Я ее видел. Ничего девочка, если вам нравятся тощие .. Блондинка, конечно, с блестящими зелеными глазами и с грудями, на которые надо было надевать намордники. Они вдвоем поехали в Голливуд в гоночном «порше». На полпути девушке захотелось вести самой. Поскольку Эллиот был от нее без ума, он согласился. Она имела не больше представления о том, как управлять гоночной машиной, чем я. На скорости сто пять миль в час она врезалась в грузовик. Его спас привязной ремень, но ей рулем разворотило грудь. Когда Эллиот очнулся в первоклассной частной клинике, он увидел рядом со своей постелью Сола Льюссона и президента «Пассифик Пикчерс», — Барни отпил немного пива и не без труда придал своей толстой физиономии печальное выражение. — Может вы читали об этом в газетах? — спросил он.
Я сказал, что наверно не обратил внимания. У меня не хватает времени читать газеты, а новости из Голливуда редко меня интересуют.
Барни кивнул.
— Дамочка, конечно, разбилась насмерть и стоило чертовских трудов выковырять Эллиота из остатков машины. Чтобы вытащить его, пришлось отрезать ему левую ступню, застрявшую в обломках.
Президент кинокомпании, тип по фамилии Майер, просил его ни о чем не беспокоиться, выздоравливать и затем заглянуть к нему, после чего сразу ушел. Он приходил только для того, чтобы убедиться, что Эллиот действительно потерял ступню. Он не мог поверить, когда ему сообщили эту новость. Совсем недавно у них был кассовый актер, который прыгал, бегал, скакал на лошади, плавал, взбирался на скалы, дрался и делал все, что умел делать Флипп, а теперь у них остался красивый кусок мяса, минус нога.
Барни откинулся назад, глядя на меня.
— Вы понимаете, мистер? Малый с потенциальной возможностью заработать миллион баксов, вдруг теряет ногу. Ничего себе положеньице!
Я согласился.
— Эллиот был под наркозом и не имел понятия, что остался без ноги. Льюссон понимал, что курице, несшей для него золотые яйца, теперь пришел конец. Вы представляете, ему предстояло отыскать где-нибудь другого красавчика и убедить Майера начать его подготовку, и он знал, что не может позволить себе тратить время на Эллиота. Он сообщил Эллиоту о том, что тот потерял ступню, сказав, что им надо встретиться, когда Эллиот выйдет из больницы, пообещал поговорить с Майером и быстренько смылся.
Через месяц Эллиот вернулся в Парадайз-Сити. Он стал другим человеком: жестким, угрюмым и полным горечи. Он не встретился ни с одним из своих так называемых друзей, и держался особняком. Спустя пару месяцев он обзавелся железной ногой. У него хватило воли и он упорно тренировался в ходьбе с протезом. В результате он научился нормально ходить без признаков хромоты, но про бег, прыжки, драки и так далее пришлось забыть навсегда. Кроме того, протез вызывал у него комплекс. Раньше он проводил много времени с девочками в своем бассейне, но не станешь же плавать с протезом.
Эллиот привык три или четыре раза в неделю проводить ночь с какой-нибудь девушкой, но когда у тебя вместо ступни культя, вроде бы неловко ложиться в постель с куколкой. Но это составляло только малую часть его неприятностей. Как только он убедился, что может ходить нормально, сразу сел в самолет и прибыл в Голливуд, пошел к Люссону. Когда он зашел в кабинет агента, тот встретил его изумленным взглядом. Он уже списал Эллиота со счетов, но при виде этого высокого, бронзового от загара, красивого парня, вошедшего к нему совсем как бывало раньше, в нем возродилась надежда на новые доходы.
Он немедленно связался с Майером, но тот поставил крест на Эллиоте. Он знал, что у Эллиота нет актерского таланта. Для него мастер драк и фехтования с протезом вместо ноги имел не больше рыночной стоимости, чем презерватив для евнуха. Он сказал, что очень сожалеет, но дело не пойдет. Нужно отдать ему должное, Льюссон настаивал, но если Майер говорил «нет», это значило нет.
Когда Льюссон сообщил эту новость, Эллиот уставился на него с побелевшим лицом. «На что же я буду жить, черт побери?» — спросил он.
Льюссона удивило, что все это так сильно подействовало на Эллиота.
— О чем ты беспокоишься? — нетерпеливо спросил он. — Тебе причитаются отчисления от трех фильмов. Ты сможешь расчитывать минимум на 30 тысяч годовых в течение следующих пяти лет и немного меньше еще на пять лет. Голодать ты не будешь, и кто знает, что случится за десять лет — может нас всех не будет в живых.
