Это лучше всего, если не хочешь потерять половину личного состава. Это как когда берешь в клещи заведомо более сильного противника. Например, после танцев, где он попытался закадрить чужую девчонку. Один подходит с правой стороны и вцепляется в правую руку, другой с левой и хватается за левую, а третий бьет прямым в нос. Без боязни получить сдачи. Или лупит сзади, под коленки, чтобы противник упал и его можно было от души потоптать ногами.
Таким приемом Стив Глэб со своими пацанами завалили немало бугаев, бывших чуть не на две головы выше их. Даже если они были кадетами расположенного поблизости военного училища. А потом с кадетами — гражданских раздолбаев, когда он сам стал учиться в том училище.
Стив знал толк в уличных потасовках. Он умел драться. Жестоко, а если надо, то и подло. Если надо для победы. Когда хочешь остаться цел, о кодексе джентльмена лучше забыть. Дурак тот, кто соглашается не использовать удары ниже пояса при кулачном выяснении отношений. Но трижды дурак, когда верит, что Противник будет этому соглашению следовать.
Стив бил ниже пояса. Сразу. После закрепленной рукопожатием договоренности. Пока не получил разрешенный удар в скулу. Пока еще был способен добить поверженного врага. И поэтому Стив побеждал. Практически всегда. И потому оставался цел, несмотря на то, что за ним тянулись десятки, если не сотни самых жестоких разборок. И в детстве. И в юности. И в колледже, где приходилось отстаивать свое право на привилегии.
Когда Стив получил первое звание и первых, в свое полное командирское распоряжение подчиненных, он перестал задирать заведомо сильных противников. Но стал использовать полученные им в юности приемы кулачных выяснений отношений для достижения в своем подразделении надлежащего уровня воинской дисциплины, чинопочитания и добросовестного отношения к служебным обязанностям. Бил он не всегда, только когда был уверен, что военнослужащий не побежит жаловаться. Когда у того военнослужащего у самого рыльце было в пушку.
Подразделение Стива всегда числилось на хорошем счету. Оно быстрее всех пробегало полосу препятствий, лучше всех стреляло, дольше всех отжималось, ровнее всех держало парадный строй, меньше всех имело дисциплинарных взысканий и чрезвычайных происшествий Правда, из его подразделения бойцы чаще, чем из всех прочих, подавали прошения об увольнении из армии или переводе в другие рода войск. Но это никак не отражалось на боевой выучке и духе оставшихся.
В послужной карточке Стива графа «Взыскания» была всегда самая чистая. Стерильно чистая В отличие от другой, где в верхнем правом углу было написано «Благодарности». И все же, несмотря на его безупречное личное дело и успехи в боевой учебе, командование его не любило и всегда предлагало самые тяжелые и бесперспективные, с точки зрения продвижения по службе, работы.
Стив терпел, но начинал догадываться, что военной карьеры ему не сделать.
Однажды поздно вечером, возвращаясь домой, он встретил командира части, находящегося в изрядном подпитии по поводу дня рождения своей жены. Командир был пьян и был в гражданской одежде, хотя и на территории части.
— Стив Глэб, — сказал командир, взяв его за пуговицу и приблизив его лицо к самому своему лицу. — Вам никогда не получить роты. Можете не надеяться. Никогда! Пока я буду здесь командиром.
— Почему? Сэр? — спросил Стив.
— Потому что вы дерьмо, Стив. Хороший офицер, но дерьмо! Полное дерьмо! И я никогда не подпишу документы на ваше назначение. Но я с удовольствием подпишу ваш рапорт об отставке или о переводе в другую часть. Например, по состоянию здоровья. С удовольствием подпишу! Вы поняли меня, Стив?
— Да, сэр!
— Тогда идите. И, пожалуйста, не попадайтесь мне больше на глаза в такой замечательный день. Иначе меня может стошнить…
— Есть! Сэр!
Командир, покачиваясь и напевая под нос какую-то песню, пошел дальше, а Стив остался стоять. Он стоял недолго. Может быть, секунд сорок. Эти сорок секунд понадобились ему, чтобы понять, что его поставили на место. Грубо и бесцеремонно. Как когда-то на танцах уверенные в своей безнаказанности кадеты хилого на вид местного юношу. Его поставили на место, не думая о последствиях.
Стив прошел вперед десять шагов, свернул за угол, обежал здание и, встав в кустах, стал ожидать перепившего на именинах своей жены командира. Который не мог пройти другой дорогой.
