Он схватил меня за локоть и шепнул на ухо:
— Торгильс, ради памяти Эдгара-егеря, попробуй сказать что-нибудь, чтобы они приняли мое предложение.
Я обратил лицо к слушателям. И дыхание у меня перехватило. Сотни две воинов смотрели на меня с любопытством, а я задыхался. Впервые в жизни довелось мне обратиться к большому собранию, а в голове царила сумятица. Я понял, что разрываюсь между двумя людьми, у коих был в великом долгу — между Трандом, долгие годы бывшим мне наставником, и Кьяртаном, поддержавшим меня в Англии, когда я отчаянно нуждался в поддержке. Мне нужно было найти срединный путь и не оскорбить ни того, ни другого.
На помощь мне пришел Один.
Я откашлялся и, поначалу запинаясь, заговорил:
— Я — Торгильс, приверженец Одина, и я всегда полагаюсь на водительство Высокого. Кьяртан — друг мне, и я знаю его как человека честного, а посему я верю в честность его предложения. Транд тоже мне друг, это он мне поведал о трусости Торкеля и прочих, бежавших из битвы с ярлом Хаконом. Но я видел, сколь высоко Торкель Длинный поднялся при дворе короля Кнута, и я знаю, вовек не стяжал бы он такой славы и такого богатства, когда бы сгинул, оставшись в битве. И я говорю вам — пусть мудрость Одина ведет вас, и примите это как знамение. Семь десятков выживших из нашего братства предстало на суд пред ярлом Хаконом, а вот вам семидесятый стих из «Речей Высокого».
Здесь я замолчал, чтобы набрать воздуху, перед тем как прочесть:
Жить, оно лучше,
чем трупом лежать —
живой наживет богатство;
в богатом доме
жаркий огонь,
а сам у порога — мертвый.
Кьяртан почуял удачу и возгласил следующий стих за меня.
Хромой — на коне,
безрукий — при стаде,
глухой же не худ и в битве,
даже незрячий
не зря прозябает —
только от трупа нет толку.
Тихий одобрительный гомон пробежал по толпе, и чей-то голос сзади крикнул:
— Забудьте о Торкеле! Может, сам Один поставил его на другую дорогу. Я за то, чтобы принять серебро Кнута.
Один за другим члены совета выступали за предложение Кнута. Только Транд ничего не сказал. Он сидел молча, и на лице его было то же отчужденное выражение, с каким он смотрел вслед уходящим кораблям, вспоминая, как я думаю, о поражении при Хьорундарфьорде.
Когда собрание начало расходиться, Кьяртан отвел меня в сторонку и поблагодарил.
— Твоя речь все решила, — сказал он. — Не будь ее, они бы не согласились сражаться на стороне Кнута. — Потом улыбнулся. — Все-таки мне, однорукому, пожалуй, не слишком по нраву мысль податься в пастухи. А вот колченогому Гисли, вернувшись в Лондон, я обязательно передам, что и ты, и Один — вы оба ему желаете подольше оставаться в седле.
— Через меня говорил Один-Всеотец, он и настроил братство, — ответил я.
Чего я не сказал Кьяртану, так это того, что за месяц, проведенный в Йомсборге, я понял: йомсвикинги с их новым уставом не слишком похожи на братство, каким знал его Транд. Новые йомсвикинги больше жаждут серебра, чем славы, и, в конце концов, они приняли бы подачку Кнута, о чем бы там ни толковал Транд. А слова Высокого я привел для того, чтобы Транд мог согласиться с их решением, оставаясь в согласье со своим чувством чести или долгом перед павшими товарищами.
ГЛАВА 11
Нас призвали отработать эти пятнадцать марок в начале сентября. Кнут двинулся на силы, противостоящие ему, и прислал гонца йомсвикингам, чтобы те присоединились к его кораблям, которые были уже на пути из Англии. Его гонец проник в нашу крепость, переодетый саксонским торговцем, поскольку враги Кнута уже стояли на пути между нами и тем, чью плату мы взяли. К западу от Йомсборга многочисленные отряды норвежцев совершали набеги на датские земли Кнута, а их союзники, свей, опустошали королевские земли по ту сторону Балтийского моря, в Сконе — вот так и получилось, что братство оказалось в опасном одиночестве. Совет собрался, чтобы рассудить, как поступить наилучшим способом. После долгих споров приняли решение послать два корабля с охотниками из самых опытных воинов, чтобы, миновав неприятеля, они присоединились к королевским войскам. Остальные же йомсвикинги, менее сотни, останутся охранять крепость против вражеских набегов.
— Останься, ты мало чему еще научился, — посоветовал мнеТранд.
Он укладывал свое имущество воина в промасленный мешок, который служил ему в походах и спальным мешком тоже. Как один из самых опытных членов братства, он был назначен вторым военачальником на одном из двух кораблей, уходящих в плавание. Моя речь в защиту Торкеля Длинного на собрании, видимо, никак не повредила нашей дружбе, хотя Транд всегда был столь немногословен, что трудно было понять, о чем он думает.