У Эллиота сжались мускулы.
— Я всем должен, — сказал он. — Тридцать тысяч меня не спасут. Я надеялся, что новый контракт вытащит меня из долгов. Льюссон пожал плечами.
— Продай виллу. За нее тебе дадут полмиллиона.
— Она не моя, будь это все проклято! Она заложена по самую крышу!
— Ладно, Дон, давай подсчитаем, сколько ты должен? Эллиот в отчаянии вскинул руки.
— Не знаю, но очень много, что-то около двухсот тысяч, может быть больше.
Льюссон задумался на минуту. Он был продувной малый и сразу увидел возможность хорошо заработать. Шесть фильмов Эллиота могли принести доход около 30 тысяч годовых в течение пяти лет, а по прошествии этих пяти лет все еще можно было рассчитывать на дальнейшие поступления. Он сказал, что постарается найти кого-нибудь (имея в виду себя), кто купит права и заплатит за них Эллиоту сразу сто тысяч наличными.
Эллиот, пытался поднять сумму до ста пятидесяти тысяч, и Льюссон обещал посмотреть, что сумеет сделать. Эллиот вернулся в Парадайз-Сити и стал ждать.
В конце концов Льюссон убедил его принять сто тысяч и Эллиот, загнанный в угол, согласился. Он получил наличные, но с этого момента ему больше не на что было рассчитывать.
Деньги пошли на уплату части долгов. В характере Эллиота была какая-то пагубная черта. Он просто не мог удержаться от трат. Ему следовало бы перебраться из виллы в маленькую квартирку, следовало бы избавиться от штата прислуги, которой он хорошо платил и которая ела как после голодовки. Ему не следовало заказывать новый «ролле» ценой около тридцати тысяч, пообещав заплатить потом.
Он знал, что впереди его ждет страшный крах, но как будто ничего не мог сделать, чтобы избежать его.
В глубине его сознания вертелась мысль о самоубийстве. Когда крах наконец наступит, говорил он себе, он проглотит бутылочку снотворных таблеток, и конец делу.
Если конец неизбежен, решил он, надо пользоваться жизнью, пока сияет солнце. Он снова начал принимать гостей, но его приемы не пользовались таким успехом, как раньше, потому что он и сам стал не таким. Его резкое, цинично-издевательское отношение к людям вызывало у них неприятное чувство. Никто и понятия не имел о его денежных затруднениях. Теперь все знали о протезе и о конце его карьеры в кино, но они думали, что во времена своего успеха он отложил достаточную сумму и по-прежнему оставался очень богатым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Я сказал, что наверно не обратил внимания. У меня не хватает времени читать газеты, а новости из Голливуда редко меня интересуют.
Барни кивнул.
— Дамочка, конечно, разбилась насмерть и стоило чертовских трудов выковырять Эллиота из остатков машины. Чтобы вытащить его, пришлось отрезать ему левую ступню, застрявшую в обломках.
Президент кинокомпании, тип по фамилии Майер, просил его ни о чем не беспокоиться, выздоравливать и затем заглянуть к нему, после чего сразу ушел. Он приходил только для того, чтобы убедиться, что Эллиот действительно потерял ступню. Он не мог поверить, когда ему сообщили эту новость. Совсем недавно у них был кассовый актер, который прыгал, бегал, скакал на лошади, плавал, взбирался на скалы, дрался и делал все, что умел делать Флипп, а теперь у них остался красивый кусок мяса, минус нога.
Барни откинулся назад, глядя на меня.
— Вы понимаете, мистер? Малый с потенциальной возможностью заработать миллион баксов, вдруг теряет ногу. Ничего себе положеньице!
Я согласился.
— Эллиот был под наркозом и не имел понятия, что остался без ноги. Льюссон понимал, что курице, несшей для него золотые яйца, теперь пришел конец. Вы представляете, ему предстояло отыскать где-нибудь другого красавчика и убедить Майера начать его подготовку, и он знал, что не может позволить себе тратить время на Эллиота. Он сообщил Эллиоту о том, что тот потерял ступню, сказав, что им надо встретиться, когда Эллиот выйдет из больницы, пообещал поговорить с Майером и быстренько смылся.
