С каждым новым сообщением, доходящим с базы, слова диспетчера все сложнее поддавались разбору.
Капитан снова посмотрел на компас, затем постучал по нему рукой в перчатке. Компас ответил новым изменением показаний. Тогда летчик поднял голову в надежде определить направление полета по солнцу.
Но солнце уже исчезло в странной сияющей дымке, образовавшейся на огромной высоте. Воды океана почернели и пошли рябью.
Шторм… Он начался…
— Я не могу определить направление на запад, — с нарастающим волнением сообщил капитан. Звено все еще шло прежним курсом, не меняло его, но впереди так и не появилось берега.
Лейтенант Савадски произнес:
— Вероятно, мы отклонились на северо-восток. Полагаю, мы можем находиться в двухстах двадцати милях северо-восточнее базы. Как поняли?
Он что, бредит? Как мы могли так отклониться?
Боковой ветер, судя по приборам, отсутствовал. Но так ли это? Да и какой силы нужен ветер, чтобы самолеты не могли с ним справиться, чтобы машины относило в сторону подобно буксиру, не способному подняться вверх по течению реки?
Диспетчер еще раз потребовал, чтобы группа шла на запад.
— Я не в состоянии сделать этого! У нас вообще ничего не работает! — воскликнул Савадски.
Капитан принял решение:
— Поднимаемся. Давайте выжмем все из этих малюток.
Звено сверкнуло крыльями в призрачном свечении набирающей грозную силу бури и стало набирать дополнительную высоту. Впереди капитан Карчер мог видеть странную дымку, похожую на перистые облака, но с каждой секундой наливающуюся чернотой. Он знал, что тучи не могут формироваться на той высоте, которую выбрала себе дымка, потому ожидал от этого атмосферного явления самого худшего. На всякий случай. А еще капитан наблюдал странное свечение неба, похожее на сияние за полярным кругом.
Вдруг в шлемофоне раздался голос «гаммы-два»:
— Я теряю мощность.
— Переходи на форсаж, — приказал капитан.
— Бесполезно, сэр. Машина теряет мощность, и я ума не приложу, в чем причина.
— Что у тебя сейчас?
— Семьдесят процентов. И она падает. Сэр, мне не подняться, я иду вниз.
Самолет ведомого развернулся и пошел на снижение. Уже через пять секунд «гамма-два» выругался:
— Черт возьми, я не вижу воды! Там туман!
— Выравнивай машину! Иди на малых сколько сможешь!
— У меня мощность — сорок, сэр! — уже с паническими нотками воскликнул «гамма-два». — Я падаю, парни!
Капитан не мог помочь ведомому. Ничем абсолютно. Потому группа продолжала подъем на высоту.
И тут в треске помех раздался крик «гаммы-два». После чего его голос пропал. Безуспешно Карчер пытался вызвать его на связь: «шершень» под вторым номером, скорее всего, разбился о воду. Бортовой радар перестал регистрировать самолет ведомого.
— Выравниваем на горизонтальный полет, — наконец приказал Карчер, а затем по радио стал передавать на берег координаты крушения «гаммы-два».
— Но мы можем подняться повыше!
— Я сказал, выравниваем. Кто-нибудь видит землю? Кто-нибудь вообще что-нибудь видит?
Вокруг царил ад. Вверху перистые облака из дымчатых и полупрозрачных превратились в черно-малиновые тучи. Внизу был лишь мрак. И шторм приближался стеной, настоящей стеной из молний, дождя и перемешанных в страшном коктейле грозовых облаков цвета… смерти?
Справа возникла молния. Капитан Карчер видел ее — так близко от звена, так опасно близко.
— Что делать будем? — крикнул Савадски.
А что можно поделать в такой ситуации? Только уповать на Бога и попытаться удержать машину на лету.
И всё. Больше ничего…
Новая молния прошила воздух, теперь уже слева от звена. Капитан почувствовал, что его «шершень» стал, подобно «гамме-два», терять мощность и снижаться.
— Предлагаю спуститься к воде. Если что-то пойдет не так, катапультируйтесь.
— О'кей, «гамма-один». Идем вниз.
Пять F/A-18 с ревом устремились к океану. Теперь пилоты могли видеть туман над водой очень хорошо и вскоре уже влетели в него. Туман окутал самолеты непроницаемой мглой.
— Все на горизонтальный курс! — заревел Карчер, осознавая опасность снижения в таком густом тумане при неисправных приборах. И тут же понял, какую глупость сказал, ведь ни альтиметр, ни авиагоризонт не функционировали.
Слой тумана прошибла толстая полоса электрического разряда. Перед внутренним взоров капитана возникла картина взрыва самолета «гаммы-шесть», пораженного молнией. В шлемофоне раздался треск, поверх которого кричал «СОС!» кто-то из пилотов звена.
