи. И тут сигнал из штаба поселка – драка у Большого Телескопа. Мы туда. Видим – человек десять наседают на какого-то африканца. Морды размалеванные, смотреть противно – акутагуи, не лучше печушников. Ну, мы их всех за шкирки – и в изолятор И под ментоскоп, голубчиков, под ментоскоп… Отделили, значит, козлищ крашеных от черного агнца. Выпускаем его. То да се, извиняйте, мол, господин Оле-Сенду, служба такая, порядка требует. Тот смеется. Ну, разговорились мы с ним, зашли в кафешку. Только я хотел сто граммов ему предложить, а Габа в отказ – рад бы, говорит, да нельзя! Я, говорит, в ВШК учусь, на штурманском факультете, а там с этим делом строго… Я аж весь иззавидовался! Ну и, короче, засел за учебники. Год корпел. И помогли мои штудии! После выпуска назначили меня на лунник сменным пилотом, а года три назад я вместе с Габой на «Бору» перевелся. Вот так вот… Черт его знает, может, не подвернись мне тогда это чучело масайское, ходил бы я в полицейских. Глядишь, уже б исправником выбрали… Да, я уже всерьез подумывал на юрфак поступать! А что? Не вечно же в патруле мариноваться. . Отучился бы и в убойный отдел перешел. Да я не жалею. По ребятам вот скучаю только, а так… Не разорваться же…
Жилин кивнул:
– Да уж… Смотри, муть какая. Пыль, что ли?
Горизонт затянуло плотной оранжевой дымкой.
– Пылевая буря, – кивнул Гирин. – Недельки через две и до Сырта доберется…
Атмосфера заметно помутнела, реденькие облачка – желтоватые пыльные, голубоватые углекислотные, серые снежные – обмахивали бот мгновенными промельками. Однообразная рыжая пелена затянула поверхность планеты. Красные тени ползали по ней, медленно сближались и расходились, завивались в спирали и разрывались на драные кучерявые лоскутья.
– Высота 25! – обронил Гирин. – Вот оно!
Корабль поднялся над волнующимся пыльным морем. На восток уплывали неверные дымчатые ленты «полярного воротника», а на севере клокотали аспидно-черные тучи, кудлатой папахой накрывая северную полярную шапку. Компьютер зазуммерил и выдал изображение на экран.
С тысячу километров в поперечнике или больше шапка была несколько сдвинута от полюса. Два куполовидных вздутия на ней разделялись широким Северным каньоном, прорезавшим ледники по диагонали. На белом фоне хорошо выделялись полосы уступов – они расходились винтом вокруг обоих вздутий.
– Ну, щас нам будет… – пробасил Гирин. Его пальцы на рукоятках побелели от напряжения, а вокруг сжатых губ образовалась тонкая белая линия.
– Начали спуск!
Планетолет сотрясся (Жилин чуть язык себе не прикусил). Скорым поездом наехала чернильно-черная стена. Пол встал дыбом и заходил ходуном. Мутные оранжевые полосы и черные клубы на экране перископа сплелись и закрутились бешеной каруселью. Бот дергался, как остервенелый мустанг, падал и подскакивал, заваливался набок и вовсе опрокидывался, словно бочка, катящаяся с горки. Вокруг, в бурлящей чернине, визжало и грохотало, дико ревели восходящие потоки, волоча за собой струи грязного пара и пыли, хлестали ветвистые молнии – и вверх, и вниз, – раздирая клокочущую черную рванину.
– Внимание!
Стремительно несущиеся облака разошлись, и в разрыве проглянула шапка, полосатая от ламин – уступов извилистой формы, где светлые пласты льда перемежались с темными лентами вытаивающей пыли. Было сумрачно, как в дантовом Лимбе.
– Ну, – выдохнул Гирин, – кажись, проскочили!
Корабль, будто соглашаясь, качнулся, и болтанка прекратилась. Теперь «Коча» спускалась вертикально.
– Сносит… – проворчал Максим и подработал левой рукояткой. – Да где ж эта чертова щелка?
Компьютер забубнил цифрами.
– Все, все, успокойся, – оборвал его Гирин, – вижу сам.
Жилин вытянул шею – на экран перископа косо вплывала «щелка» – Северный каньон, клином вбитый в слоеные ледники.
