От этого все стало гораздо лучше, и я выпил еще.
– Скажи мне, когда устанешь, – сказал я. Потом, спустя немного: – Смотри не ткни себя веслом в живот.
– Если б это случилось, – сказала Кэтрин между взмахами, – жизнь стала бы много проще.
Я выпил еще коньяку.
– Ну как?
– Хорошо.
– Скажи мне, когда надоест.
– Хорошо.
Я выпил еще коньяку, потом взялся за борта и пошел к середине лодки.
– Не надо. Мне так очень хорошо.
– Нет, иди на корму. Я отлично отдохнул. Некоторое время после коньяка я греб уверенно и легко. Потом у меня начали зарываться весла, и вскоре я опять перешел на короткие взмахи, чувствуя тонкий смутный привкус желчи во рту, оттого что я слишком сильно греб после коньяка.
– Дай мне, пожалуйста, глоток воды, – сказал я.
– Хоть целое ведро.
Перед рассветом начало моросить. Ветер улетел, а может быть, нас теперь защищали горы, обступившие изгиб озера. Когда я понял, что приближается рассвет, я уселся поудобнее и налег на весла. Я не знал, где мы, и хотел скорей попасть в швейцарскую часть озера. Когда стало светать, мы были совсем близко от берега. Видны были деревья и каменистый спуск к воде.
– Что это? – сказала Кэтрин. Я поднял весла и прислушался. На озере стучал лодочный мотор. Мы подъехали к самому берегу и остановились. Стук приблизился; потом невдалеке от нашей кормы мы увидели под дождем моторную лодку. На корме сидели четыре guardia di Finanza в надвинутых шляпах альпийских стрелков, с поднятыми воротниками и с карабинами за спиной; все четверо казались сонными в этот ранний час. Мне видны были желтые знаки у них на воротниках и что-то желтое на шляпах. Стуча мотором, лодка проехала дальше и скрылась из виду под дождем.
Я отъехал к середине озера. Очевидно, граница была совсем близко, и я вовсе не хотел, чтоб нас окликнул с дороги часовой. Я выровнялся там, откуда берег был только виден, и еще три четверти часа греб под дождем. Один раз мы опять услышали моторную лодку, и я переждал, пока стук затих у другого берега.
– Кажется, мы уже в Швейцарии, Кэт, – сказал я.
– Правда?
– Точно нельзя сказать, пока мы не увидим швейцарскую армию.
– Или швейцарский флот.
– Ты не шути швейцарским флотом. Та моторная лодка, которую мы только что слышали, и была, наверно, швейцарский флот.
– Ну, если мы в Швейцарии, так, по крайней мере, позавтракаем на славу. В Швейцарии такие чудесные булочки, и масло, и варенье.
* * *
Было уже совсем светло, и шел мелкий дождь. Ветер все еще дул с юга, и видны были белые гребни барашков, уходившие от нас по озеру. Я уже не сомневался, что мы в Швейцарии. За деревьями в стороне от берега виднелись домики, а немного дальше на берегу было селение с каменными домами, несколькими виллами на холмах и церковью. Я смотрел, нет ли стражи на дороге, которая тянулась вдоль берега, но никого не было видно. Потом дорога подошла совсем близко к озеру, и я увидел солдата, выходившего из кафе у дороги. На нем была серо-зеленая форма и каска, похожая на немецкую. У него было здоровое, краснощекое лицо и маленькие усики щеточкой. Он посмотрел на нас.
– Помаши ему рукой, – сказал я Кэтрин. Она помахала, и солдат нерешительно улыбнулся и тоже помахал в ответ. Я стал грести медленнее. Мы проезжали мимо самого селения.
– Вероятно, мы уже давно в Швейцарии, – сказал я.
– Нужно знать наверняка, милый. Недостает еще, чтобы нас на границе вернули обратно.
– Граница далеко позади. Это, вероятно, таможенный пункт. Я почти убежден, что это Бриссаго.
– А нет ли здесь итальянцев? На таможенных пунктах всегда много народу из соседней страны.
– Не в военное время. Не думаю, чтоб сейчас итальянцам разрешали переходить границу.
Городок был очень хорошенький. У пристани стояло много рыбачьих лодок, и на рогатках развешаны были сети. Шел мелкий ноябрьский дождь, но здесь даже в дождь было весело и чисто.
– Тогда давай причалим и пойдем завтракать.
– Давай.
Я приналег на левое весло и подошел к берегу, потом, у самой пристани, выровнялся и причалил боком. Я втащил весла, ухватился за железное кольцо, поставил ногу на мокрый камень и вступил в Швейцарию. Я привязал лодку и протянул руку Кэтрин.
– Выходи, Кэт. Замечательное чувство.
– А чемоданы?
– Оставим в лодке.
Кэтрин вышла, и мы вместе вступили в Швейцарию.
– Какая прекрасная страна, – сказала она.
– Правда, замечательная?
– Пойдем скорей завтракать.
– Нет, правда замечательная страна? По ней как-то приятно ступать.
– У меня так затекли ноги, что я ничего не чувствую. Но, наверно, приятно. Милый, ты понимаешь, что мы уже здесь, что мы выбрались из этой проклятой Италии.