Группа летела невесть в каком направлении, к тому же «шершень» Карчера практически утратил всю мощность. Он просто падал.
И тогда капитан приказал:
— Всем катапультироваться!
Через две секунды он, стиснув зубы, вылетел из кабины в катапультированном кресле. Внутренности оттянуло, разум померк от перегрузки, стало невозможно дышать. Не в состоянии что-либо разглядеть во мраке тумана, капитан Карчер отдался милости Господа.
Вскоре раскрылся парашют. Пилота еще раз хорошенько встряхнуло и понесло ветром Бог знает куда.
* * *
Джон сидел у костра с видом обреченного. Его голова была перемотана белыми бинтами, и на левой височной доле проступила кровь. Голова болела, даже трещала и кружилась, но Джон, вопреки советам молодой девушки, отказался ложиться в палатке.
Рядом угрюмо сидели молодые парни, одному, должно быть, лет двадцать восемь, второму около двадцати четырех. Русские.
Из обрывков фраз и вялотекущего разговора, который люди вели периодически на английском языке, Джон пытался понять многое: кто они, как оказались здесь, почему решили забираться на головокружительную высоту секвой в нутро бомбардировщика, что планируют делать дальше. Но поначалу гул под черепом и боль, вызывающая слезы, не давали капитану сконцентрироваться. К тому же тот, кто избил его, парень с именем Стас, куда-то спрятал всё оружие. И автомат летчиков бомбардировщика, который Джон нашел в самолете, и личное его оружие — табельный пистолет SIG Sauer P226, в котором еще оставалось несколько выстрелов.
Без оружия капитан чувствовал себя скверно.
— So, — уже в который раз обращался к капитану Стас, — do you want to talk? Do you want to give answers on our questions?
Молодой человек знал английский абы как. Девушка говорила на родном языке капитана гораздо свободнее, почти без акцента. Но сейчас она спала в палатке — парашюте, подпертом тремя длинными жердями.
Капитан поначалу молчал. Он не имел оснований доверять этим людям и не хотел с ними общаться, но когда ночь вошла во вторую половину, а голова немного унялась, капитан все же решил пойти на контакт.
Он отпил из фляги мутную воду с запахом тины и тихо произнес:
— Я говорю на вашем языке.
Стас и второй парень — Игорь, даже не удивились. Лишь угрюмо посмотрели на капитана и снова перевели взгляд на огонь, горящий в небольшом костерке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Капитан снова посмотрел на компас, затем постучал по нему рукой в перчатке. Компас ответил новым изменением показаний. Тогда летчик поднял голову в надежде определить направление полета по солнцу.
Но солнце уже исчезло в странной сияющей дымке, образовавшейся на огромной высоте. Воды океана почернели и пошли рябью.
Шторм… Он начался…
— Я не могу определить направление на запад, — с нарастающим волнением сообщил капитан. Звено все еще шло прежним курсом, не меняло его, но впереди так и не появилось берега.
Лейтенант Савадски произнес:
— Вероятно, мы отклонились на северо-восток. Полагаю, мы можем находиться в двухстах двадцати милях северо-восточнее базы. Как поняли?
Он что, бредит? Как мы могли так отклониться?
Боковой ветер, судя по приборам, отсутствовал. Но так ли это? Да и какой силы нужен ветер, чтобы самолеты не могли с ним справиться, чтобы машины относило в сторону подобно буксиру, не способному подняться вверх по течению реки?
Диспетчер еще раз потребовал, чтобы группа шла на запад.
— Я не в состоянии сделать этого! У нас вообще ничего не работает! — воскликнул Савадски.
Капитан принял решение:
— Поднимаемся. Давайте выжмем все из этих малюток.
Звено сверкнуло крыльями в призрачном свечении набирающей грозную силу бури и стало набирать дополнительную высоту. Впереди капитан Карчер мог видеть странную дымку, похожую на перистые облака, но с каждой секундой наливающуюся чернотой. Он знал, что тучи не могут формироваться на той высоте, которую выбрала себе дымка, потому ожидал от этого атмосферного явления самого худшего. На всякий случай. А еще капитан наблюдал странное свечение неба, похожее на сияние за полярным кругом.
Вдруг в шлемофоне раздался голос «гаммы-два»:
— Я теряю мощность.
— Переходи на форсаж, — приказал капитан.
— Бесполезно, сэр. Машина теряет мощность, и я ума не приложу, в чем причина.
— Что у тебя сейчас?
— Семьдесят процентов. И она падает. Сэр, мне не подняться, я иду вниз.
Самолет ведомого развернулся и пошел на снижение. Уже через пять секунд «гамма-два» выругался:
— Черт возьми, я не вижу воды! Там туман!
— Выравнивай машину! Иди на малых сколько сможешь!