Через месяц Эллиот вернулся в Парадайз-Сити. Он стал другим человеком: жестким, угрюмым и полным горечи. Он не встретился ни с одним из своих так называемых друзей, и держался особняком. Спустя пару месяцев он обзавелся железной ногой. У него хватило воли и он упорно тренировался в ходьбе с протезом. В результате он научился нормально ходить без признаков хромоты, но про бег, прыжки, драки и так далее пришлось забыть навсегда. Кроме того, протез вызывал у него комплекс. Раньше он проводил много времени с девочками в своем бассейне, но не станешь же плавать с протезом.
Эллиот привык три или четыре раза в неделю проводить ночь с какой-нибудь девушкой, но когда у тебя вместо ступни культя, вроде бы неловко ложиться в постель с куколкой. Но это составляло только малую часть его неприятностей. Как только он убедился, что может ходить нормально, сразу сел в самолет и прибыл в Голливуд, пошел к Люссону. Когда он зашел в кабинет агента, тот встретил его изумленным взглядом. Он уже списал Эллиота со счетов, но при виде этого высокого, бронзового от загара, красивого парня, вошедшего к нему совсем как бывало раньше, в нем возродилась надежда на новые доходы.
Он немедленно связался с Майером, но тот поставил крест на Эллиоте. Он знал, что у Эллиота нет актерского таланта. Для него мастер драк и фехтования с протезом вместо ноги имел не больше рыночной стоимости, чем презерватив для евнуха. Он сказал, что очень сожалеет, но дело не пойдет. Нужно отдать ему должное, Льюссон настаивал, но если Майер говорил «нет», это значило нет.
Когда Льюссон сообщил эту новость, Эллиот уставился на него с побелевшим лицом. «На что же я буду жить, черт побери?» — спросил он.
Льюссона удивило, что все это так сильно подействовало на Эллиота.
— О чем ты беспокоишься? — нетерпеливо спросил он. — Тебе причитаются отчисления от трех фильмов. Ты сможешь расчитывать минимум на 30 тысяч годовых в течение следующих пяти лет и немного меньше еще на пять лет. Голодать ты не будешь, и кто знает, что случится за десять лет — может нас всех не будет в живых.
У Эллиота сжались мускулы.
— Я всем должен, — сказал он. — Тридцать тысяч меня не спасут. Я надеялся, что новый контракт вытащит меня из долгов. Льюссон пожал плечами.
— Продай виллу. За нее тебе дадут полмиллиона.
— Она не моя, будь это все проклято! Она заложена по самую крышу!
— Ладно, Дон, давай подсчитаем, сколько ты должен? Эллиот в отчаянии вскинул руки.
— Не знаю, но очень много, что-то около двухсот тысяч, может быть больше.
Льюссон задумался на минуту. Он был продувной малый и сразу увидел возможность хорошо заработать. Шесть фильмов Эллиота могли принести доход около 30 тысяч годовых в течение пяти лет, а по прошествии этих пяти лет все еще можно было рассчитывать на дальнейшие поступления. Он сказал, что постарается найти кого-нибудь (имея в виду себя), кто купит права и заплатит за них Эллиоту сразу сто тысяч наличными.
Эллиот, пытался поднять сумму до ста пятидесяти тысяч, и Льюссон обещал посмотреть, что сумеет сделать. Эллиот вернулся в Парадайз-Сити и стал ждать.
В конце концов Льюссон убедил его принять сто тысяч и Эллиот, загнанный в угол, согласился. Он получил наличные, но с этого момента ему больше не на что было рассчитывать.
Деньги пошли на уплату части долгов. В характере Эллиота была какая-то пагубная черта. Он просто не мог удержаться от трат. Ему следовало бы перебраться из виллы в маленькую квартирку, следовало бы избавиться от штата прислуги, которой он хорошо платил и которая ела как после голодовки. Ему не следовало заказывать новый «ролле» ценой около тридцати тысяч, пообещав заплатить потом.
Он знал, что впереди его ждет страшный крах, но как будто ничего не мог сделать, чтобы избежать его.
В глубине его сознания вертелась мысль о самоубийстве. Когда крах наконец наступит, говорил он себе, он проглотит бутылочку снотворных таблеток, и конец делу.
Если конец неизбежен, решил он, надо пользоваться жизнью, пока сияет солнце. Он снова начал принимать гостей, но его приемы не пользовались таким успехом, как раньше, потому что он и сам стал не таким. Его резкое, цинично-издевательское отношение к людям вызывало у них неприятное чувство. Никто и понятия не имел о его денежных затруднениях. Теперь все знали о протезе и о конце его карьеры в кино, но они думали, что во времена своего успеха он отложил достаточную сумму и по-прежнему оставался очень богатым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46