— Перси Шелли. Думаю, вам доставит удовольствие общение с ним.
— Я сожалею, — сказал я, указывая на дорожный сундук, — но, видите ли, я собираюсь за границу.
— Мы тоже, — кивнула Мэри. — Как знать, может, мы встретимся на континенте.
Я слабо улыбнулся.
— Да, может быть.
Но я сомневался в этом. Я видел нарастающие признаки безумия в глазах Клер, ее рассудок расстраивался под воздействием страсти, которую она испытывала ко мне. С этого дня я перестал с ней видеться. Я не желал больше терпеть ее трескотню и постоянные преследования. Если она будет продолжать гоняться за мной, что ж, для нее будет только хуже.
Последнюю ночь в Лондоне я провел в комнате Августы. Запах крови почти исчез. Я лег на ее кровать, вдыхая его последние слабые следы. В доме было темно и тихо, пустота висела в воздухе, как пыль. Несколько часов я лежал в полном одиночестве. Я ощущал, как голод и раскаяние борются в моих венах.
Вдруг я услышал шум шагов. И тут же я ощутил чье-то нечеловеческое присутствие в доме. Я осмотрелся. Никого не было. Я собрал всю свою силу, чтобы заставить это существо показаться, но комната оставалась по-прежнему пустой. Я встряхнул головой. Одиночество поглотило меня. Внезапно эта пустота показалась непереносимой, и, хотя я знал, что это всего лишь фантом, я страстно возжелал вновь увидеть лицо Августы. Из ее почти улетучившегося запаха я воскресил образ. Она стояла передо мной.
— Августа, — прошептал я.
Я протянул к ней руки. Она казалась невозможно реальной. Я попытался прикоснуться к ее щеке. К моему невообразимому удивлению, я почувствовал теплоту живой плоти.
— Августа?
Она ничего не сказала, но желание и любовь, казалось, зажглись в ее глазах. Я склонился и поцеловал ее. Лишь только я сделал это, как понял, что все это время я не чувствовал запах ее крови.
— Августа? — вновь прошептал я.
Она слегка притянула меня к себе, наши щеки соприкоснулись, мы поцеловались.
И вдруг я вскрикнул. Ее губы, казалось, ожили тысячью движущихся частиц. Я отступил назад и увидел, что тело моей сестры покрыто чем-то белым, светящимся, извивающимся. Я вновь прикоснулся к ней, на палец мне упали личинки и поползли по нему. Моя сестра подняла руки, словно взывая о помощи, затем ее тело медленно рассыпалось, и пол оказался устланным извивающимися червями.
Пошатываясь, я отступил назад. Я почувствовал что-то у себя за спиной. Я обернулся. Это была Белл, которая протягивала мне Аду. Я попытался отмахнуться от нее. Я увидел, как Ада начала истекать кровью и таять на глазах; увидел, как плоть Белл застывает и ссыхается, обнажая кости. Вокруг меня были образы людей, которых я любил, они умоляли меня, кивали мне, старались дотянуться. Я отмахивался от них, казалось, они рассыпались от моего прикосновения, затем снова вырастали и, подобно вампирам, преследовали меня. Они дотрагивались до меня разлагающимися пальцами мертвецов, и я в отчаянии оглядывался; мне показалось, что впереди стоит фигура, закутанная в черный плащ. Человек в плаще повернулся. Я стал вглядываться в его лицо. Оно сильно напоминало лицо паши. Если это и был паша, то он сильно изменился. Его мертвенно-бледное лицо было совершенно гладким, оно имело желтоватый чахоточный оттенок. Но я видел его лишь какую-то долю секунды.
— Постой! — закричал я. — Что означают образы, что ты вызываешь для меня? Постой, я приказываю тебе, остановись!
Но фигура развернулась и исчезла так скоро, что я подумал, что это всего лишь моя фантазия. Как только я понял это, другие призраки тоже растворились, и я остался совершенно один. Я стоял на ступенях лестницы. Все было тихо. Ни малейшего движения. Я сделал шаг вперед и тут же понял, что я все-таки не один.
Я ощутил запах ее крови еще до того, как услышал ее тихие всхлипывания. Это была Клер. Она пряталась за одним из дорожных чемоданов. Она тряслась от страха. Я спросил ее, что она видела. Она замотала головой. Я удерживал ее на месте взглядом. Меня возбуждал ужас, который она испытывала. Я знал, что нуждаюсь в крови. Видения, сны, которые являлись мне, — я знал, что только кровь может изгнать их.
Я дотронулся до горла Клер, затем остановился. Я чувствовал биение жизни в ее груди. Я взял ее за подбородок. Затем медленно притянул ее губы к своим. Меня трясло, я закрыл глаза и поцеловал ее. Затем еще. Она оставалась все такой же неподвижной в моих руках. Я овладел ею. Я задыхался. Она все еще была жива. Я сжал ее в объятьях и выпустил в нее свое семя.
