Они сталкивали шлюпку к океану по мере отступления воды. Утром они должны выйти в море и направиться к «Серенити».
Но перед самым рассветом все стали свидетелями странного явления. Вода океана в полукилометре от берега вдруг ярко подсветилась изнутри, со дна. Она загорелась как настоящая лампа, но лампа гигантских размеров. Три луча вырвались из воды и секунду резали предрассветную мглу, а затем все кончилось. Лишь крепчал ветер, дувший в сторону моря. Стас
Стасу было очень плохо. Он то приходил в себя, то проваливался в омут тяжелых видений. Его трясло, знобило, бросало в жар. Кто-то подходил и поил его отварами, водой, какой-то дрянью. Кто-то менял ему повязки на ранах, перебинтовывал обрубок ноги. Кто-то подкладывал под голову мягкие подушки из одежды, ставил рядом с постелью ароматные масла, душистые травы. О Стасе заботились, и он проникся глубочайшей благодарностью к этим людям.
Но кроме теплой благодарности Стас испытывал и другие чувства. Его терзали страхи и мучительные картины, видения, непонятно каким образом появляющиеся в голове. Стас видел то черных аквалангистов в масках с узкими стеклами…
…Его потянули за ноги в воду. Стас успел набрать воздух в легкие, но кислород быстро сжигался в подводной борьбе непонятно с кем. Стасу удалось вырваться из цепких объятий подводного врага, но тут же рядом всплыл человек в черной маске и черном костюме аквалангиста. Стас увидел равнодушный взгляд за узким стеклом, после чего аквалангист ударил его чем-то тяжелым по голове. Кажется, гарпуном…
…то легкую моторную лодку со странными людьми в черных костюмах…
…Он открыл глаза. Было холодно, голова трещала как при острой простуде. По лицу хлестали дождевые струи, однако Стас успел разглядеть в ревущем мраке шторма нескольких людей. Они сидели в той же лодке, где сейчас был Стас. Плечистые аквалангисты черного цвета, кое-кто был вооружен каким-то оружием: то ли гарпуном, то ли автоматом для подводной стрельбы. А над лодкой цветет зарево пожара, объявшего «Серенити»…
Стас вспомнил так же парня в оранжевой футболке, которого видел за несколько секунд до катастрофы на палубе лайнера.
…Мокрый человек в оранжевой футболке сидел меж двух аквалангистов. Они что-то кричали ему, сняв аппараты для дыхания, и он часто кивал. Затем один из аквалангистов вытащил из черного чемоданчика шприц и сделал мужчине инъекцию. Что-то сказал, мужчина кивнул и рассмеялся. Лицо мужчины показалось знакомым…
Стас вышел из бредового состояния внезапно, едва вспомнил, кому могло принадлежать это лицо. Бобби!
— Игорь, — совсем тихо позвал Стас, хотя точно знал: Игорь отправился к шлюпке.
Бобби. Этот сумасшедший матрос — он за одно с аквалангистами! Черт возьми, о, черт побери…
Стас попытался встать, но не смог. Слишком мало сил сейчас было в его теле, чтобы даже стонать. Потому молодой человек успокоился, закрыл глаза и, дабы не впасть в новый приступ бреда, начал про себя напевать какие-то песенки. Он перебрал в уме, пожалуй, все известные песни, затратив на это пару часов, прежде чем в его импровизированный лазарет вошла красивая женщина. Она была молода, не старше двадцати пяти, с красивыми длинными волосами цвета сажи. На ней очень мило смотрелся сарафанчик, раньше, наверное, бывший длинным платьем.
Девушка (кажется, ее зовут Эвен) улыбнулась Стасу.
— Как ваше здоровье?
Она, как и все здесь, говорила только на английском. Русскую речь она понимала точно так же, как речь чернокожих аборигенов республики Конго. То есть никак.
— Все в порядке, — улыбнулся Стас в ответ.
Конечно же, всё было далеко не в порядке. Он потерял ногу и чуть не потерял жизнь. Он валялся в пещере без сил на каком-то Богом забытом острове, кишащем тварями из преисподней. Он переживал за Игоря, который направился к шлюпке в компании подозрительного Бобби. Но он ответил так, как отвечают все герои американских фильмов, угодившие в задницу. Все в порядке, детка, все отлично. Я без ноги, но это просто замечательно. Я при смерти, но, черт возьми, это прекрасно. Мы все по уши в дерьме, и нас некому из этого дерьма вытащить, но сие великолепно!..
— Стало лучше? Помог отвар?
— Кажется, да, спасибо вам.
Эвен улыбнулась вновь. Красивая она, подумал Стас. Только кто сейчас обратит на меня внимание? Он почувствовал отчетливую боль в правой пятке, которой сейчас не существовало. Вскоре боль превратилась в зуд, и Стасу захотелось почесать пятку. Дайте мне мою ногу, она чешется, в черном юморе усмехнулся Стас.