– Высота тысяча пятьсот метров, – гундел комп. – Тысяча метров… Пятьсот метров… Двести метров…
Стены дрогнули, и все стихло.
– База «Северный полюс», – услышал Жилин безразличный голос компьютера. – Ноль-ноль. Посадка закончена.
2
Пригнув голову, Габа шагнул на вторую палубу яруса «В». Мрачно было тут. Мрачно и неуютно. На потолке тлели аварийные лампы, мягкие стены пушились шерстистым инеем. В паре мест вздувались желваки смолопласта, затянувшие пробоины – кто-то хорошо постарался пробить корпус насквозь, и не один раз. А еще дальше, в багровом тумане, пол вставал дыбом, панели расходились, и в щели выпирали по-дикому скрученные трубы, неприятно походя на выпущенные кишки. Лопнувшие шпангоуты с ошметками настила просаживали облицовку, стягивая ее складками, и сдирали чешуйки биокерамики с внешнего корпуса. Да-а… Были схватки боевые…
Будто и не на Спу высадился, а на какой-нибудь межпланетный «Летучий голландец».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Гирин пробежался глазами по пульту аварийной сигнализации и продолжал:
– Короче, где-то с год… да как бы не больше, прослужил я младшим полицейским. Патрулировал улицы и вообще – бдил. Всю Индигу облазил: от Лукоморья и подводного порта до вокзала и Спирального бульвара. И, знаешь, мне это даже начало нравиться! Конечно, всякого понасмотришься… К мертвякам я так и не привык… а одна девочка изнасилованная до сих пор перед глазами стоит… – Максим сделался вдруг каким-то строгим и угрюмым. – Ну, по-всякому бывало. Да, а тогда еще как раз мода эта пошла – работяг лупцевать. Печушники – слыхал о таких? Емели… мать их… Такие, знаешь, вроде фловеров, но те хоть тихие, а эти «отморожены» напрочь. Только и слышишь – там инженеру нос сломали, тут с глубоководниками сцепились… Кого-то ножом исполосуют, кому-то ребра поломают… Невмоготу было видеть эти тупые рыла! Главное, и сами ничего делать не хотят, и другим не дают! Совсем от безделья одурели. Короче говоря, устроили мы однажды облаву, похватали всю гопу – человек двадцать. Ага… Ведем их на принудительное ментоскопирование и, представляешь, засекаем влет того самого педофила! Ну, того, что девочку ..
– Я понял, – сказал Жилин. – И что ему было?
– А что ему может быть? – пробормотал Максим. – Операция на сознании… Позитивная реморализация и все такое. – Он помялся. – Правда, кто-то из ребят ему по яйцам заехал, да так, что всмятку… Кто – уже не помню. – Гирин быстро перевел разговор на другую тему. – А ты бы видел, как эта шпана под гипноиндуктор идти не хочет! Криком кричат, заходятся – все боятся натуру свою сволочную растерять! Чего-то я… хм… маненько не в ту степь… В общем, патрулировали мы как-то «Сферу». Район там тихий – башни, купола, антенны, коттеджи. И тут сигнал из штаба поселка – драка у Большого Телескопа. Мы туда. Видим – человек десять наседают на какого-то африканца. Морды размалеванные, смотреть противно – акутагуи, не лучше печушников. Ну, мы их всех за шкирки – и в изолятор И под ментоскоп, голубчиков, под ментоскоп… Отделили, значит, козлищ крашеных от черного агнца. Выпускаем его. То да се, извиняйте, мол, господин Оле-Сенду, служба такая, порядка требует. Тот смеется. Ну, разговорились мы с ним, зашли в кафешку. Только я хотел сто граммов ему предложить, а Габа в отказ – рад бы, говорит, да нельзя! Я, говорит, в ВШК учусь, на штурманском факультете, а там с этим делом строго… Я аж весь иззавидовался! Ну и, короче, засел за учебники. Год корпел. И помогли мои штудии! После выпуска назначили меня на лунник сменным пилотом, а года три назад я вместе с Габой на «Бору» перевелся. Вот так вот… Черт его знает, может, не подвернись мне тогда это чучело масайское, ходил бы я в полицейских. Глядишь, уже б исправником выбрали… Да, я уже всерьез подумывал на юрфак поступать! А что? Не вечно же в патруле мариноваться. . Отучился бы и в убойный отдел перешел. Да я не жалею. По ребятам вот скучаю только, а так… Не разорваться же…
Жилин кивнул:
– Да уж… Смотри, муть какая. Пыль, что ли?