— «Где ты, моя голубка, я буду ждать тебя всю жизнь… — что-то такое невразумительное пел приближающийся командир. Потом он вздохнул, остановился, сошел с дорожки в траву и расстегнул ширинку. — Где ж ты, моя голубка-а-а…»
Стив снял китель, вывернул его наружу, снова надел. И поднял воротник. Теперь он не напоминал офицера. И не напоминал себя.
— Ты кто? — удивленно спросил опорожняющий мочевой пузырь командир, заметив неопределенного вида фигуру, выдвигающуюся из темноты. — А ну встать смирно и доложить, кто ты есть такой…
Стив приблизился. И ударил ногой в место, откуда журча стекала струя. Командир согнулся пополам и упал. Стив бил его долго. Ногами. Пока он не перестал шевелиться. Потом переодел китель, вытер о траву окровавленные носки ботинок и пошел домой.
Командира увезли в госпиталь. По случившемуся инциденту было назначено служебное расследование. Допросили всех офицеров и всех солдат, видевших в тот день командира. Особенно тех, кто встречался с ним незадолго до происшествия.
— Да, — соглашался Стив, — встречался. Около двадцати трех часов ночи. Командир шел со стороны своего дома. Я приветствовал его, и мы разошлись. Больше я ничего добавить не могу.
Нет, никого не видел.
Нет, ничего подозрительного не заметил.
Нет, я был с ним в самых хороших отношениях…
Разрешите идти, сэр?
Расспросы командира тоже ни к чему не привели. Он говорил примерно то же самое, что и его подчиненные. Никого не видел, ничего не заметил, никого не подозреваю.
Дело было закрыто.
Когда командир выписался из госпиталя, первым, кого он вызвал в свой кабинет, был Стив Глэб.
— Послушай меня, сынок, — сказал он. — Я не знаю, кто меня избил. Я ничего не могу доказать, но я знаю, что последним, с кем я разговаривал в тот вечер, был ты. Ты! И еще я знаю, что ты дерьмо! Полное дерьмо! И что тебе никогда не стать ротным.
Пока в этой части буду командиром я! Вы поняли, что я сказал?
— Да! Сэр! — ответил Стив. И, выходя из кабинета, увидел взгляды. Офицеров, ожидавших в вестибюле.
Через два дня Стив Глэб подал рапорт о переводе его во Вьетнам. В качестве добровольца.
Рапорт удовлетворили. После краткосрочных курсов переподготовки он был направлен для продолжения службы в части морской пехоты США. В должности ротного командира.
Еще одна должностная ступенька была преодолена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Таким приемом Стив Глэб со своими пацанами завалили немало бугаев, бывших чуть не на две головы выше их. Даже если они были кадетами расположенного поблизости военного училища. А потом с кадетами — гражданских раздолбаев, когда он сам стал учиться в том училище.
Стив знал толк в уличных потасовках. Он умел драться. Жестоко, а если надо, то и подло. Если надо для победы. Когда хочешь остаться цел, о кодексе джентльмена лучше забыть. Дурак тот, кто соглашается не использовать удары ниже пояса при кулачном выяснении отношений. Но трижды дурак, когда верит, что Противник будет этому соглашению следовать.
Стив бил ниже пояса. Сразу. После закрепленной рукопожатием договоренности. Пока не получил разрешенный удар в скулу. Пока еще был способен добить поверженного врага. И поэтому Стив побеждал. Практически всегда. И потому оставался цел, несмотря на то, что за ним тянулись десятки, если не сотни самых жестоких разборок. И в детстве. И в юности. И в колледже, где приходилось отстаивать свое право на привилегии.
Когда Стив получил первое звание и первых, в свое полное командирское распоряжение подчиненных, он перестал задирать заведомо сильных противников. Но стал использовать полученные им в юности приемы кулачных выяснений отношений для достижения в своем подразделении надлежащего уровня воинской дисциплины, чинопочитания и добросовестного отношения к служебным обязанностям. Бил он не всегда, только когда был уверен, что военнослужащий не побежит жаловаться. Когда у того военнослужащего у самого рыльце было в пушку.
Подразделение Стива всегда числилось на хорошем счету. Оно быстрее всех пробегало полосу препятствий, лучше всех стреляло, дольше всех отжималось, ровнее всех держало парадный строй, меньше всех имело дисциплинарных взысканий и чрезвычайных происшествий Правда, из его подразделения бойцы чаще, чем из всех прочих, подавали прошения об увольнении из армии или переводе в другие рода войск. Но это никак не отражалось на боевой выучке и духе оставшихся.
