При этом я не ожидал, какие будут последствия.
— Погоди! Вспомогательное средство? Это какое-то вещество? С помощью которого можно поменять характер? Ты принял какой-то дерьмовый наркотик?
— Да, можно назвать и так.
Тедра уставилась на воина, не зная, смеяться ей или сердиться. Большой смелый варвар нуждался в помощи, чтобы обучить дисциплине маленькую женщину? Просто смешно! Но вместе с тем трогательно, если он прибег к средству именно по той причине, о которой говорил. Это же… это же месть самому себе! Она не будет ничего менять, черт возьми!
— Значит, тебе не хотелось исполнять свой долг? Ты, наверное, водишь меня за нос малыш?
Насколько я помню, я все же была наказана. А хотел ты меня наказывать или нет, не меняло дела.
— Для тебя, но не для меня. Мне жаль, что пришлось прибегнуть к такому методу. Но это не значит, что я мог отказаться от исполнения долга.
— Ну уж не надо! Ты верховный хончо в этом городе — шодан. Ты прекрасно можешь делать все, что тебе захочется.
— А мне хочется, керима, видеть тебя в безопасности. Если для этого требуется научить тебя подчиняться законам, обеспечивающим твою же безопасность…
— Думаю, ты злоупотребляешь моим терпением, воин, — ледяным тоном прервала Тедра. — Когда ты наконец решишь, что ты все-таки чувствовал: удовольствие или отвращение — дай мне знать, тогда и поговорим. Я не собираюсь в сотый раз выслушивать твои сентенции насчет долга.
— Ты будешь слушать. — Это было сказано уже жестким командным тоном. Варвара разозлили ее замечания. — Мне надо извиниться перед тобой, что я сейчас и делаю.
— Это такая варварская шуточка, да? Ты хочешь извиниться за то, в чем, по твоему же собственному признанию, не чувствуешь себя виноватым? Уж прости меня, но мне не смешно от твоей шутки!
Чаллен поднял руку, и Тедра встревожилась. Его длинный палец прижал ей губы.
— Ни слова больше, пока я не закончу!
Он ждал, когда она кивнет в знак согласия. Тедре вовсе не хотелось кивать, но пришлось: если она сейчас не подчинится, он не продолжит, а терпения у Тедры оставалось не больше, чем у воина. Поэтому она все же кивнула, но Чаллен не убрал пальца с ее губ.
— Воин обязан исполнять свой долг независимо от того, какие чувства при этом испытывает. Если понадобится еще наказать тебя, женщина, не сомневайся, я это сделаю, но сделаю не так неосторожно, как прошлой ночью. Я был с тобой крайне невнимателен, не сознавал, что делал, вышел за рамки своих полномочий, и такое нельзя оправдать. Я безответственно побоялся выполнить свои обязанности без помощи вспомогательного средства, кроме того, я не знал, какой эффект окажет на меня это средство. Это моя вина. И в этом я раскаиваюсь. Сомневаюсь, что мне станет легче от твоего прощения, но все же заслуженно прошу его у тебя. Ты простишь меня, чемар?
Воин убрал палец в ожидании ответа. Тедра растерялась: она совершенно не знала, что сказать. Выходит, пережитый ею кошмар не был нарочно им спланирован? Можно ли в это верить?
Варвар признался в том, что сам не идеален, что допустил ошибку. Это ее сильно удивило. Кроме того, он признался в своем раскаянии, и, черт ее побери, если слова Чаллена звучали неискренне! Правда, он не сказал, что наказания прекратятся, наоборот, заверил в обратном. С одной стороны, он обещает большего, с другой же — просит прощения за уже содеянное. О звезды, — он просит прощения! И полагает, что таким образом уймет боль ее раненной гордости? Но его слова лишь еще больше ранят Тедру, напоминая, как она сама недавно молила о прощении. И воин вряд ли забыл ее мольбы. Как можно забыть такое?
Нет, она не должна прощать его! Это разрушит все ее столь тщательно возведенные бастионы. Если она простит воина сейчас, он будет думать, что можно и дальше обижать ее, отделываясь милыми словами извинений. И все же… все же он назвал ее «чемар» — любовь! Конечно, для воинов-шакаанцев слово это выражает просто привязанность. Но ей все равно приятно слышать его… Нет, нельзя позволять варвару сводить ее с ума нежными речами!
Тедра спросила, защищаясь:
— Как мог ты не сознавать того, что делал, и при этом запомнить все свои действия? Просто невероятно…
— Это действительно невероятно. Я почти ничего не помню из того, что делал, и сужу о серьезности своих действий исключительно по твоей реакции. Знаю только, что лишь на рассвете ко мне начало возвращаться сознание, и я ушел от тебя.
