Когда за парапетом появилось напряженное, красное лицо Насти, Марина улыбнулась:
— Кажется, я пришла первая!
Настя замерла в неловкой позе. Она часто дышала и смотрела на Марину снизу вверх глазами, полными лютой ненависти.
— Ты поднялась на лифте!
— Разве? — Марина чуть склонила голову набок. — Я забралась раньше тебя по западной стене.
— Ты поднялась на лифте! — Настя оперлась руками о парапет и подняла тело выше. — Ты не выглядишь уставшей, подруга. Ты смошенничала! Значит, победительницей осталась я!
Настя со смехом перекинула ногу через парапет, затем перекинула вторую и уселась на бетонном ограждении. Она светилась радостью, дикой радостью сумевшего совершить подвиг человека.
Но Марина тоже светилась. Но не радостью; ее улыбка выражала нечто плотоядное, безумное и страшное. Настя поняла это слишком поздно.
— Сережа будет моим, — грубо пробасила Марина.
И столкнула соперницу с парапета. Стас
…признан невменяемым и направляется на принудительное лечение согласно закона…
Стас стиснул зубы. Некстати, совсем некстати он вспомнил о совершенном некогда злодеянии. Хотя он до сих пор не считал себя злодеем, совершенное им стало настоящим ужасом. Уже три года он жил с этим, три года пытался вести себя, будто ничего не произошло, будто все нормально. Но все было ненормально. Часто по ночам он просыпался в поту, с криком, в диком ужасе. Ведь его посещали призраки. Страшные призраки, голодные и злые. Призраки ждали только одного: когда душа Стаса спустится в их темную обитель. И уж там они разберутся со злодеем, хорошенько покажут ему, что такое хорошо и что такое плохо.
Темнело, а Стас вспоминал былое. Таня, его любимая сестра, единственный родной человек, оставшийся после гибели родителей, всегда была для него святой. Он старался делать все от себя зависящее, лишь бы девушка ни в чем не нуждалась и поскорее забыла трагедию, случившуюся с родителями. Стас холил ее и лелеял, буквально носил на руках, окружив всесторонней заботой и лаской. Он был счастлив, что есть Таня, и думал, так будет всегда.
Но какой-то подонок затащил девушку в темные гаражи, изнасиловал и убил. А потом попытался убить и Стаса как возможного свидетеля преступления. Но Стас выжил. Лучше бы я сдох, черт побери! Лучше бы я в тот же вечер умер в тех гаражах!.. Выжил, провалялся в больнице с неделю, а затем, убитый горем, слабо осознающий окружающее, дождался суда. Его, убийцу, поймали быстро. И быстро провели расследование, так что уже через пару месяцев негодяй предстал перед судом. Стас думал, ему дадут максимальный срок. Посадят надолго в самую поганую, самую мрачную клоаку, какая только есть на просторах России. И тварь сгниет там в муках, ежесекундно вспоминая свое преступление. Но вышло так, как не предполагал никто, даже прокурор. Судья вынес приговор, в котором значилось, что подсудимый признан невменяемым и подлежит принудительному лечению в психиатрической клинике. Но он был вменяем, он вел себя нагло и никак не походил на ненормального! Только в конце следствия эта мразь прикинулась умственно отсталой!
Как-то неожиданно смерть стала спутницей Стаса по жизни. Она следовала за ним с того проклятого дня, когда в Иркутске вспыхнул самолет авиакомпании «Сибирь». А ведь родители не должны были находиться тогда на борту злосчастного самолета. Того самого самолета А-310-300 авиакомпании «Сибирь», что взорвался при посадке. Они должны были лететь не тем проклятым рейсом, а днем ранее, но отложили вылет из-за недомогания матери.
Сразу после трагедии Стас вылетел в Иркутск. Вспомнился день вылета: серые тучи, низко нависшие над землею, бежали вослед стальной птице, не в силах догнать ее. Свист в ушах от ревущих двигателей постепенно затухал, переходя в неслышимый человеком ультразвук, и вот уже шасси отпустили взлетную полосу. А полоса отпустила самолет в небо. Стас с замиранием сердца смотрел на удаляющуюся земную твердь, не веря до конца, что решился на полет, который был ему вовсе не нужен. За окном внезапно все размылось, приобрело скучный однообразный цвет кофе с изрядной порцией молока. Нет, не так. За иллюминатором Стас видел лишь мокрую вату — облака, накрывшие город и аэропорт широким и толстым, мокрым ватным одеялом. Ощущения подсказали, что самолет лег на крыло, выполняя разворот, и вскоре после этого с тихим «донг» потухли предупреждающие таблички впереди по проходу: «Не курить!», «Пристегните ремни!», сдублированные на английском языке. Стас сглотнул слюну. Уши, заложенные пробками вследствие резкого перепада высот, вновь обрели привычную работоспособность. Но все равно молодого человека не покидало странное, труднообъяснимое, абсолютно непривычное ощущение полета.