В послужной карточке Стива графа «Взыскания» была всегда самая чистая. Стерильно чистая В отличие от другой, где в верхнем правом углу было написано «Благодарности». И все же, несмотря на его безупречное личное дело и успехи в боевой учебе, командование его не любило и всегда предлагало самые тяжелые и бесперспективные, с точки зрения продвижения по службе, работы.
Стив терпел, но начинал догадываться, что военной карьеры ему не сделать.
Однажды поздно вечером, возвращаясь домой, он встретил командира части, находящегося в изрядном подпитии по поводу дня рождения своей жены. Командир был пьян и был в гражданской одежде, хотя и на территории части.
— Стив Глэб, — сказал командир, взяв его за пуговицу и приблизив его лицо к самому своему лицу. — Вам никогда не получить роты. Можете не надеяться. Никогда! Пока я буду здесь командиром.
— Почему? Сэр? — спросил Стив.
— Потому что вы дерьмо, Стив. Хороший офицер, но дерьмо! Полное дерьмо! И я никогда не подпишу документы на ваше назначение. Но я с удовольствием подпишу ваш рапорт об отставке или о переводе в другую часть. Например, по состоянию здоровья. С удовольствием подпишу! Вы поняли меня, Стив?
— Да, сэр!
— Тогда идите. И, пожалуйста, не попадайтесь мне больше на глаза в такой замечательный день. Иначе меня может стошнить…
— Есть! Сэр!
Командир, покачиваясь и напевая под нос какую-то песню, пошел дальше, а Стив остался стоять. Он стоял недолго. Может быть, секунд сорок. Эти сорок секунд понадобились ему, чтобы понять, что его поставили на место. Грубо и бесцеремонно. Как когда-то на танцах уверенные в своей безнаказанности кадеты хилого на вид местного юношу. Его поставили на место, не думая о последствиях.
Стив прошел вперед десять шагов, свернул за угол, обежал здание и, встав в кустах, стал ожидать перепившего на именинах своей жены командира. Который не мог пройти другой дорогой.
— «Где ты, моя голубка, я буду ждать тебя всю жизнь… — что-то такое невразумительное пел приближающийся командир. Потом он вздохнул, остановился, сошел с дорожки в траву и расстегнул ширинку. — Где ж ты, моя голубка-а-а…»
Стив снял китель, вывернул его наружу, снова надел. И поднял воротник. Теперь он не напоминал офицера. И не напоминал себя.
— Ты кто? — удивленно спросил опорожняющий мочевой пузырь командир, заметив неопределенного вида фигуру, выдвигающуюся из темноты. — А ну встать смирно и доложить, кто ты есть такой…
Стив приблизился. И ударил ногой в место, откуда журча стекала струя. Командир согнулся пополам и упал. Стив бил его долго. Ногами. Пока он не перестал шевелиться. Потом переодел китель, вытер о траву окровавленные носки ботинок и пошел домой.
Командира увезли в госпиталь. По случившемуся инциденту было назначено служебное расследование. Допросили всех офицеров и всех солдат, видевших в тот день командира. Особенно тех, кто встречался с ним незадолго до происшествия.
— Да, — соглашался Стив, — встречался. Около двадцати трех часов ночи. Командир шел со стороны своего дома. Я приветствовал его, и мы разошлись. Больше я ничего добавить не могу.
Нет, никого не видел.
Нет, ничего подозрительного не заметил.
Нет, я был с ним в самых хороших отношениях…
Разрешите идти, сэр?
Расспросы командира тоже ни к чему не привели. Он говорил примерно то же самое, что и его подчиненные. Никого не видел, ничего не заметил, никого не подозреваю.
Дело было закрыто.
Когда командир выписался из госпиталя, первым, кого он вызвал в свой кабинет, был Стив Глэб.
— Послушай меня, сынок, — сказал он. — Я не знаю, кто меня избил. Я ничего не могу доказать, но я знаю, что последним, с кем я разговаривал в тот вечер, был ты. Ты! И еще я знаю, что ты дерьмо! Полное дерьмо! И что тебе никогда не стать ротным.
Пока в этой части буду командиром я! Вы поняли, что я сказал?
— Да! Сэр! — ответил Стив. И, выходя из кабинета, увидел взгляды. Офицеров, ожидавших в вестибюле.
Через два дня Стив Глэб подал рапорт о переводе его во Вьетнам. В качестве добровольца.
Рапорт удовлетворили. После краткосрочных курсов переподготовки он был направлен для продолжения службы в части морской пехоты США. В должности ротного командира.
Еще одна должностная ступенька была преодолена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84