— Я уже вызвался охотником в поход, — сказал я. — Я согласился взять серебро короля Кнута, а стало быть, должен его отработать. А потом, эта воинская наука мне вовсе наскучила.
— Как хочешь, — буркнул Транд.
Он наполовину вытянул меч из ножен, проверяя, нет ли на нем ржавчины, и осторожно вложил обратно. От порчи сталь защищал жир на немытой овечьей шерсти, которой ножны выкладывают изнутри. А чтобы влага не проникла внутрь, он начал обматывать льняной тряпицей рукоять, закрывая устье ножен. Потом, оставив работу, поднял голову.
— Предупреждаю: Кнут хочет, чтобы йомсвикинги стояли в его рядах во время битвы. Этому ты обучен. Но коль скоро дело дойдет до морского боя, от всей твоей науки не будет почти никакого проку. Ни тебе «кабаньей головы», ни стены щитов. На море дерутся врукопашную и очень жестко — безжалостно и беспорядочно. А кто станет победителем, то во многом зависит от везенья.
В тот день к вечеру я отправился в оружейную выбрать снасть для похода. Покуда я ходил в новичках, калека-оружейник держался со мной пренебрежительно, мог выдать драную кольчугу и оружие, какое ни попадя. На этот же раз, зная, что я иду в дело, он был внимателен, и я вышел из оружейной в шлеме, прекрасно сидящем на голове, и в новейшей кольчужной рубахе. И с шлема по лицевой стороне свисала кольчужина для защиты шеи. Еще он снабдил меня добрым мечом с рукоятью, выложенной металлом, двумя кинжалами, полудюжиной дротов, ясеневым копьем и круглым щитом из липового дерева, а также секирой с коротким топорищем. Когда я сложил весь этот набор оружия на землю перед Трандом, он заметил:
— На твоем месте я переделал бы рукоять меча. Обмотайка эту кузнечную выделку просмоленной бечевой, чтобы рука не скользила, когда ладонь вспотеет. И еще тебе понадобится второй щит.
— Второй щит?
— У каждого должен быть второй щит. Ничего сложного, просто легкий деревянный круг. Мы их поставим вдоль борта судна — для того имеется особая выемка, — и это будет отличное зрелище. По опыту знаю, во многом ход войны зависит от внешности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Торгильс, ради памяти Эдгара-егеря, попробуй сказать что-нибудь, чтобы они приняли мое предложение.
Я обратил лицо к слушателям. И дыхание у меня перехватило. Сотни две воинов смотрели на меня с любопытством, а я задыхался. Впервые в жизни довелось мне обратиться к большому собранию, а в голове царила сумятица. Я понял, что разрываюсь между двумя людьми, у коих был в великом долгу — между Трандом, долгие годы бывшим мне наставником, и Кьяртаном, поддержавшим меня в Англии, когда я отчаянно нуждался в поддержке. Мне нужно было найти срединный путь и не оскорбить ни того, ни другого.
На помощь мне пришел Один.
Я откашлялся и, поначалу запинаясь, заговорил:
— Я — Торгильс, приверженец Одина, и я всегда полагаюсь на водительство Высокого. Кьяртан — друг мне, и я знаю его как человека честного, а посему я верю в честность его предложения. Транд тоже мне друг, это он мне поведал о трусости Торкеля и прочих, бежавших из битвы с ярлом Хаконом. Но я видел, сколь высоко Торкель Длинный поднялся при дворе короля Кнута, и я знаю, вовек не стяжал бы он такой славы и такого богатства, когда бы сгинул, оставшись в битве. И я говорю вам — пусть мудрость Одина ведет вас, и примите это как знамение. Семь десятков выживших из нашего братства предстало на суд пред ярлом Хаконом, а вот вам семидесятый стих из «Речей Высокого».
Здесь я замолчал, чтобы набрать воздуху, перед тем как прочесть:
Жить, оно лучше,
чем трупом лежать —
живой наживет богатство;
в богатом доме
жаркий огонь,
а сам у порога — мертвый.
Кьяртан почуял удачу и возгласил следующий стих за меня.
Хромой — на коне,
безрукий — при стаде,
глухой же не худ и в битве,
даже незрячий
не зря прозябает —
только от трупа нет толку.
Тихий одобрительный гомон пробежал по толпе, и чей-то голос сзади крикнул:
— Забудьте о Торкеле! Может, сам Один поставил его на другую дорогу. Я за то, чтобы принять серебро Кнута.
Один за другим члены совета выступали за предложение Кнута. Только Транд ничего не сказал. Он сидел молча, и на лице его было то же отчужденное выражение, с каким он смотрел вслед уходящим кораблям, вспоминая, как я думаю, о поражении при Хьорундарфьорде.