– Да. Честное слово, да. Я еще никогда так хорошо ничего не понимал.
– Посмотри на эти дома. А какая чудная площадь! Вон там можно и позавтракать.
– А какой чудный дождь! В Италии никогда не бывает такого дождя. Это веселый дождь.
– И мы с тобой уже здесь, милый. Нет, ты понимаешь, что мы с тобой уже здесь?
Мы вошли в кафе и сели за чистенький деревянный столик. Мы были как пьяные. Вышла чудесная чистенькая женщина в переднике и спросила, что нам подать.
– Булочки, и варенье, и кофе, – сказала Кэтрин.
– Извините, булочек теперь нет – время военное.
– Тогда хлеба.
– Может быть, сделать гренки?
– Сделайте.
– И еще яичницу.
– Из скольких яиц угодно господину?
– Из трех.
– Лучше из четырех, милый.
– Из четырех яиц.
Женщина ушла. Я поцеловал Кэтрин и очень крепко сжал ей руку. Мы смотрели друг на друга и по сторонам.
– Милый, ну скажи, разве не чудесно?
– Замечательно, – сказал я.
– Это ничего, что нет булочек, – сказала Кэтрин. – Я думала о них всю ночь. Но это ничего. Это совсем даже ничего.
– Вероятно, нас очень скоро арестуют.
– Не думай об этом, милый. Мы раньше позавтракаем. Быть арестованными после завтрака не так уж страшно. И потом, что они могут нам сделать? Я британская подданная, а ты американский, и у нас все в полном порядке.
– У тебя есть паспорт?
– Конечно. Ах, не будем говорить об этом. Давай радоваться.
– Я и так радуюсь изо всех сил, – сказал я. Толстая серая кошка, распушив хвост султаном, прошла по комнате к нашему столу и, изогнувшись вокруг моей ноги, стала об нее тереться с довольным урчанием. Я наклонился и погладил кошку. Кэтрин радостно улыбнулась мне. – А вот и кофе, – сказала она.
* * *
Нас арестовали после завтрака. Мы погуляли немного по городку и потом спустились к пристани за своими чемоданами. У лодки стоял на страже солдат.
– Это ваша лодка?
– Да.
– Откуда вы приехали?
– С той стороны озера.
– Вам придется пойти со мной.
– А чемоданы?
– Можете взять.
Я взял чемоданы, и Кэтрин пошла рядом со мной, а солдат позади нас, к старому дому, где была таможня. В таможне очень худой и воинственный с виду лейтенант стал нас допрашивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Скажи мне, когда устанешь, – сказал я. Потом, спустя немного: – Смотри не ткни себя веслом в живот.
– Если б это случилось, – сказала Кэтрин между взмахами, – жизнь стала бы много проще.
Я выпил еще коньяку.
– Ну как?
– Хорошо.
– Скажи мне, когда надоест.
– Хорошо.
Я выпил еще коньяку, потом взялся за борта и пошел к середине лодки.
– Не надо. Мне так очень хорошо.
– Нет, иди на корму. Я отлично отдохнул. Некоторое время после коньяка я греб уверенно и легко. Потом у меня начали зарываться весла, и вскоре я опять перешел на короткие взмахи, чувствуя тонкий смутный привкус желчи во рту, оттого что я слишком сильно греб после коньяка.
– Дай мне, пожалуйста, глоток воды, – сказал я.
– Хоть целое ведро.
Перед рассветом начало моросить. Ветер улетел, а может быть, нас теперь защищали горы, обступившие изгиб озера. Когда я понял, что приближается рассвет, я уселся поудобнее и налег на весла. Я не знал, где мы, и хотел скорей попасть в швейцарскую часть озера. Когда стало светать, мы были совсем близко от берега. Видны были деревья и каменистый спуск к воде.
– Что это? – сказала Кэтрин. Я поднял весла и прислушался. На озере стучал лодочный мотор. Мы подъехали к самому берегу и остановились. Стук приблизился; потом невдалеке от нашей кормы мы увидели под дождем моторную лодку. На корме сидели четыре guardia di Finanza в надвинутых шляпах альпийских стрелков, с поднятыми воротниками и с карабинами за спиной; все четверо казались сонными в этот ранний час. Мне видны были желтые знаки у них на воротниках и что-то желтое на шляпах. Стуча мотором, лодка проехала дальше и скрылась из виду под дождем.
Я отъехал к середине озера. Очевидно, граница была совсем близко, и я вовсе не хотел, чтоб нас окликнул с дороги часовой. Я выровнялся там, откуда берег был только виден, и еще три четверти часа греб под дождем. Один раз мы опять услышали моторную лодку, и я переждал, пока стук затих у другого берега.
– Кажется, мы уже в Швейцарии, Кэт, – сказал я.
– Правда?
– Точно нельзя сказать, пока мы не увидим швейцарскую армию.
– Или швейцарский флот.
– Ты не шути швейцарским флотом. Та моторная лодка, которую мы только что слышали, и была, наверно, швейцарский флот.
