"В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм
Вольтера, филантропия Руссо, политически цинизм Дидрота и Рейналя; но все в
нескладном, искаженном виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале.
Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко
всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к
новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему — вот
что мы видим в Радищеве".
Общение с масонами только усугубило недостатки свойственного Радищеву
мировоззрения. "Таинственность их бесед, — сообщает Пушкин, — воспламенила его
воображение. Он написал свое "Путешествие из Петербурга в Москву" — сатирическое
воззвание к возмущению, напечатал в домашней типографии и спокойно пустил в
продажу".
Ясный ум Пушкина не мог оправдать дикую затею Радищева выпустить его
книгу "Путешествие из Петербурга в Москву" в 1790 году, во время, когда во
Франции свирепствовал революционный террор. Пушкин дает следующую оценку
поступку А. Радищева:
"...Если мысленно перенесемся мы к 1791 году, если вспомним тогдашние
политические обстоятельства, если представим себе силу нашего правительства,
наши законы, не изменившиеся со времени Петра I, их строгость, в то время еще не
смягченную двадцатипятилетним царствованием Александра, самодержца, умевшего
уважать человечество; если подумаем: какие суровые люди окружали престол
Екатерины, то преступление Радищева покажется нам действием сумасшедшего..."
И Пушкин дальше развивает свою мысль, почему он считает поступок Радищева
"действием сумасшедшего". "...Мелкий чиновник, человек без всякой власти, без
всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия,
противу Екатерины! И заметьте: заговорщик надеется на соединенные силы своих
товарищей; член тайного общества, в случае неудачи, или готовится изветом
заслужить себе помилование, или, смотря на многочисленность своих
соумышленников, полагается на безнаказанность. Но Радищев один. У него нет ни
товарищей, ни соумышленников. В случае неуспеха — а какого успеха может он
ожидать? — он один отвечает за все, он один представляется жертвой закону."
Пушкин решительно осуждает Радищева, не находя для него никакого
извинения: "...Мы никогда не почитали Радищева великим человеком, — пишет он. —
Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем не извиняемым, а
"Путешествие в Москву" весьма посредственною книгою, но со всем тем не можем не
признать преступника с духом необыкновенным; политического фанатика,
заблудшегося, конечно, но действующего с удивительным самоотвержением и с
какою-то рыцарскою совестливостью."
Положение русского крестьянства при Екатерине было конечно, весьма
тяжелым, но Радищев, по мнению Пушкина, все же слишком сгущает краски.
"Путешествие в Москву" причина его несчастья и славы, — пишет Пушкин, — есть как
мы уже сказали очень посредственное произведение, не говоря уже о варварском
слоге. Сетование на несчастное состояние народа, на насилие вельмож и прочее,
преувеличены и пошлы. Порывы чувствительности, жеманной и надутой, иногда
чрезвычайно смешны".
Пушкин отмечает, что даже самые бедные из крестьян имеют жилище. Пушкин и
считает, что несмотря на все свое бесправие, русский крестьянин имеет больше
фактических прав, чем имели их в то время крестьяне Западной Европы. Ссылаясь на
Фонвизина Пушкин пишет:
"Фонвизин, лет 15 перед тем путешествовавший по Франции, говорит, что по
чистой совести, судьба русского крестьянина показалась ему счастливее судьбы
французского крестьянина".
Как относится Пушкин к "духовному" наследству Александра Радищева. Он
очень невысокого мнения о их художественно и идейной ценности.
"Самое пространное из его сочинений есть философское рассуждение "О
человеке и его смертности и бессмертии". Умствования оного пошлы и не оживлены
слогом. Радищев хотя и вооружается противу материализма, но в нем все же виден
ученик Гельвеция. Он охотнее; излагает, нежели опровергает доводы чистого
афеизма! (т. е. атеизма)."
Радищев занял более крайнюю революционную позицию, чем большинство
русских масонов того времени. Радищев выступает открыто как убежденный противник
монархии и веры в Бога. И в приведенном нами примечании к переводу сочинения
Мабли и в "Путешествии из Петербурга в Москву", и в оде "Вольность", он всюду
резко нападает на монархию и открыто призывает к свержению монархии, убийству
коронованных тиранов.
Радищев, которого все представители интеллигенции признают своим
родоначальником, провозглашает необходимость борьбы с самодержавием.
Идеалом для Радищева является ни царь, а Кромвель, который возвел на
плаху английского короля.
"Возникает рать повсюду бранна", — восклицает Радищев в оде "Вольность":
Надежда всех вооружит
В крови мучителя венчанна
Омыть свой стыд уж всяк спешит.
Меч остр, я зрю, везде сверкает
В различных видах смерть летает
Над гордою главой царя.
Ликуйте склепанны народы
Се право мщения природы
На плаху возвело царя.
Призывы Радищева в эпоху кровавых безумств революционеров во Франции,
конечно, не могли остаться безнаказанными.
Разговаривая однажды с своим секретарем Храповицким, Екатерина сказала
ему о книге Радищева "Путешествие из Петербурга в Москву":
"Тут рассеивание французской заразы: отвращение от начальства: автор
мартинист" (см. Памятные записки А. В. Храповицкого, статс-секретаря Екатерины
Второй. Москва. 1862 г.).
Е. Р. Дашкова писала, что "Путешествие" Радищева было расценено
Екатериной II, как "набат, призывающий к революционному взрыву" (Архив князя
Воронцова. Т. XXI).
По приказу Екатерины А. Радищев был арестован, осужден к смертной казни.
Но Екатерина смягчила этот суровый приговор, ссылкой на поселение в Сибирь.
В оде Радищева "Вольность" в сжатом виде заключена вся идейная программа
будущей интеллигенции.
Русская интеллигенция приняла эти заветы к неуклонному исполнению.
Выступая в 1906 году в Гельсингфорсе, Леонид Андреев говорил:
"Падают, как капли, секунды. И с каждой секундой голова в короне все
ближе и ближе к плахе. Через день, через три дня, через неделю капнет последняя,
и, громыхая, покатится по ступеням корона и за ней голова." (47)
Ведь это же буквальное повторение призыва Радищева.
XXI. ЗАПРЕЩЕНИЕ МАСОНСТВА
I
В 1790 году Екатерина II начинает серьезно опасаться, как бы французская
мода не превратилась в "эпидемию", как она выражается в письме к принцу Лигне, и
не вызвала революцию в России.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31