- с ходу уточняет Кирилл. - В благоприятный момент будет проведен всеобщий опрос с тем, чтобы народы, населяющие нашу страну, сами могли выбрать желательный для них образ жизни и верховную власть. Для управления страной на ближайшее время создан контрреволюционный - да, именно так, не боясь этого слова, - контрреволюционный комитет во главе с председателем, называющимся наместником верховной власти в России. - Почему наместником верховной власти? - В России должен быть царь, император, но к этому надо подготовить страну, народы. Пока что наместник верховной власти, который потом передаст эту власть из рук в руки... Сегодня в 12 часов председатель комитета, он же наместник верховной власти, выступит по радио с большой программной речью. - Нет, лучше бы пока без речей. Лучше в течение нескольких дней сначала показать на деле, что все изменилось, и что изменилось именно к лучшему. - Например? - Ну, например, утром встали люди, пошли в магазины, а там... Ну, как во всем остальном мире - полное разнообразие, полное изобилие. Мясо лежит разных сортов, телятина, вырезка, языки, поросята. Говядина стоит семьдесят копеек. Сливочное масло - 1.20. Водка - 65 копеек (пол-литра). Думаешь, не понравилось бы народу? Дубленки разных фасонов, осетрина, стерлядь, икра такая-этакая, вобла кулями, автомобили двадцати марок, все завалено разнообразными фруктами, свежей рыбой. Ткани и платья, трикотаж и обувь... Одним словом, все как в других современных государствах и городах. - Где же сразу взять такое изобилие, да еще чтобы дешево? - Бросить на это все финансовые резервы. Указ № 1. "О временном прекращении исследований космического пространства". Пусть американцы исследуют. Каждый космический корабль - это миллиарды и миллиарды рублей. Два-три незапущенных корабля - вот тебе и полное изобилие товаров. Закупить за границей на первое время. Пустить на первое время немецкие, французские, итальянские фирмы, пусть заваливают нас своими красивыми и модными товарами. Потом окрепнем и оттесним. Указ № 2. "О возвращении исторически сложившихся названий городам, площадям, поселкам и улицам. Нижний Новгород, Вятка, Самара, Тверь, Екатеринбург, Санкт-Петербург, Петербургский университет (а не университет имени Жданова), Марьинский театр (а не театр имени Кирова). Никаких Дзержинских, Урицких, Воровских, Луначарских, Семашек... Указ № 3... - Мы говорили, захлебываясь от восторга и перебивая друг друга - "О всеобщей свободе вероисповеданий". Открыть все церкви! Восстановить разрушающиеся построить достаточное количество новых. Открыть мечети, костелы, кирхи, всюду повесить колокола. Особым постановлением начать строительство храма Христа Спасителя. Восстановить и открыть все монастыри. Указ о новом названии государства. Название СССР упраздняется. Впредь именовать - Великое Государство Российское, в обиходном сокращении - Россия. Указ о роспуске КПСС. Роспуск колхозов и возвращение к естественному, нормальному земледельческому труду. Возобновление свободного труда для крестьян, возрождение ярмарок. Свободное передвижение всех людей как за границу, гак и обратно. Отмена прописки. Особым обращением возвратить русскую эмиграцию... Представьте себе, какое началось бы оживление, какая гора свалилась бы у людей с плеч, как повеселели бы взгляды и прояснились бы лица, как расправились бы и распрямились души! ...К этому времени мы уже достигли Москвы и ехали теперь по серой ночной промороженной улице, и два-три лозунга уже успели броситься нам в глаза: "Народ и партия едины", "Встретим ударным трудом...", "Мы придем к победе коммунистического труда". Внятно и четко, вразумительно и проникновенно вдруг Лиза сказала: - Жутко оттуда, где мы только что побывали, возвращаться опять к действительности. Не хочу! Наступила в нашей машине тишина. Я поймал себя на том, насколько точно определила Лиза и мое душевное состояние: нелепо и жутко опять возвращаться в серую, мертвенную тюремную камеру, когда только что побывал на живой земле, на живой траве, под живым небом. К тому же где-то в глубине души появился червячок сомнения: не поздно ли? Не все ли уже кончено с Россией? Была искусственно парализована, обескровлена, выедена изнутри, обглодана почти до остова. Вспомнились ужасные слова Розанова из его "Опавших листьев": "Когда она (Родина) наконец умрет и, обглоданная евреями, будет являть одни кости, - тот будет "русский", кто будет плакать около этого остова, никому не нужного и всеми покинутого". Так не мертва ли она? Не осталась ли нам скорбная доля только оплакивать ее остов по пророчеству русского писателя? А если теперь и оживить? Есть ли смысл оживлять человека на подопытном операционном столе, если у него вырезано все самое главное и важное? Оставшиеся органы все перепутаны хирургами-палачами. Не на мучения ли разбудишь его и вернешь к жизни? Ведь всюду будет болеть, когда начнет он оттаивать от анестезии?.. Кирилл Буренин оказался тверже меня. - Прекрасно то, что мы на минуту сейчас вообразили. Но само оно не придет. - Так что же? - Надо действовать. Они в свое время не сидели сложа руки. - Как действовать? Что? Нет же способа привнести наши идеи в массы. Нет. Листовки, что ли, расклеивать? - Надо создавать организацию. Группу хотя бы на первых порах. Пусть двадцать, сорок человек, но твердых, надежных, каменных. - Какая группа из двадцати человек, когда у нас в стране каждый пятый - стукач?! - Осмотрительно, осторожно. Теория малых дел. Птичка по зернышку клюет и сыта бывает. А под лежачий камень вода не потечет, нет. - Народ оболванен. Вон эти, демократы, вышли однажды на площадь... К Лобному месту. Развернули лозунг: "Руки прочь от Чехословакии". Людишки смотрят, спрашивают друг у друга: - Смотри-ка, "Руки прочь от Чехословакии!" Напал на нее, что ли, кто? Немцы, что ли, напали? Смех. Пока зеваки разбирались, кто напал на Чехословакию, подъехал автобус, и демократов забрали. - Создать группу. Создавать цепь, звено к звену. Осторожно, осмотрительно, самых верных, самых живых. Как заметил, что прощупывается пульс, так и занимайся реанимацией, искусственное дыхание, компресс на сердце, а то и укол в сердце. Смотришь, открылись глаза, появилась речь. А так мы только болтаем. Вот, например, если я дам тебе книгу... Сумеешь ты передать ее послезавтра одному из самых надежных и самых живых, на твой взгляд, людей? Это уже будет дело. Звено к звену. Продумать систему. Каждый знает двоих-троих. Есть же, не перевелись же, черт возьми, русские люди. Или думаешь, одни только мы с тобой остались? - Я думаю, что людей много даже и зрячих, вполне живых, но все разобщены и запуганы. В кружке из четырех-пяти человек ни один не будет разговаривать откровенно, разве что по пьянке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116