– Ну, если мы в Швейцарии, так, по крайней мере, позавтракаем на славу. В Швейцарии такие чудесные булочки, и масло, и варенье.
* * *
Было уже совсем светло, и шел мелкий дождь. Ветер все еще дул с юга, и видны были белые гребни барашков, уходившие от нас по озеру. Я уже не сомневался, что мы в Швейцарии. За деревьями в стороне от берега виднелись домики, а немного дальше на берегу было селение с каменными домами, несколькими виллами на холмах и церковью. Я смотрел, нет ли стражи на дороге, которая тянулась вдоль берега, но никого не было видно. Потом дорога подошла совсем близко к озеру, и я увидел солдата, выходившего из кафе у дороги. На нем была серо-зеленая форма и каска, похожая на немецкую. У него было здоровое, краснощекое лицо и маленькие усики щеточкой. Он посмотрел на нас.
– Помаши ему рукой, – сказал я Кэтрин. Она помахала, и солдат нерешительно улыбнулся и тоже помахал в ответ. Я стал грести медленнее. Мы проезжали мимо самого селения.
– Вероятно, мы уже давно в Швейцарии, – сказал я.
– Нужно знать наверняка, милый. Недостает еще, чтобы нас на границе вернули обратно.
– Граница далеко позади. Это, вероятно, таможенный пункт. Я почти убежден, что это Бриссаго.
– А нет ли здесь итальянцев? На таможенных пунктах всегда много народу из соседней страны.
– Не в военное время. Не думаю, чтоб сейчас итальянцам разрешали переходить границу.
Городок был очень хорошенький. У пристани стояло много рыбачьих лодок, и на рогатках развешаны были сети. Шел мелкий ноябрьский дождь, но здесь даже в дождь было весело и чисто.
– Тогда давай причалим и пойдем завтракать.
– Давай.
Я приналег на левое весло и подошел к берегу, потом, у самой пристани, выровнялся и причалил боком. Я втащил весла, ухватился за железное кольцо, поставил ногу на мокрый камень и вступил в Швейцарию. Я привязал лодку и протянул руку Кэтрин.
– Выходи, Кэт. Замечательное чувство.
– А чемоданы?
– Оставим в лодке.
Кэтрин вышла, и мы вместе вступили в Швейцарию.
– Какая прекрасная страна, – сказала она.
– Правда, замечательная?
– Пойдем скорей завтракать.
– Нет, правда замечательная страна? По ней как-то приятно ступать.
– У меня так затекли ноги, что я ничего не чувствую. Но, наверно, приятно. Милый, ты понимаешь, что мы уже здесь, что мы выбрались из этой проклятой Италии.
– Да. Честное слово, да. Я еще никогда так хорошо ничего не понимал.
– Посмотри на эти дома. А какая чудная площадь! Вон там можно и позавтракать.
– А какой чудный дождь! В Италии никогда не бывает такого дождя. Это веселый дождь.
– И мы с тобой уже здесь, милый. Нет, ты понимаешь, что мы с тобой уже здесь?
Мы вошли в кафе и сели за чистенький деревянный столик. Мы были как пьяные. Вышла чудесная чистенькая женщина в переднике и спросила, что нам подать.
– Булочки, и варенье, и кофе, – сказала Кэтрин.
– Извините, булочек теперь нет – время военное.
– Тогда хлеба.
– Может быть, сделать гренки?
– Сделайте.
– И еще яичницу.
– Из скольких яиц угодно господину?
– Из трех.
– Лучше из четырех, милый.
– Из четырех яиц.
Женщина ушла. Я поцеловал Кэтрин и очень крепко сжал ей руку. Мы смотрели друг на друга и по сторонам.
– Милый, ну скажи, разве не чудесно?
– Замечательно, – сказал я.
– Это ничего, что нет булочек, – сказала Кэтрин. – Я думала о них всю ночь. Но это ничего. Это совсем даже ничего.
– Вероятно, нас очень скоро арестуют.
– Не думай об этом, милый. Мы раньше позавтракаем. Быть арестованными после завтрака не так уж страшно. И потом, что они могут нам сделать? Я британская подданная, а ты американский, и у нас все в полном порядке.
– У тебя есть паспорт?
– Конечно. Ах, не будем говорить об этом. Давай радоваться.
– Я и так радуюсь изо всех сил, – сказал я. Толстая серая кошка, распушив хвост султаном, прошла по комнате к нашему столу и, изогнувшись вокруг моей ноги, стала об нее тереться с довольным урчанием. Я наклонился и погладил кошку. Кэтрин радостно улыбнулась мне. – А вот и кофе, – сказала она.
* * *
Нас арестовали после завтрака. Мы погуляли немного по городку и потом спустились к пристани за своими чемоданами. У лодки стоял на страже солдат.
– Это ваша лодка?
– Да.
– Откуда вы приехали?
– С той стороны озера.
– Вам придется пойти со мной.
– А чемоданы?
– Можете взять.
Я взял чемоданы, и Кэтрин пошла рядом со мной, а солдат позади нас, к старому дому, где была таможня. В таможне очень худой и воинственный с виду лейтенант стал нас допрашивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70