— Сандерленд… профессор, — сообщил тот, протягивая руку для приветствия.
— Разве тебе обязательно уходить так скоро? — спросила Дженетт, после чего воцарилось напряженное молчание.
Десмонд несколько торопливо направился к двери.
— К несчастью, должен. Я же сказал, что у меня назначена другая встреча, и, боюсь, я уже опаздываю.
— Что он тут делал? — спросил Висенте, когда дверь за профессором Сандерлендом закрылась.
Дженетт чувствовала себя на удивление спокойной.
— Приехал сказать, что хочет на мне жениться.
— Ха-ха! Не смеши меня, — мгновенно ответил он.
Взявшаяся неизвестно откуда волна гнева захлестнула Дженетт и выплеснулась наружу.
— Тебе что, действительно кажется, что не может найтись мужчина, желающий, чтобы я стала его женой?
— Ну почему же… — снисходительно протянул Висенте. — Некогда я сам им был.
7
Дженетт вздрогнула, его слова пробудили в ней воспоминания о самых чудесных днях ее жизни… и усугубили грусть по тому, что случилось потом. Прошло уже три года с той поры, как Висенте пригласил ее на свою яхту и в тот момент, когда они проплывали по Гибралтарскому проливу, отделяющему его родную Испанию от Марокко, сделал ей предложение, надев на палец кольцо с изумрудом. Она была тогда так счастлива, что даже заплакала.
— Готова поспорить, что ты об этом жалеешь, — попыталась пошутить Дженетт.
— Как я могу, раз у меня есть Карен…
— Однако когда я была ею беременна, ты об этом жалел!
— Больше ты меня на эту удочку не поймаешь. Мы оба с тобой сделали неверные предположения, — ответил Висенте.
— Просто ты не способен признать, что тоже можешь быть неправым, как простой смертный! — огрызнулась она.
— Давай лучше поговорим о профессоре Сандерленде. Он действительно попросил тебя выйти за него замуж? — спросил Висенте с таким выражением лица, будто нелепее этого не слышал ничего в жизни.
Дженетт встрепенулась.
— Не понимаю, что ты находишь в этом странного?
— А кто сказал, что я нахожу это странным? — В его глазах зажглись золотистые огоньки. — Ты меня неправильно поняла. Просто меня поражает наглость этого Сандерленда и удивляет то, что ты не указала ему на дверь сразу же.
Она гордо подняла подбородок.
— Большинство женщин воспринимают предложение выйти замуж как комплимент. Не понимаю, почему ты решил, что я должна была выставить Десмонда за дверь!
— Тогда ты просто глупа.
— Я так не думаю… А ты просто грубиян! — Дженетт чувствовала, что, несмотря на нее попытки сохранять спокойствие, голос ее срывается почти на визг. — Десмонд весьма уважаем в академических кругах и всегда был для меня хорошим другом!
— И по возрасту вполне годится тебе в отцы. Да это веское преимущество передо мной… — протянул Висенте. — Однако для молодой женщины стремление к спокойному существованию в двухместном семейном гробу кажется мне несколько преждевременным.
Его ядовитые намеки больно жалили нежную душу Дженетт.
— Твои насмешки над Десмондом вряд ли можно считать уместными.
— А тебе не кажется странным, что твой профессор при виде меня поспешил ретироваться?
— Десмонд солидный и уравновешенный человек. Он старается избегать разного рода сцен.
Висенте неприятно рассмеялся.
— Так вот как ты это называешь. Лично мне кажется, что его поспешный уход вызван скорее опасением за свою безопасность. Да, ему действительно не хотелось быть участником неприятной сиены, к тому же он боялся меня рассердить.
Она гордо выпрямилась.
— У тебя нет никаких основании считать Десмонда трусом.
Взгляд Винсенте был насмешлив и язвителен.
— Перестань меня разыгрывать, Дженни. Можешь ли ты после жизни со мной всерьез задумываться о том, чтобы выйти за человека вроде Сандерленда!
Звук своего уменьшительного имени подействовал на Дженетт как соль на открытую рану. Когда-то оно символизировало привязанность и ласку, теперь же — жестокую память о безвозвратно ушедшем.
— А почему бы и нет?
Она не понимала, зачем ей понадобилось рассказывать Висенте о том, что Десмонд сделал ей предложение. Но раз уж так вышло, следовало защищать коллегу до конца. Оскорбительные замечания мужа выводили ее из себя.
Его худощавое, поразительно красивое лицо приняло суровое выражение.
— Нет, ты не выйдешь за него замуж! — властно произнес он, по всей видимости отвечая на заданный самому себе вопрос. — Ты заслуживаешь лучшего, чем человек, вызывающий у меня только смех!
— Чепуха! Ты ошибаешься в Десмонде! — пылко возразила Дженетт, бросая на мужа неприязненный взгляд и вместе с тем удивляясь, почему так на него злится. — Не думаю, чтобы он мог сделать меня более несчастной, чем это удалось тебе!
— Сильно в этом сомневаюсь. В тебе полно страсти, а он кажется холодным как лед.
— Когда я перестала быть для тебя в новинку, ты стал еще холоднее. Десмонд же человек постоянный, и вряд ли кто-нибудь сможет отозваться о нем, как о бабнике.
— Черт побери! Я вовсе не бабник и никогда им не был! — возмутился Висенте, сопровождал свои слова энергичным взмахом руки — Это просто оскорбительно! Я человек известный, стоит кому-нибудь увидеть меня разговаривающим с женщиной, слухи тотчас же приписывают мне близкие отношения с ней. А после того, как мы с тобой поженились, я стал еще более желанной мишенью.
Не желающая отступать Дженетт недоверчиво покачала головой и язвительно осведомилась хотя прекрасно понимала, что делать этого не следует:
— Хочешь сказать, что твои отношения с Хилари Флинн — это тоже слухи?
— Я не обязан отчитываться перед тобой за поступки, совершенные после того, как ты меня бросила, — вполне резонно возразил Висенте.
Однако это только усугубило ситуацию, вызвав у Дженетт еще больший гнев.
— А мне кажется, что обязан, потому что, нравится тебе это или нет, но прошедшие с тех пор два года ты оставался моим мужем.
— Возможно, — раздраженно заметил Висенте. — Но самым нелепым во всей этой ситуации является то, что, не раздумывая бросив меня по несправедливому обвинению в неверности, ты еще возмущаешься моим поведением после этого!
Как ни велико было негодование Дженетт, приходилось признать то, чего признавать не хотелось: наличие в его жизни других женщин. Все два года их раздельной жизни она старалась не заглядывать в те газеты, которые могли поведать ей о личной жизни мужа. Зачем знать то, что может лишь огорчить? Истории с Николь Сежурн было вполне достаточно.
— Впрочем, извини, — добавил он. — Я вовсе не хотел тебя обидеть.
Но было уже поздно. Стены комфортного убежища мнимого неведения, в котором она обитала последнее время, рухнули окончательно. Сколько можно отказываться смотреть фактам в лицо и закрывать глаза на то, как многое изменилось в их отношениях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37