Разбавилась жижа за стеклами иллюминаторов. Кажется даже, стало светлее в салоне, хотя лампы давали достаточно света и без помощи иллюминаторов. Вот уже показалось и небо, голубое, высокое, недосягаемое для стальных птиц, а под ним плыло живое море облаков, отсюда уже белое, а не серое, красивое и причудливое. Пока авиалайнер компании «Эйрбас», купленный «Аэрофлотом», набирал необходимую высоту, корректируя направление полета частыми, но некрутыми поворотами, Стас разглядывал свой авиабилет. Тонкая книжечка из приятной на ощупь глянцевой бумаги, несколько страниц рекламных текстов и предупредительных слоганов, данные пассажира на предпоследней странице и информация о рейсе. Наверное, так же разглядывали свои билеты родители…
Самое трагичное во всем этом — то, что самолет «Сибири» уже сел на взлетно-посадочную полосу, уже начал тормозить. Но что-то пошло не так, сработал пресловутый человеческий фактор, которому поспособствовали мелкие неполадки в системах авиалайнера. И громадный самолет на полном ходу выехал за покрытие полосы, снес ограждение летного поля, столкнулся с техническим зданием из железобетона и тут же взорвался. Воспламенились остатки топлива в баках самолета, а баки, как известно, располагаются в крыльях. Родители сидели как раз у левого крыла, потому погибли почти мгновенно. Почти — это значит, успели увидеть, как в салон рванулись бело-желтые языки пламени, мгновенно, будто напалм, растекшиеся по человеческим телам и сиденьям, по ковровой дорожке в проходе, по потолку и багажным полкам. Наверное, родители успели услышать жуткие крики боли тех, кто загорелся.
Чуть больше года спустя Стас вновь столкнулся со смертью. И на этот раз он винил себя, не мог не винить. Ведь если бы он выехал за сестрой чуть раньше, то трагедии не произошло бы. Может быть, именно вследствие тяжкого чувства вины он решился на страшное преступление?
Стас почувствовал боль в зубах и деснах. Вспомнилось имя мерзавца:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
— Кажется, я пришла первая!
Настя замерла в неловкой позе. Она часто дышала и смотрела на Марину снизу вверх глазами, полными лютой ненависти.
— Ты поднялась на лифте!
— Разве? — Марина чуть склонила голову набок. — Я забралась раньше тебя по западной стене.
— Ты поднялась на лифте! — Настя оперлась руками о парапет и подняла тело выше. — Ты не выглядишь уставшей, подруга. Ты смошенничала! Значит, победительницей осталась я!
Настя со смехом перекинула ногу через парапет, затем перекинула вторую и уселась на бетонном ограждении. Она светилась радостью, дикой радостью сумевшего совершить подвиг человека.
Но Марина тоже светилась. Но не радостью; ее улыбка выражала нечто плотоядное, безумное и страшное. Настя поняла это слишком поздно.
— Сережа будет моим, — грубо пробасила Марина.
И столкнула соперницу с парапета. Стас
…признан невменяемым и направляется на принудительное лечение согласно закона…
Стас стиснул зубы. Некстати, совсем некстати он вспомнил о совершенном некогда злодеянии. Хотя он до сих пор не считал себя злодеем, совершенное им стало настоящим ужасом. Уже три года он жил с этим, три года пытался вести себя, будто ничего не произошло, будто все нормально. Но все было ненормально. Часто по ночам он просыпался в поту, с криком, в диком ужасе. Ведь его посещали призраки. Страшные призраки, голодные и злые. Призраки ждали только одного: когда душа Стаса спустится в их темную обитель. И уж там они разберутся со злодеем, хорошенько покажут ему, что такое хорошо и что такое плохо.
Темнело, а Стас вспоминал былое. Таня, его любимая сестра, единственный родной человек, оставшийся после гибели родителей, всегда была для него святой. Он старался делать все от себя зависящее, лишь бы девушка ни в чем не нуждалась и поскорее забыла трагедию, случившуюся с родителями. Стас холил ее и лелеял, буквально носил на руках, окружив всесторонней заботой и лаской. Он был счастлив, что есть Таня, и думал, так будет всегда.
