— Милорд, мы повеселимся с вами на славу. Нас ждут впереди новые жертвы и приключения. Как я рад, что последовал за вами. — Он снова поцеловал меня. — Байрон, давайте грешить вместе.
Я склонил голову.
— Я слишком многому должен научиться.
— Да, — согласился Ловлас, — поверьте мне, сэр, полтора столетия назад я познал разврат. Я был придворным короля Чарльза II. Это не был ханжеский, закрытый пуританский век — нет, сэр, мы знали, что такое удовольствие. — Он склонился к моему уху. — Шлюхи, милорд, превосходное вино, освежающий вкус крови. Вам откроется вечность.
Он поцеловал меня и вытер кровь с моих губ, затем взглянул на труп янычара.
— Вам понравилось? — спросил он, пнув ногой обескровленное тело. Я кивнул,
— Будет еще лучше, — заметил Ловлас. Он взял меня за руку.
— Но теперь, милорд, мы должны вернуться в наши телесные оболочки.
— Телесные? Ловлас кивнул.
— Ваш друг думает, что вы умерли. Я ощупал себя.
— Как странно, — сказал я, — все это время я чувствовал свое тело, но я же дух?
Ловлас презрительно пожал плечами.
— Оставьте подобные софизмы для спорщиков и богословов.
— Но это не софизм. Если у меня нет тела, как я ощущаю кровь в своих венах? Это настоящее удовольствие. Невыносимо думать, что это всего лишь сон.
Ловлас взял мою руку. Провел ею по своей груди, и я почувствовал упругие мускулы под кожей.
— Мы оба находимся во сне, — прошептал он. — Мы творим его и управляем им. Вы должны понять, сэр, что у нас есть власть претворять сны в реальность.
Я заглянул в его глаза, чувствуя, как его сосок твердеет при моем прикосновении. Я посмотрел на янычара,
— А он? — спросил я. — Неужели мне только приснилось, что я убил его?
Ловлас слабо улыбнулся, веселая жестокость была в его улыбке.
— Наши сны — это альков, куда мы заманиваем свои жертвы. Ваш турок мертв, а вы, сэр, вновь полны жизни. — Он взял меня за руку. — Пойдемте. Мы должны вернуться к вашему безутешному другу.
Когда мы очутились на кладбище, я оставил Ловласа на дороге, а сам побрел через могилы. Впереди за надгробием с турецким тюрбаном я увидел Хобхауза. Он горько рыдал над моим почерневшим трупом. Это было зрелище! Приятно посмотреть, как друзья будут оплакивать тебя на похоронах. Мне стало грустно от того, что я причиняю боль своему дорогому Хобхаузу. Подобно вспышке света я вернулся обратно в тело. Я открыл глаза, чувствуя, как кровь циркулирует по моим пересохшим венам.
Лорд Байрон закрыл глаза. Он улыбался своим воспоминаниям.
— Словно освободившись от тисков, мои члены возвращались к жизни. Шампанское после содовой, солнечный свет после тумана, женщина после долгого воздержания — все эти радости могут воскресить нас к жизни лишь на мгновение. Истинное воскрешение — это кровь для иссохшегося тела.
— Значит, вы пьете кровь во сне? — прервала его Ребекка. — Так вот как это происходит?
Лорд Байрон пристально посмотрел на нее.
— Не забывайте, — мягко произнес он, глядя на шею Ребекки, — что во сне я уже поймал вас. Ребекка задрожала, но не от страха.
— Но вы пили кровь Терезы, — сказала она. Лорд Байрон склонил голову.
— Значит, это не обязательно происходит во сне?
— Нет, конечно. — Лорд Байрон улыбнулся. — Существует много способов.
Ребекка смотрела на него, не отрывая глаз, испуганная и одновременно зачарованная.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Ловлас тем первым вечером соблазнил меня, показав один из способов. Ребекка нахмурилась.
— Соблазнил?
— Именно так. Я даже слышать об этом не хотел… сперва.
— Но ведь вам так понравилось. Вы испытали такое наслаждение.
— Да. — Он усмехнулся. — Но большое наслаждение всегда вызывает горькую оскомину, я был пресыщен кровью, вечером того же дня в деревне близ Эфеса я испытывал отвращение к самому себе, потому что убил человека, высосав его кровь; удивляюсь, как я не возненавидел себя. Была еще одна причина, по которой я не хотел поддаться соблазнительным речам Ловласа. Кровь заслонила все другие радости жизни. Даже еда и вино не могли доставить такого наслаждения, я забыл их вкус. К тому же у меня не было времени на разговоры о таинственных искусствах по добыванию новых Жертв.
— Ловлас снова хотел убивать?
— Да, — лорд Байрон помолчал. — Его новой жертвой должен был стать Хобхауз.
— Хобхауз?
Лорд Байрон кивнул и улыбнулся:
— Ловлас преклонялся перед породой.
— Он должен быть моим, — сказал он мне той же ночью. — Послушайте, Байрон, вот уже месяц, как я питаюсь крестьянами и вонючими греками. Тьфу, это я-то, истинный англичанин! Разве можно выжить, питаясь такой дрянью? Вы говорите, Хобхауз — выпускник Кэмбриджа? В таком случае он точно должен быть моим.
Я отрицательно покачал головой, но Ловлас продолжал настаивать.
— Он должен умереть, — говорил он. — Кроме того, он видел твою кончину и воскрешение. Я вздрогнул.
— Хобби не разбирается в медицине. Он думает, это был тепловой удар. Ловлас покачал головой.
— Это не имеет значения.
Он гладил меня по руке, в его взгляде читалось жгучее нетерпение. Я вздрогнул, но Ловлас не понял моего отвращения.
— Кровь — это восхитительно, — зашептал он, — но голубая кровь, сэр, что может сравниться с ней?
Я сказал, чтобы он оставил меня в покое. Ловлас рассмеялся.
— По-моему, милорд не понимает, чем он стал.
Я посмотрел на него.
— Надеюсь, не такой тварью, как вы.
Ловлас сжал мою руку.
— Не обманывайте себя, милорд, — прошептал он. Я холодно посмотрел на него.
— Я не собираюсь этого делать, — произнес я наконец.
— Неужели? — Ловлас зло усмехнулся. — Вы — воплощение греха. Отрицать это — гнусное лицемерие.
Он отпустил мою руку и стал спускаться по лунной дороге, ведущей в Эфес.
— Ваше тело, милорд, изнывает от жажды, — прокричал он.
Я продолжал смотреть на него. Он остановился и повернулся ко мне.
— Послушайте, Байрон, спросите себя самого — может ли такое существо, как вы, иметь друзей?
Он улыбнулся, отвернулся от меня и исчез во тьме. Я продолжал стоять, пытаясь изгнать из мыслей вопрос, эхом отдававшийся вокруг, затем покачал головой и побрел в комнату, где спал Хобхауз.
Всю ночь я был на страже. Мое тело было чистым, но во всех отношениях оскверненным. Первый раз после того, как я пил кровь, я ничего не извергал из себя. Я думал, что бы это могло означать? Неужели Ловлас был прав? Неужели изменения, произошедшие со мной, необратимы? Я неотступно следовал за Хобхаузом, словно его компания доставляла мне удовольствие. На следующий день мы посетили развалины Эфеса. Хобхауз, как обычно, рыскал в поисках надписей, я же, усевшись на холме, бывшем когда-то храмом Дианы, слушал заунывный вой шакалов. Эти звуки вызывали во мне печаль. Мне хотелось знать, куда исчез Ловлас. Я не чувствовал его здесь, среди руин, мои силы ослабли от жары, но я знал, что.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87