— Я дарую тебе жизнь, — прошептал я и поднялся. — А теперь уходи, — сказал я. — И никогда не пытайся увидеть меня, так будет лучше для нас обоих.
Клер кивнула, ее глаза были широко открыты; она привела в порядок свою одежду и ушла, так и не сказав ни слова. Было почти утро.
Спустя час пришел Хобхауз, чтобы проводить меня. С ним был Полидори. К восьми часам мы были уже в пути.
Глава 11
Мне довелось быть благоговейным, но отнюдь не молчаливым участником долгих и многочисленных разговоров лорда Байрона и Шелли. В одном из них мы обсуждали различные философские доктрины, среди которых была и тема принципа жизни и самой возможности обнаружения и анализа его… Не исключено, что когда-нибудь оживление умерших станет возможным посредством гальванизма: что если отдельные части живого тела можно искусственно воспроизвести, а потом собрать в одно целое, вдохнув в него живое тепло?
За беседой прошла ночь, и, наверное, вся нечистая сила улеглась, когда мы разошлись по спальням. Когда моя голова опустилась на подушку, заснуть сразу я не смогла, но и сказать, что я бодрствовала, тоже нельзя было. Мои фантазии, непрошеные, влекли и направляли меня, пронося передо мной картины, возникавшие в моем мозгу с живостью, далеко превосходящей повседневные границы воображения. Я видела с закрытыми глазами, но обостренным внутренним зрением, — видела бледного адепта дьявольской науки, стоявшего на коленях перед собранным им существом. Я видела, как ужасающий призрак мужчины вытянулся, а затем, под напором какой-то мощной машины, показал признаки жизни, с трудом повернулся, сделав полуживое движение. Как это, наверное, страшно, невообразимо страшно, страшны любые потуги человеческого существа к сотворению жалкого подобия колоссального механизма Создателя…
Мэри Шелли. Предисловие к «Франкенштейну»
— Вот так и завершилась, — сказал лорд Байрон, — моя тщетная попытка жить жизнью смертного человека.
Ребекка заметила, как на его лице появилось смешанное выражение вызова и сожаления.
— С этого времени я должен был быть самим собой, это единственное, что мне оставалось.
— Единственное?
Ребекка обхватила себя руками. Ее голос после столь долгого молчания прозвучал резко.
— Тогда кто…
— Да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Я сожалею, — сказал я, указывая на дорожный сундук, — но, видите ли, я собираюсь за границу.
— Мы тоже, — кивнула Мэри. — Как знать, может, мы встретимся на континенте.
Я слабо улыбнулся.
— Да, может быть.
Но я сомневался в этом. Я видел нарастающие признаки безумия в глазах Клер, ее рассудок расстраивался под воздействием страсти, которую она испытывала ко мне. С этого дня я перестал с ней видеться. Я не желал больше терпеть ее трескотню и постоянные преследования. Если она будет продолжать гоняться за мной, что ж, для нее будет только хуже.
Последнюю ночь в Лондоне я провел в комнате Августы. Запах крови почти исчез. Я лег на ее кровать, вдыхая его последние слабые следы. В доме было темно и тихо, пустота висела в воздухе, как пыль. Несколько часов я лежал в полном одиночестве. Я ощущал, как голод и раскаяние борются в моих венах.
Вдруг я услышал шум шагов. И тут же я ощутил чье-то нечеловеческое присутствие в доме. Я осмотрелся. Никого не было. Я собрал всю свою силу, чтобы заставить это существо показаться, но комната оставалась по-прежнему пустой. Я встряхнул головой. Одиночество поглотило меня. Внезапно эта пустота показалась непереносимой, и, хотя я знал, что это всего лишь фантом, я страстно возжелал вновь увидеть лицо Августы. Из ее почти улетучившегося запаха я воскресил образ. Она стояла передо мной.
— Августа, — прошептал я.
Я протянул к ней руки. Она казалась невозможно реальной. Я попытался прикоснуться к ее щеке. К моему невообразимому удивлению, я почувствовал теплоту живой плоти.
— Августа?
Она ничего не сказала, но желание и любовь, казалось, зажглись в ее глазах. Я склонился и поцеловал ее. Лишь только я сделал это, как понял, что все это время я не чувствовал запах ее крови.
— Августа? — вновь прошептал я.
Она слегка притянула меня к себе, наши щеки соприкоснулись, мы поцеловались.
И вдруг я вскрикнул. Ее губы, казалось, ожили тысячью движущихся частиц. Я отступил назад и увидел, что тело моей сестры покрыто чем-то белым, светящимся, извивающимся. Я вновь прикоснулся к ней, на палец мне упали личинки и поползли по нему. Моя сестра подняла руки, словно взывая о помощи, затем ее тело медленно рассыпалось, и пол оказался устланным извивающимися червями.