Когда собрание начало расходиться, Кьяртан отвел меня в сторонку и поблагодарил.
— Твоя речь все решила, — сказал он. — Не будь ее, они бы не согласились сражаться на стороне Кнута. — Потом улыбнулся. — Все-таки мне, однорукому, пожалуй, не слишком по нраву мысль податься в пастухи. А вот колченогому Гисли, вернувшись в Лондон, я обязательно передам, что и ты, и Один — вы оба ему желаете подольше оставаться в седле.
— Через меня говорил Один-Всеотец, он и настроил братство, — ответил я.
Чего я не сказал Кьяртану, так это того, что за месяц, проведенный в Йомсборге, я понял: йомсвикинги с их новым уставом не слишком похожи на братство, каким знал его Транд. Новые йомсвикинги больше жаждут серебра, чем славы, и, в конце концов, они приняли бы подачку Кнута, о чем бы там ни толковал Транд. А слова Высокого я привел для того, чтобы Транд мог согласиться с их решением, оставаясь в согласье со своим чувством чести или долгом перед павшими товарищами.
ГЛАВА 11
Нас призвали отработать эти пятнадцать марок в начале сентября. Кнут двинулся на силы, противостоящие ему, и прислал гонца йомсвикингам, чтобы те присоединились к его кораблям, которые были уже на пути из Англии. Его гонец проник в нашу крепость, переодетый саксонским торговцем, поскольку враги Кнута уже стояли на пути между нами и тем, чью плату мы взяли. К западу от Йомсборга многочисленные отряды норвежцев совершали набеги на датские земли Кнута, а их союзники, свей, опустошали королевские земли по ту сторону Балтийского моря, в Сконе — вот так и получилось, что братство оказалось в опасном одиночестве. Совет собрался, чтобы рассудить, как поступить наилучшим способом. После долгих споров приняли решение послать два корабля с охотниками из самых опытных воинов, чтобы, миновав неприятеля, они присоединились к королевским войскам. Остальные же йомсвикинги, менее сотни, останутся охранять крепость против вражеских набегов.
— Останься, ты мало чему еще научился, — посоветовал мнеТранд.
Он укладывал свое имущество воина в промасленный мешок, который служил ему в походах и спальным мешком тоже. Как один из самых опытных членов братства, он был назначен вторым военачальником на одном из двух кораблей, уходящих в плавание. Моя речь в защиту Торкеля Длинного на собрании, видимо, никак не повредила нашей дружбе, хотя Транд всегда был столь немногословен, что трудно было понять, о чем он думает.
— Я уже вызвался охотником в поход, — сказал я. — Я согласился взять серебро короля Кнута, а стало быть, должен его отработать. А потом, эта воинская наука мне вовсе наскучила.
— Как хочешь, — буркнул Транд.
Он наполовину вытянул меч из ножен, проверяя, нет ли на нем ржавчины, и осторожно вложил обратно. От порчи сталь защищал жир на немытой овечьей шерсти, которой ножны выкладывают изнутри. А чтобы влага не проникла внутрь, он начал обматывать льняной тряпицей рукоять, закрывая устье ножен. Потом, оставив работу, поднял голову.
— Предупреждаю: Кнут хочет, чтобы йомсвикинги стояли в его рядах во время битвы. Этому ты обучен. Но коль скоро дело дойдет до морского боя, от всей твоей науки не будет почти никакого проку. Ни тебе «кабаньей головы», ни стены щитов. На море дерутся врукопашную и очень жестко — безжалостно и беспорядочно. А кто станет победителем, то во многом зависит от везенья.
В тот день к вечеру я отправился в оружейную выбрать снасть для похода. Покуда я ходил в новичках, калека-оружейник держался со мной пренебрежительно, мог выдать драную кольчугу и оружие, какое ни попадя. На этот же раз, зная, что я иду в дело, он был внимателен, и я вышел из оружейной в шлеме, прекрасно сидящем на голове, и в новейшей кольчужной рубахе. И с шлема по лицевой стороне свисала кольчужина для защиты шеи. Еще он снабдил меня добрым мечом с рукоятью, выложенной металлом, двумя кинжалами, полудюжиной дротов, ясеневым копьем и круглым щитом из липового дерева, а также секирой с коротким топорищем. Когда я сложил весь этот набор оружия на землю перед Трандом, он заметил:
— На твоем месте я переделал бы рукоять меча. Обмотайка эту кузнечную выделку просмоленной бечевой, чтобы рука не скользила, когда ладонь вспотеет. И еще тебе понадобится второй щит.
— Второй щит?
— У каждого должен быть второй щит. Ничего сложного, просто легкий деревянный круг. Мы их поставим вдоль борта судна — для того имеется особая выемка, — и это будет отличное зрелище. По опыту знаю, во многом ход войны зависит от внешности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99