Три года назад, когда Борис Федорович возглавил компанию, «Нюда-нефть» платила не более миллиона долларов налогов в год. Сейчас в бюджет отчисляется свыше полутора миллионов долларов в квартал..."
II
Первую банку «Туборга» Лозовский приговорил в том относительном комфорте, который только возможен в промежуточном порту в нелетную погоду: было где сидеть, было что пить и было чем заняться. Вторую банку прикончил наспех и без всякого удовольствия в углу зала ожидания, так как кресло пришлось уступить женщине с ребенком, пассажирке омского рейса. Из трех условий комфорта осталось только одно — очерк Степанова.
Давай, Коля. Теперь можно еще немного о Кольцове и выходи на финал.
"Я продолжаю разговор с президентом ОАО «Союз»
Геннадием Сергеевичем Кольцовым в его тюменском особняке.
— По данным журнала «Эксперт» вы являетесь одним из ста самых богатых людей России. Как чувствует себя сегодня богатый человек в России?
— Не понимаю вопроса, — отвечает Кольцов.
— Вы думаете о деньгах?
— Постоянно.
— Вы хотите сказать, что вам не хватает денег?
— Постоянно.
— А теперь я не понимаю вас.
— Мы говорим о разных деньгах. Сейчас мне нужно четыреста тридцать миллионов долларов. Тридцать миллионов я наскребу, а четыреста придется где-то искать. Мы купили контрольный пакет акций очень крупного нефтерерабатывающего завода. Эти деньги нужно вложить в его реконструкцию. Таким образом будет реализована очень важная часть нашей программы.
— Где же вы возьмете четыреста миллионов долларов?
— Придется продать «Нюду-нефть».
— Но это же ваша лучшая компания. Лучшая компания Тюмени!
— А что делать? Не хотелось бы, но чем-то приходится поступаться. В бизнесе всегда нужно иметь возможность маневра... "
«Николай Степанович, этот разговор вычеркните. Не следует раньше времени раскрывать наши планы. Мы обнародуем свою программу — но в свое время».
" — Можно ли сказать, что ваша программа — возрождение Самотлора?
— Нет. Моя программа — возрождение России.
— Вы верите в ее реальность?
— Наш капитал — не деньги. Наш капитал — люди. И молодые талантливые менеджеры. И генералы «нефтянки» — такие как Борис Федорович Христич. С ними реально осуществление любых планов..."
— Внимание, прослушайте объявление. Совершил посадку самолет Ил-86, следующий по маршруту Хабаровск — Москва.
Вылеты самолетов в Москву и Санкт-Петербург задерживаются ориентировочно на два часа по метеусловиям аэропортов прибытия...
Тюменский, красноярский и омский рейсы аэровокзал Казани, хоть и с натугой, вместил. Триста пассажиров хабаровского рейса — это был уже перебор. Аэровокзал превратился в битком набитый троллейбус в час пик с той лишь разницей, что он никуда не ехал, и никто не знал, сколько придется ждать. Весь северо-запад затянул циклон, открыты были только Украина и юг.
Лозовский протиснулся к телефонным будкам, чтобы позвонить домой и предупредить, что задерживается, но не тут-то было: к автоматам не подступиться, к тому же почтовое отделение, где продавали карточки, закрылось по причине окончания рабочего дня. Обладатели мобильников звонили, отвернувшись от всех, будто ели украдкой, и тут же прятали трубки. Было ясно, что не дадут позвонить даже за деньги, потому что аккумуляторы на исходе, а сколько раз еще придется звонить — неизвестно.
В Казани Лозовскому приходилось бывать, он помнил, что аэропорт не очень далеко от города, а там наверняка открыт переговорный пункт. За час с небольшим вполне можно обернуться. Лозовский выбрался из зала ожидания и направился к стоянке такси.
Машин было полно, но Лозовский, поколебавшись, отказался от своего намерения. Вдруг откроют Москву, потом сразу закроют и кукуй здесь до морковкина заговенья. Однажды такое с ним уже было — зимой в Норильске. За полтора часа езды на электричке от города до аэропорта «Алыкель» он истомился от жажды после многочисленных посошков на дорожку и первым делом рванул в буфет. Пока стоял в очереди, а потом оглушал бутыль фанты, его рейс выпихнули, порт закрылся, и он просидел в Алыкели восемнадцать часов. И все восемнадцать часов костерил себя всеми словами, какие знал, и даже изобрел новое слово «размудяй».