— Ты правда не помнишь того, что делал со мной? — спросила она недоверчиво.
— Нет. Есть только уверенность, что долг свой я выполнил.
Чертовская самоуверенность!
— А если я спрошу по-другому: значат ли твои слова, что ты не помнишь моего выступления в ночном концерте?
— Последнее, что я помню, это как ты кормила меня. Вспоминаю твой гнев перед этим и все, что было после нашего утреннего слияния. Но потом то снадобье, которое я выпил, завладело мною целиком, и я не могу вспомнить, ни как я начал наказание, ни что происходило после.
И она должна поверить ему на слово?
— Значит, ты не помнишь, как я грозилась спрыгнуть с балкона, покончить с собой, разбить эту никчемную плоть…
Тедра не закончила: на лице воина отразился ужас — он поверил, что ночью она говорила такое! Значит, он действительно ничего не помнит! Нет, прошлой ночью она не говорила ничего подобного просто потому, что не в состоянии была прервать свои рыдания и мольбы. Даже подумать об угрозах было выше ее сил.
Тедре показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Рухнул последний оплот ее злости и обиды. Варвар помнил только то, что выполнил свои обязанности, а что было при этом — забыл. Чаллен ничего не помнил о ее позоре, он мог его только представить, а мало ли что можно вообразить!
Если бы он не выпил это свое средство, меняющее характер, Тедра, может быть, не страдала бы так долго. Но Чаллен не остановился бы до тех пор, пока не услышал от нее слов мольбы и рыданий. Их было бы меньше, но они могли изменить все ее чувства к нему: гордость Тедры была бы уязвлена. А сейчас она может простить его и по-прежнему с удовольствием нести свою службу. Так что надо сказать варвару «спасибо» за то, что он принял это дерьмовое средство, пусть даже оно и продлило ее муки. Стыд и унижение — самое худшее в перенесенном наказании — остались только в ее памяти, а сколько она будет о них помнить?!
Но неужели она позволит Чаллену так просто сорваться с крючка? Ведь он совершил не меньшую ошибку. Однако она получила наказание за свой промах, а кто наказал варвара? Она! Эта мысль принесла острое удовлетворение. Его вина, которую он сейчас испытывает, и есть его наказание. Тедре не надо было лгать для этого. Чаллен выглядел очень расстроенным после ее слов о ночных угрозах. Он переживал за то, что, как ему думалось, подтолкнул ее к жестокости не только против него, но и против себя самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Погоди! Вспомогательное средство? Это какое-то вещество? С помощью которого можно поменять характер? Ты принял какой-то дерьмовый наркотик?
— Да, можно назвать и так.
Тедра уставилась на воина, не зная, смеяться ей или сердиться. Большой смелый варвар нуждался в помощи, чтобы обучить дисциплине маленькую женщину? Просто смешно! Но вместе с тем трогательно, если он прибег к средству именно по той причине, о которой говорил. Это же… это же месть самому себе! Она не будет ничего менять, черт возьми!
— Значит, тебе не хотелось исполнять свой долг? Ты, наверное, водишь меня за нос малыш?
Насколько я помню, я все же была наказана. А хотел ты меня наказывать или нет, не меняло дела.
— Для тебя, но не для меня. Мне жаль, что пришлось прибегнуть к такому методу. Но это не значит, что я мог отказаться от исполнения долга.
— Ну уж не надо! Ты верховный хончо в этом городе — шодан. Ты прекрасно можешь делать все, что тебе захочется.
— А мне хочется, керима, видеть тебя в безопасности. Если для этого требуется научить тебя подчиняться законам, обеспечивающим твою же безопасность…
— Думаю, ты злоупотребляешь моим терпением, воин, — ледяным тоном прервала Тедра. — Когда ты наконец решишь, что ты все-таки чувствовал: удовольствие или отвращение — дай мне знать, тогда и поговорим. Я не собираюсь в сотый раз выслушивать твои сентенции насчет долга.
— Ты будешь слушать. — Это было сказано уже жестким командным тоном. Варвара разозлили ее замечания. — Мне надо извиниться перед тобой, что я сейчас и делаю.
— Это такая варварская шуточка, да? Ты хочешь извиниться за то, в чем, по твоему же собственному признанию, не чувствуешь себя виноватым? Уж прости меня, но мне не смешно от твоей шутки!
Чаллен поднял руку, и Тедра встревожилась. Его длинный палец прижал ей губы.
— Ни слова больше, пока я не закончу!
Он ждал, когда она кивнет в знак согласия. Тедре вовсе не хотелось кивать, но пришлось: если она сейчас не подчинится, он не продолжит, а терпения у Тедры оставалось не больше, чем у воина. Поэтому она все же кивнула, но Чаллен не убрал пальца с ее губ.