— У меня мощность — сорок, сэр! — уже с паническими нотками воскликнул «гамма-два». — Я падаю, парни!
Капитан не мог помочь ведомому. Ничем абсолютно. Потому группа продолжала подъем на высоту.
И тут в треске помех раздался крик «гаммы-два». После чего его голос пропал. Безуспешно Карчер пытался вызвать его на связь: «шершень» под вторым номером, скорее всего, разбился о воду. Бортовой радар перестал регистрировать самолет ведомого.
— Выравниваем на горизонтальный полет, — наконец приказал Карчер, а затем по радио стал передавать на берег координаты крушения «гаммы-два».
— Но мы можем подняться повыше!
— Я сказал, выравниваем. Кто-нибудь видит землю? Кто-нибудь вообще что-нибудь видит?
Вокруг царил ад. Вверху перистые облака из дымчатых и полупрозрачных превратились в черно-малиновые тучи. Внизу был лишь мрак. И шторм приближался стеной, настоящей стеной из молний, дождя и перемешанных в страшном коктейле грозовых облаков цвета… смерти?
Справа возникла молния. Капитан Карчер видел ее — так близко от звена, так опасно близко.
— Что делать будем? — крикнул Савадски.
А что можно поделать в такой ситуации? Только уповать на Бога и попытаться удержать машину на лету.
И всё. Больше ничего…
Новая молния прошила воздух, теперь уже слева от звена. Капитан почувствовал, что его «шершень» стал, подобно «гамме-два», терять мощность и снижаться.
— Предлагаю спуститься к воде. Если что-то пойдет не так, катапультируйтесь.
— О'кей, «гамма-один». Идем вниз.
Пять F/A-18 с ревом устремились к океану. Теперь пилоты могли видеть туман над водой очень хорошо и вскоре уже влетели в него. Туман окутал самолеты непроницаемой мглой.
— Все на горизонтальный курс! — заревел Карчер, осознавая опасность снижения в таком густом тумане при неисправных приборах. И тут же понял, какую глупость сказал, ведь ни альтиметр, ни авиагоризонт не функционировали.
Слой тумана прошибла толстая полоса электрического разряда. Перед внутренним взоров капитана возникла картина взрыва самолета «гаммы-шесть», пораженного молнией. В шлемофоне раздался треск, поверх которого кричал «СОС!» кто-то из пилотов звена.
Группа летела невесть в каком направлении, к тому же «шершень» Карчера практически утратил всю мощность. Он просто падал.
И тогда капитан приказал:
— Всем катапультироваться!
Через две секунды он, стиснув зубы, вылетел из кабины в катапультированном кресле. Внутренности оттянуло, разум померк от перегрузки, стало невозможно дышать. Не в состоянии что-либо разглядеть во мраке тумана, капитан Карчер отдался милости Господа.
Вскоре раскрылся парашют. Пилота еще раз хорошенько встряхнуло и понесло ветром Бог знает куда.
* * *
Джон сидел у костра с видом обреченного. Его голова была перемотана белыми бинтами, и на левой височной доле проступила кровь. Голова болела, даже трещала и кружилась, но Джон, вопреки советам молодой девушки, отказался ложиться в палатке.
Рядом угрюмо сидели молодые парни, одному, должно быть, лет двадцать восемь, второму около двадцати четырех. Русские.
Из обрывков фраз и вялотекущего разговора, который люди вели периодически на английском языке, Джон пытался понять многое: кто они, как оказались здесь, почему решили забираться на головокружительную высоту секвой в нутро бомбардировщика, что планируют делать дальше. Но поначалу гул под черепом и боль, вызывающая слезы, не давали капитану сконцентрироваться. К тому же тот, кто избил его, парень с именем Стас, куда-то спрятал всё оружие. И автомат летчиков бомбардировщика, который Джон нашел в самолете, и личное его оружие — табельный пистолет SIG Sauer P226, в котором еще оставалось несколько выстрелов.
Без оружия капитан чувствовал себя скверно.
— So, — уже в который раз обращался к капитану Стас, — do you want to talk? Do you want to give answers on our questions?
Молодой человек знал английский абы как. Девушка говорила на родном языке капитана гораздо свободнее, почти без акцента. Но сейчас она спала в палатке — парашюте, подпертом тремя длинными жердями.
Капитан поначалу молчал. Он не имел оснований доверять этим людям и не хотел с ними общаться, но когда ночь вошла во вторую половину, а голова немного унялась, капитан все же решил пойти на контакт.
Он отпил из фляги мутную воду с запахом тины и тихо произнес:
— Я говорю на вашем языке.
Стас и второй парень — Игорь, даже не удивились. Лишь угрюмо посмотрели на капитана и снова перевели взгляд на огонь, горящий в небольшом костерке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114