– Что вы хотите этим сказать, Элинор? – резко спросил он. – Что у меня не хватает ума уважать женщину за ее реальные достоинства? Неужели вы и впрямь считаете, что я принадлежу к той категории мужчин, которым в женщине нужна только роскошная фигура и ничего больше? Или вы думаете, я настолько толстокожий, что ваши оскорбления пропускаю мимо ушей? К вашему сведению, мне действительно нравятся женщины, причем самые разные. Но больше всего меня привлекают те, у которых есть индивидуальность.
Нашел, кому лапшу на уши вешать. Она же своими глазами видела, с кем он встречается. Однако Рей уже не смотрел на Элинор.
– Кстати, – с улыбкой прибавил он, – не плохо было бы, если бы женщина умела еще и готовить. – И заглянул через ее плечо в сковороду. – Это еще что такое, скажите на милость?
Он ковырнул вилкой приставшие к сковороде яйца – плод ее безуспешных попыток приготовить что-нибудь съедобное.
– Н-да, в общем-то не шедевр кулинарного искусства, а?
Элинор уже собиралась огрызнуться, но к полному своему ужасу обнаружила, что ее глаза наполняются слезами.
Она не плакала так давно – казалось, прошла целая вечность. Она вообще не поддавалась женским слабостям, и вдруг – на тебе! – готова распустить нюни только потому, что какой-то мужик раскритиковал ее готовку.
Презирая себя за внезапную слабость, Элинор отчетливо понимала, что дело здесь вовсе не в яйцах. Они были лишь сиюминутным поводом.
Она оплакивала свою загубленную женственность, жестокую судьбу, заставлявшую ее страдать и мучительно тянуться к мужчине, которого она смогла бы полюбить и уважать, понимая при этом, что из-за ее физической непривлекательности совершенно немыслимо, чтобы этот мужчина ответил ей взаимностью.
Сквозь пелену слез Элинор увидела, как Рей отодвинулся. Ей сразу вдруг стало холодно. Казалось, согреться она теперь сможет, лишь, когда он будет рядом. Хуже всего то, что она сама себя унижает, ударившись перед ним в слезы. Ему это должно быть неприятно. Мужчины всегда чувствуют себя неловко, когда женщины плачут.
Элинор вспомнила, как мать наставляла ее после истории с Бренданом, чтобы она не вздумала давать волю слезам. Это расстроит папу, говорила мать. Мужчины не любят женских слез. Слезы – это оружие, которым женщины пользуются, чтобы добиться своего, и мужчин это совершенно справедливо возмущает.
Элинор отвернулась, едва почувствовав предательское пощипывание в глазах, но уже ничего не видела. Кухня расплывалась в тумане, и девушка сосредоточила все силы на том, чтобы не поддаться эмоциям.
– Боже мой, да ведь ничего же не случилось. Иди-ка, сядь сюда.
Элинор вся окаменела, почувствовав на плечах сильные руки Рея. Тот мягко подвел ее к столу и усадил на стул.
– Тебе надо выплакаться, как следует, и сразу станет легче.
Он ласково прижал к ее лицу мягкий белый платок, но Элинор понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и взять платок в руки.
– Вообще-то я никогда не плачу.
Господи, и зачем она это ляпнула?
– Ну и напрасно. Женщины, которые никогда не плачут, швыряются разными предметами.
Элинор отняла от лица платок и непонимающе уставилась на Рея.
– Это просто способ снять напряжение.
Рей присел на краешек стола, глядя на девушку. В его глазах читалась такая нежность, что Элинор невольно зажмурилась, думая, что ей это померещилось. Однако когда она открыла глаза, он смотрел на нее по-прежнему ласково.
– Почему ты так отчаянно боишься показывать свои чувства, Элинор? – мягко заметил Рей и, не получив ответа, продолжал: – Тебе нечего стыдиться только потому…
– Что я не умею жарить яичницу, – свирепо перебила Элинор.
Рей вдруг расхохотался, и это окончательно взбесило девушку.
– Да брось ты, дело вовсе не в этом. Кстати, с этой допотопной плитой надо просто немного умения. Хочешь, покажу?
Элинор вовсе не желала, чтобы он ей что-то показывал. Она хотела, чтобы он оставил ее в покое, и она могла бы избавиться от его опасной близости. Она не привыкла, чтобы с ней так обращались. А Рей вел себя с ней, как… как с женщиной, внезапно осознала Элинор и вздрогнула.
– И кто же тебя научил готовить? – холодно спросила она. – Одна из твоих подружек?
Рею это замечание не понравилось, и неудивительно. Нежность исчезла из его глаз, сменившись суровостью, и Элинор сразу съежилась.
– На самом деле меня научила моя мать, – спокойно пояснил Рей.
– Твоя мать?
– Да. Я был старшим в семье. Отец умер, когда мне было двенадцать лет, и маме пришлось пойти работать. Вот она и научила меня готовить, чтобы я мог накормить остальных детей, когда мы приходили из школы.
– Остальных детей?
Рей улыбнулся какой-то непонятной улыбкой, ласковой и одновременно снисходительной и таившей в себе что-то еще, чего Элинор не могла постичь. И ее сердце внезапно пронзила острая боль – это была и зависть, и странное чувство потери. Девушка вдруг почувствовала себя невероятно несчастной – она поняла, что; ее жизнь круто переменилась.
Она влюбилась. Влюбилась в этого красивого мужчину, ради которого многие женщины готовы были расшибиться в лепешку, лишь бы привлечь его внимание. Она влюбилась, и теперь все ее существо корчилось в судорогах, кляня себя за то, что позволило поддаться такой глупой слабости.
Это произошло не в один день. Ее чувство зародилось уже давно и медленно, угрожающе росло. Их совместное пребывание в коттедже лишь сыграло роль катализатора, заставив Элинор понять, что с ней происходит.
Прежде она умудрялась игнорировать свои чувства, прячась за стену негодования и раздражения, уверяя себя, что реагирует на него так остро лишь потому, что Рей действует ей на нервы. Но здесь, в коттедже, от правды спрягаться было некуда: она безнадежно влюбилась.
– Моих сестер и брата, – ворвался в мысли Элинор голос Рея.
Элинор поспешно отвела глаза, чтобы он не мог прочесть внезапно вспыхнувшей в них зачисти. Сама она всегда переживала из-за того, что была единственным ребенком, и тосковала по родственному теплу, которое дает большая семья. Возможно, и в объятия Брендана она бросилась именно из-за того, что чувствовала себя одинокой со своими родителями.
– У тебя есть сестра и братья?
– И ужасно славные. Кристи и Бэб – двойняшки, они на три года меня моложе, а самый младший у нас в семье – Дик. Когда папа погиб, он только-только пошел в школу. Мама страшно переживала, что ей пришлось бросить его и вернуться на работу. Когда отец погиб, она потеряла ребенка, которого тогда носила.
– Боже мой! Как же это случилось? – вырвалось у Элинор, и она тут же обругала себя за бестактность.
Ее поражало, что Рей вот так спокойно обо всем рассказывает, ведь сама она взяла за правило ни с кем и никогда не обсуждать свою частную жизнь, а уж тем более – прошлое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41