Горизонт затянуло плотной оранжевой дымкой.
– Пылевая буря, – кивнул Гирин. – Недельки через две и до Сырта доберется…
Атмосфера заметно помутнела, реденькие облачка – желтоватые пыльные, голубоватые углекислотные, серые снежные – обмахивали бот мгновенными промельками. Однообразная рыжая пелена затянула поверхность планеты. Красные тени ползали по ней, медленно сближались и расходились, завивались в спирали и разрывались на драные кучерявые лоскутья.
– Высота 25! – обронил Гирин. – Вот оно!
Корабль поднялся над волнующимся пыльным морем. На восток уплывали неверные дымчатые ленты «полярного воротника», а на севере клокотали аспидно-черные тучи, кудлатой папахой накрывая северную полярную шапку. Компьютер зазуммерил и выдал изображение на экран.
С тысячу километров в поперечнике или больше шапка была несколько сдвинута от полюса. Два куполовидных вздутия на ней разделялись широким Северным каньоном, прорезавшим ледники по диагонали. На белом фоне хорошо выделялись полосы уступов – они расходились винтом вокруг обоих вздутий.
– Ну, щас нам будет… – пробасил Гирин. Его пальцы на рукоятках побелели от напряжения, а вокруг сжатых губ образовалась тонкая белая линия.
– Начали спуск!
Планетолет сотрясся (Жилин чуть язык себе не прикусил). Скорым поездом наехала чернильно-черная стена. Пол встал дыбом и заходил ходуном. Мутные оранжевые полосы и черные клубы на экране перископа сплелись и закрутились бешеной каруселью. Бот дергался, как остервенелый мустанг, падал и подскакивал, заваливался набок и вовсе опрокидывался, словно бочка, катящаяся с горки. Вокруг, в бурлящей чернине, визжало и грохотало, дико ревели восходящие потоки, волоча за собой струи грязного пара и пыли, хлестали ветвистые молнии – и вверх, и вниз, – раздирая клокочущую черную рванину.
– Внимание!
Стремительно несущиеся облака разошлись, и в разрыве проглянула шапка, полосатая от ламин – уступов извилистой формы, где светлые пласты льда перемежались с темными лентами вытаивающей пыли. Было сумрачно, как в дантовом Лимбе.
– Ну, – выдохнул Гирин, – кажись, проскочили!
Корабль, будто соглашаясь, качнулся, и болтанка прекратилась. Теперь «Коча» спускалась вертикально.
– Сносит… – проворчал Максим и подработал левой рукояткой. – Да где ж эта чертова щелка?
Компьютер забубнил цифрами.
– Все, все, успокойся, – оборвал его Гирин, – вижу сам.
Жилин вытянул шею – на экран перископа косо вплывала «щелка» – Северный каньон, клином вбитый в слоеные ледники.
– Высота тысяча пятьсот метров, – гундел комп. – Тысяча метров… Пятьсот метров… Двести метров…
Стены дрогнули, и все стихло.
– База «Северный полюс», – услышал Жилин безразличный голос компьютера. – Ноль-ноль. Посадка закончена.
2
Пригнув голову, Габа шагнул на вторую палубу яруса «В». Мрачно было тут. Мрачно и неуютно. На потолке тлели аварийные лампы, мягкие стены пушились шерстистым инеем. В паре мест вздувались желваки смолопласта, затянувшие пробоины – кто-то хорошо постарался пробить корпус насквозь, и не один раз. А еще дальше, в багровом тумане, пол вставал дыбом, панели расходились, и в щели выпирали по-дикому скрученные трубы, неприятно походя на выпущенные кишки. Лопнувшие шпангоуты с ошметками настила просаживали облицовку, стягивая ее складками, и сдирали чешуйки биокерамики с внешнего корпуса. Да-а… Были схватки боевые…
Будто и не на Спу высадился, а на какой-нибудь межпланетный «Летучий голландец».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116