Пошатываясь, я отступил назад. Я почувствовал что-то у себя за спиной. Я обернулся. Это была Белл, которая протягивала мне Аду. Я попытался отмахнуться от нее. Я увидел, как Ада начала истекать кровью и таять на глазах; увидел, как плоть Белл застывает и ссыхается, обнажая кости. Вокруг меня были образы людей, которых я любил, они умоляли меня, кивали мне, старались дотянуться. Я отмахивался от них, казалось, они рассыпались от моего прикосновения, затем снова вырастали и, подобно вампирам, преследовали меня. Они дотрагивались до меня разлагающимися пальцами мертвецов, и я в отчаянии оглядывался; мне показалось, что впереди стоит фигура, закутанная в черный плащ. Человек в плаще повернулся. Я стал вглядываться в его лицо. Оно сильно напоминало лицо паши. Если это и был паша, то он сильно изменился. Его мертвенно-бледное лицо было совершенно гладким, оно имело желтоватый чахоточный оттенок. Но я видел его лишь какую-то долю секунды.
— Постой! — закричал я. — Что означают образы, что ты вызываешь для меня? Постой, я приказываю тебе, остановись!
Но фигура развернулась и исчезла так скоро, что я подумал, что это всего лишь моя фантазия. Как только я понял это, другие призраки тоже растворились, и я остался совершенно один. Я стоял на ступенях лестницы. Все было тихо. Ни малейшего движения. Я сделал шаг вперед и тут же понял, что я все-таки не один.
Я ощутил запах ее крови еще до того, как услышал ее тихие всхлипывания. Это была Клер. Она пряталась за одним из дорожных чемоданов. Она тряслась от страха. Я спросил ее, что она видела. Она замотала головой. Я удерживал ее на месте взглядом. Меня возбуждал ужас, который она испытывала. Я знал, что нуждаюсь в крови. Видения, сны, которые являлись мне, — я знал, что только кровь может изгнать их.
Я дотронулся до горла Клер, затем остановился. Я чувствовал биение жизни в ее груди. Я взял ее за подбородок. Затем медленно притянул ее губы к своим. Меня трясло, я закрыл глаза и поцеловал ее. Затем еще. Она оставалась все такой же неподвижной в моих руках. Я овладел ею. Я задыхался. Она все еще была жива. Я сжал ее в объятьях и выпустил в нее свое семя.
— Я дарую тебе жизнь, — прошептал я и поднялся. — А теперь уходи, — сказал я. — И никогда не пытайся увидеть меня, так будет лучше для нас обоих.
Клер кивнула, ее глаза были широко открыты; она привела в порядок свою одежду и ушла, так и не сказав ни слова. Было почти утро.
Спустя час пришел Хобхауз, чтобы проводить меня. С ним был Полидори. К восьми часам мы были уже в пути.
Глава 11
Мне довелось быть благоговейным, но отнюдь не молчаливым участником долгих и многочисленных разговоров лорда Байрона и Шелли. В одном из них мы обсуждали различные философские доктрины, среди которых была и тема принципа жизни и самой возможности обнаружения и анализа его… Не исключено, что когда-нибудь оживление умерших станет возможным посредством гальванизма: что если отдельные части живого тела можно искусственно воспроизвести, а потом собрать в одно целое, вдохнув в него живое тепло?
За беседой прошла ночь, и, наверное, вся нечистая сила улеглась, когда мы разошлись по спальням. Когда моя голова опустилась на подушку, заснуть сразу я не смогла, но и сказать, что я бодрствовала, тоже нельзя было. Мои фантазии, непрошеные, влекли и направляли меня, пронося передо мной картины, возникавшие в моем мозгу с живостью, далеко превосходящей повседневные границы воображения. Я видела с закрытыми глазами, но обостренным внутренним зрением, — видела бледного адепта дьявольской науки, стоявшего на коленях перед собранным им существом. Я видела, как ужасающий призрак мужчины вытянулся, а затем, под напором какой-то мощной машины, показал признаки жизни, с трудом повернулся, сделав полуживое движение. Как это, наверное, страшно, невообразимо страшно, страшны любые потуги человеческого существа к сотворению жалкого подобия колоссального механизма Создателя…
Мэри Шелли. Предисловие к «Франкенштейну»
— Вот так и завершилась, — сказал лорд Байрон, — моя тщетная попытка жить жизнью смертного человека.
Ребекка заметила, как на его лице появилось смешанное выражение вызова и сожаления.
— С этого времени я должен был быть самим собой, это единственное, что мне оставалось.
— Единственное?
Ребекка обхватила себя руками. Ее голос после столь долгого молчания прозвучал резко.
— Тогда кто…
— Да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87