— Воин обязан исполнять свой долг независимо от того, какие чувства при этом испытывает. Если понадобится еще наказать тебя, женщина, не сомневайся, я это сделаю, но сделаю не так неосторожно, как прошлой ночью. Я был с тобой крайне невнимателен, не сознавал, что делал, вышел за рамки своих полномочий, и такое нельзя оправдать. Я безответственно побоялся выполнить свои обязанности без помощи вспомогательного средства, кроме того, я не знал, какой эффект окажет на меня это средство. Это моя вина. И в этом я раскаиваюсь. Сомневаюсь, что мне станет легче от твоего прощения, но все же заслуженно прошу его у тебя. Ты простишь меня, чемар?
Воин убрал палец в ожидании ответа. Тедра растерялась: она совершенно не знала, что сказать. Выходит, пережитый ею кошмар не был нарочно им спланирован? Можно ли в это верить?
Варвар признался в том, что сам не идеален, что допустил ошибку. Это ее сильно удивило. Кроме того, он признался в своем раскаянии, и, черт ее побери, если слова Чаллена звучали неискренне! Правда, он не сказал, что наказания прекратятся, наоборот, заверил в обратном. С одной стороны, он обещает большего, с другой же — просит прощения за уже содеянное. О звезды, — он просит прощения! И полагает, что таким образом уймет боль ее раненной гордости? Но его слова лишь еще больше ранят Тедру, напоминая, как она сама недавно молила о прощении. И воин вряд ли забыл ее мольбы. Как можно забыть такое?
Нет, она не должна прощать его! Это разрушит все ее столь тщательно возведенные бастионы. Если она простит воина сейчас, он будет думать, что можно и дальше обижать ее, отделываясь милыми словами извинений. И все же… все же он назвал ее «чемар» — любовь! Конечно, для воинов-шакаанцев слово это выражает просто привязанность. Но ей все равно приятно слышать его… Нет, нельзя позволять варвару сводить ее с ума нежными речами!
Тедра спросила, защищаясь:
— Как мог ты не сознавать того, что делал, и при этом запомнить все свои действия? Просто невероятно…
— Это действительно невероятно. Я почти ничего не помню из того, что делал, и сужу о серьезности своих действий исключительно по твоей реакции. Знаю только, что лишь на рассвете ко мне начало возвращаться сознание, и я ушел от тебя.
— Ты правда не помнишь того, что делал со мной? — спросила она недоверчиво.
— Нет. Есть только уверенность, что долг свой я выполнил.
Чертовская самоуверенность!
— А если я спрошу по-другому: значат ли твои слова, что ты не помнишь моего выступления в ночном концерте?
— Последнее, что я помню, это как ты кормила меня. Вспоминаю твой гнев перед этим и все, что было после нашего утреннего слияния. Но потом то снадобье, которое я выпил, завладело мною целиком, и я не могу вспомнить, ни как я начал наказание, ни что происходило после.
И она должна поверить ему на слово?
— Значит, ты не помнишь, как я грозилась спрыгнуть с балкона, покончить с собой, разбить эту никчемную плоть…
Тедра не закончила: на лице воина отразился ужас — он поверил, что ночью она говорила такое! Значит, он действительно ничего не помнит! Нет, прошлой ночью она не говорила ничего подобного просто потому, что не в состоянии была прервать свои рыдания и мольбы. Даже подумать об угрозах было выше ее сил.
Тедре показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Рухнул последний оплот ее злости и обиды. Варвар помнил только то, что выполнил свои обязанности, а что было при этом — забыл. Чаллен ничего не помнил о ее позоре, он мог его только представить, а мало ли что можно вообразить!
Если бы он не выпил это свое средство, меняющее характер, Тедра, может быть, не страдала бы так долго. Но Чаллен не остановился бы до тех пор, пока не услышал от нее слов мольбы и рыданий. Их было бы меньше, но они могли изменить все ее чувства к нему: гордость Тедры была бы уязвлена. А сейчас она может простить его и по-прежнему с удовольствием нести свою службу. Так что надо сказать варвару «спасибо» за то, что он принял это дерьмовое средство, пусть даже оно и продлило ее муки. Стыд и унижение — самое худшее в перенесенном наказании — остались только в ее памяти, а сколько она будет о них помнить?!
Но неужели она позволит Чаллену так просто сорваться с крючка? Ведь он совершил не меньшую ошибку. Однако она получила наказание за свой промах, а кто наказал варвара? Она! Эта мысль принесла острое удовлетворение. Его вина, которую он сейчас испытывает, и есть его наказание. Тедре не надо было лгать для этого. Чаллен выглядел очень расстроенным после ее слов о ночных угрозах. Он переживал за то, что, как ему думалось, подтолкнул ее к жестокости не только против него, но и против себя самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87