Эвен поправила подушку под головой молодого человека. Затем взяла половину кокосового ореха с соком и поднесла к его губам. Стас сделал глоток. Эвен поставила половинку кокоса на место и случайно открыла правую сторону шеи. Стас увидел забавную татуировку в форме рожицы. Такую рожицу все обычно называют смайликом.
— Милая татуировочка, — хрипло сказал Стас.
Реакция девушки оказалась неожиданной. Она вдруг спохватилась, закрыла татуировку волосами и резко встала. В глаза блеснуло нечто пугающее. Но Эвен все же выдавила улыбку и вышла из пещеры.
В течение получаса к Стасу никто не заходил, и он погрузился в сон. Постепенно сон перерос в новую вспышку бреда. Стас опять грезил странными воспоминаниями, притом каждое новое воспоминание вроде бы ничем не было связано с предыдущим, но все вместе они рисовали необычную картину некоей почти раскрывшейся тайны. Почти…
Стас вспоминал свою сестру Татьяну. Красивая девушка семнадцати лет смеялась заливисто, весело, и о чем-то рассказывала. Но она будто плыла в воздухе, как пустынный мираж. Она существовала и не существовала одновременно. Это трудно понять, но это было именно так. Стас отвечал сестре, но не слышал собственных слов. Он говорил, что сестра погибла. Ты умерла, Танька. Какая-то мразь изнасиловала тебя и убила. Но я поквитался. Прости меня, Танюшка, но я пристрелил ту мразь, а заодно пристрелил еще троих. Но я не жалею больше, нет. А сестра отвечала, что такого никогда не было. Никто не насиловал ее и тем более не убивал. А Стас никогда не устраивал бойню в психиатрической клинике, потому не стоит сожалеть об этом или не сожалеть. Дурачок, ты не в себе. Остынь, братишка, и подумай хорошенько, что есть правда в твоих словах. Я скажу тебе: ничего. Меня не убивали, меня не насиловали. А ты, ты никогда не мстил за мою смерть.
Стас застонал. Он не мог понять смысла говоримых ему фраз. Все казалось реальным и нереальным, бывшим и не бывшим. Он разрывался меж двух миров — миром грез и миром реальности. И не мог понять даже, какой из миров реален, а какой — нет.
И родители, его любимые и любящие родители, погибшие в Иркутске. Иркутск. Где этот город вообще? Не помню… Стас пытался вспомнить лица родителей, но почему-то не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Но перед самым рассветом все стали свидетелями странного явления. Вода океана в полукилометре от берега вдруг ярко подсветилась изнутри, со дна. Она загорелась как настоящая лампа, но лампа гигантских размеров. Три луча вырвались из воды и секунду резали предрассветную мглу, а затем все кончилось. Лишь крепчал ветер, дувший в сторону моря. Стас
Стасу было очень плохо. Он то приходил в себя, то проваливался в омут тяжелых видений. Его трясло, знобило, бросало в жар. Кто-то подходил и поил его отварами, водой, какой-то дрянью. Кто-то менял ему повязки на ранах, перебинтовывал обрубок ноги. Кто-то подкладывал под голову мягкие подушки из одежды, ставил рядом с постелью ароматные масла, душистые травы. О Стасе заботились, и он проникся глубочайшей благодарностью к этим людям.
Но кроме теплой благодарности Стас испытывал и другие чувства. Его терзали страхи и мучительные картины, видения, непонятно каким образом появляющиеся в голове. Стас видел то черных аквалангистов в масках с узкими стеклами…
…Его потянули за ноги в воду. Стас успел набрать воздух в легкие, но кислород быстро сжигался в подводной борьбе непонятно с кем. Стасу удалось вырваться из цепких объятий подводного врага, но тут же рядом всплыл человек в черной маске и черном костюме аквалангиста. Стас увидел равнодушный взгляд за узким стеклом, после чего аквалангист ударил его чем-то тяжелым по голове. Кажется, гарпуном…
…то легкую моторную лодку со странными людьми в черных костюмах…
…Он открыл глаза. Было холодно, голова трещала как при острой простуде. По лицу хлестали дождевые струи, однако Стас успел разглядеть в ревущем мраке шторма нескольких людей. Они сидели в той же лодке, где сейчас был Стас. Плечистые аквалангисты черного цвета, кое-кто был вооружен каким-то оружием: то ли гарпуном, то ли автоматом для подводной стрельбы. А над лодкой цветет зарево пожара, объявшего «Серенити»…
Стас вспомнил так же парня в оранжевой футболке, которого видел за несколько секунд до катастрофы на палубе лайнера.