Но какой-то подонок затащил девушку в темные гаражи, изнасиловал и убил. А потом попытался убить и Стаса как возможного свидетеля преступления. Но Стас выжил. Лучше бы я сдох, черт побери! Лучше бы я в тот же вечер умер в тех гаражах!.. Выжил, провалялся в больнице с неделю, а затем, убитый горем, слабо осознающий окружающее, дождался суда. Его, убийцу, поймали быстро. И быстро провели расследование, так что уже через пару месяцев негодяй предстал перед судом. Стас думал, ему дадут максимальный срок. Посадят надолго в самую поганую, самую мрачную клоаку, какая только есть на просторах России. И тварь сгниет там в муках, ежесекундно вспоминая свое преступление. Но вышло так, как не предполагал никто, даже прокурор. Судья вынес приговор, в котором значилось, что подсудимый признан невменяемым и подлежит принудительному лечению в психиатрической клинике. Но он был вменяем, он вел себя нагло и никак не походил на ненормального! Только в конце следствия эта мразь прикинулась умственно отсталой!
Как-то неожиданно смерть стала спутницей Стаса по жизни. Она следовала за ним с того проклятого дня, когда в Иркутске вспыхнул самолет авиакомпании «Сибирь». А ведь родители не должны были находиться тогда на борту злосчастного самолета. Того самого самолета А-310-300 авиакомпании «Сибирь», что взорвался при посадке. Они должны были лететь не тем проклятым рейсом, а днем ранее, но отложили вылет из-за недомогания матери.
Сразу после трагедии Стас вылетел в Иркутск. Вспомнился день вылета: серые тучи, низко нависшие над землею, бежали вослед стальной птице, не в силах догнать ее. Свист в ушах от ревущих двигателей постепенно затухал, переходя в неслышимый человеком ультразвук, и вот уже шасси отпустили взлетную полосу. А полоса отпустила самолет в небо. Стас с замиранием сердца смотрел на удаляющуюся земную твердь, не веря до конца, что решился на полет, который был ему вовсе не нужен. За окном внезапно все размылось, приобрело скучный однообразный цвет кофе с изрядной порцией молока. Нет, не так. За иллюминатором Стас видел лишь мокрую вату — облака, накрывшие город и аэропорт широким и толстым, мокрым ватным одеялом. Ощущения подсказали, что самолет лег на крыло, выполняя разворот, и вскоре после этого с тихим «донг» потухли предупреждающие таблички впереди по проходу: «Не курить!», «Пристегните ремни!», сдублированные на английском языке. Стас сглотнул слюну. Уши, заложенные пробками вследствие резкого перепада высот, вновь обрели привычную работоспособность. Но все равно молодого человека не покидало странное, труднообъяснимое, абсолютно непривычное ощущение полета.
Разбавилась жижа за стеклами иллюминаторов. Кажется даже, стало светлее в салоне, хотя лампы давали достаточно света и без помощи иллюминаторов. Вот уже показалось и небо, голубое, высокое, недосягаемое для стальных птиц, а под ним плыло живое море облаков, отсюда уже белое, а не серое, красивое и причудливое. Пока авиалайнер компании «Эйрбас», купленный «Аэрофлотом», набирал необходимую высоту, корректируя направление полета частыми, но некрутыми поворотами, Стас разглядывал свой авиабилет. Тонкая книжечка из приятной на ощупь глянцевой бумаги, несколько страниц рекламных текстов и предупредительных слоганов, данные пассажира на предпоследней странице и информация о рейсе. Наверное, так же разглядывали свои билеты родители…
Самое трагичное во всем этом — то, что самолет «Сибири» уже сел на взлетно-посадочную полосу, уже начал тормозить. Но что-то пошло не так, сработал пресловутый человеческий фактор, которому поспособствовали мелкие неполадки в системах авиалайнера. И громадный самолет на полном ходу выехал за покрытие полосы, снес ограждение летного поля, столкнулся с техническим зданием из железобетона и тут же взорвался. Воспламенились остатки топлива в баках самолета, а баки, как известно, располагаются в крыльях. Родители сидели как раз у левого крыла, потому погибли почти мгновенно. Почти — это значит, успели увидеть, как в салон рванулись бело-желтые языки пламени, мгновенно, будто напалм, растекшиеся по человеческим телам и сиденьям, по ковровой дорожке в проходе, по потолку и багажным полкам. Наверное, родители успели услышать жуткие крики боли тех, кто загорелся.
Чуть больше года спустя Стас вновь столкнулся со смертью. И на этот раз он винил себя, не мог не винить. Ведь если бы он выехал за сестрой чуть раньше, то трагедии не произошло бы. Может быть, именно вследствие тяжкого чувства вины он решился на страшное преступление?
Стас почувствовал боль в зубах и деснах. Вспомнилось имя мерзавца:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114