…Мокрый человек в оранжевой футболке сидел меж двух аквалангистов. Они что-то кричали ему, сняв аппараты для дыхания, и он часто кивал. Затем один из аквалангистов вытащил из черного чемоданчика шприц и сделал мужчине инъекцию. Что-то сказал, мужчина кивнул и рассмеялся. Лицо мужчины показалось знакомым…
Стас вышел из бредового состояния внезапно, едва вспомнил, кому могло принадлежать это лицо. Бобби!
— Игорь, — совсем тихо позвал Стас, хотя точно знал: Игорь отправился к шлюпке.
Бобби. Этот сумасшедший матрос — он за одно с аквалангистами! Черт возьми, о, черт побери…
Стас попытался встать, но не смог. Слишком мало сил сейчас было в его теле, чтобы даже стонать. Потому молодой человек успокоился, закрыл глаза и, дабы не впасть в новый приступ бреда, начал про себя напевать какие-то песенки. Он перебрал в уме, пожалуй, все известные песни, затратив на это пару часов, прежде чем в его импровизированный лазарет вошла красивая женщина. Она была молода, не старше двадцати пяти, с красивыми длинными волосами цвета сажи. На ней очень мило смотрелся сарафанчик, раньше, наверное, бывший длинным платьем.
Девушка (кажется, ее зовут Эвен) улыбнулась Стасу.
— Как ваше здоровье?
Она, как и все здесь, говорила только на английском. Русскую речь она понимала точно так же, как речь чернокожих аборигенов республики Конго. То есть никак.
— Все в порядке, — улыбнулся Стас в ответ.
Конечно же, всё было далеко не в порядке. Он потерял ногу и чуть не потерял жизнь. Он валялся в пещере без сил на каком-то Богом забытом острове, кишащем тварями из преисподней. Он переживал за Игоря, который направился к шлюпке в компании подозрительного Бобби. Но он ответил так, как отвечают все герои американских фильмов, угодившие в задницу. Все в порядке, детка, все отлично. Я без ноги, но это просто замечательно. Я при смерти, но, черт возьми, это прекрасно. Мы все по уши в дерьме, и нас некому из этого дерьма вытащить, но сие великолепно!..
— Стало лучше? Помог отвар?
— Кажется, да, спасибо вам.
Эвен улыбнулась вновь. Красивая она, подумал Стас. Только кто сейчас обратит на меня внимание? Он почувствовал отчетливую боль в правой пятке, которой сейчас не существовало. Вскоре боль превратилась в зуд, и Стасу захотелось почесать пятку. Дайте мне мою ногу, она чешется, в черном юморе усмехнулся Стас.
Эвен поправила подушку под головой молодого человека. Затем взяла половину кокосового ореха с соком и поднесла к его губам. Стас сделал глоток. Эвен поставила половинку кокоса на место и случайно открыла правую сторону шеи. Стас увидел забавную татуировку в форме рожицы. Такую рожицу все обычно называют смайликом.
— Милая татуировочка, — хрипло сказал Стас.
Реакция девушки оказалась неожиданной. Она вдруг спохватилась, закрыла татуировку волосами и резко встала. В глаза блеснуло нечто пугающее. Но Эвен все же выдавила улыбку и вышла из пещеры.
В течение получаса к Стасу никто не заходил, и он погрузился в сон. Постепенно сон перерос в новую вспышку бреда. Стас опять грезил странными воспоминаниями, притом каждое новое воспоминание вроде бы ничем не было связано с предыдущим, но все вместе они рисовали необычную картину некоей почти раскрывшейся тайны. Почти…
Стас вспоминал свою сестру Татьяну. Красивая девушка семнадцати лет смеялась заливисто, весело, и о чем-то рассказывала. Но она будто плыла в воздухе, как пустынный мираж. Она существовала и не существовала одновременно. Это трудно понять, но это было именно так. Стас отвечал сестре, но не слышал собственных слов. Он говорил, что сестра погибла. Ты умерла, Танька. Какая-то мразь изнасиловала тебя и убила. Но я поквитался. Прости меня, Танюшка, но я пристрелил ту мразь, а заодно пристрелил еще троих. Но я не жалею больше, нет. А сестра отвечала, что такого никогда не было. Никто не насиловал ее и тем более не убивал. А Стас никогда не устраивал бойню в психиатрической клинике, потому не стоит сожалеть об этом или не сожалеть. Дурачок, ты не в себе. Остынь, братишка, и подумай хорошенько, что есть правда в твоих словах. Я скажу тебе: ничего. Меня не убивали, меня не насиловали. А ты, ты никогда не мстил за мою смерть.
Стас застонал. Он не мог понять смысла говоримых ему фраз. Все казалось реальным и нереальным, бывшим и не бывшим. Он разрывался меж двух миров — миром грез и миром реальности. И не мог понять даже, какой из миров реален, а какой — нет.
И родители, его любимые и любящие родители, погибшие в Иркутске. Иркутск. Где этот город вообще? Не помню… Стас пытался вспомнить лица родителей, но почему-то не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114