Ночь была ясная, морозная, звездная. У входа в аэровокзал топтались, скрипя снегом, и мрачно курили пассажиры, вышибленные непогодой из привычного течения жизни, звонили по мобильным телефонам раздраженными, скрипучими, как снег, голосами. Один, довольно молодой, упакованный в лисью доху, красный мохеровый шарф и норковую шапку, звонил каждые три минуты, потом закуривал, держа сигарету как бы в горсти, смотрел на часы, бросал недокуренную сигарету и снова доставал мобильник. По золотому перстню с печаткой на короткопалой руке и мелькавшим в его текстах «козлам вонючим» Лозовский понял, что с этим крутым мэном можно договориться. Только действовать нужно наверняка.
Дождавшись очередной паузы, он положил руку ему на плечо и доверительно сказал:
— Братан, спорю на тридцать баксов, что у тебя есть мобила.
— Допустим, — недружелюбно сказал братан.
— Спорю на тридцать баксов, что ты не дашь мне позвонить.
— За базар отвечаешь?
— Без проблем.
— Забито. Звони.
Лозовский набрал свой домашний номер — занято.
Домашний Тюрина — длинные гудки. Снова домашний — занято.
Все ясно, кто-то из ребят сидит в Интернете. У старшего сессия, ответственная — третий курс. Лозовский предупредил:
«Отчислят — загремишь в армию. Отмазывать я тебя не буду, учти». Он постарался быть убедительным, хотя в глубине души знал, что будет отмазывать, задействует все свои связи. Если не совсем от армии, то по крайней мере от службы в Чечне. Это вполне согласовывалось с его убеждением: если государство не может защитить гражданина, то гражданин имеет право всеми доступными средствами защищаться сам. В том числе и от самого государства.
Так что старшему не до развлечений. А у младшего зимние каникулы, счастливое время — десятый класс. Вот он и сидит в сети. Путешествует по порносайтам, засранец. Лозовский обругал сына, хотя обругать следовало себя. В доме была выделенная линия, давно нужно было подключиться. Но у Лозовского все руки не доходили оформить договор. Вот теперь и слушай всю ночь короткие гудки, размудяй.
Но все-таки повезло — ответил мобильник Тюрина.
— Привет, Петрович, — обрадовался Лозовский. — Сделай одолжение: дозвонись моим. Скажи, что задержусь. Может, до утра. Я сижу в Казани.
— Знаю.
— Откуда?
— Я в Шереметьеве. Передо мной справочное табло.
— Что ты там делаешь? — удивился Лозовский.
— Жду тебя.
— Зачем?
— Соскучился.
— Понял. Есть новости?
— Есть. Мы были правы, за всем этим стоит Кольцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
II
Первую банку «Туборга» Лозовский приговорил в том относительном комфорте, который только возможен в промежуточном порту в нелетную погоду: было где сидеть, было что пить и было чем заняться. Вторую банку прикончил наспех и без всякого удовольствия в углу зала ожидания, так как кресло пришлось уступить женщине с ребенком, пассажирке омского рейса. Из трех условий комфорта осталось только одно — очерк Степанова.
Давай, Коля. Теперь можно еще немного о Кольцове и выходи на финал.
"Я продолжаю разговор с президентом ОАО «Союз»
Геннадием Сергеевичем Кольцовым в его тюменском особняке.
— По данным журнала «Эксперт» вы являетесь одним из ста самых богатых людей России. Как чувствует себя сегодня богатый человек в России?
— Не понимаю вопроса, — отвечает Кольцов.
— Вы думаете о деньгах?
— Постоянно.
— Вы хотите сказать, что вам не хватает денег?
— Постоянно.
— А теперь я не понимаю вас.
— Мы говорим о разных деньгах. Сейчас мне нужно четыреста тридцать миллионов долларов. Тридцать миллионов я наскребу, а четыреста придется где-то искать. Мы купили контрольный пакет акций очень крупного нефтерерабатывающего завода. Эти деньги нужно вложить в его реконструкцию. Таким образом будет реализована очень важная часть нашей программы.
— Где же вы возьмете четыреста миллионов долларов?
— Придется продать «Нюду-нефть».
— Но это же ваша лучшая компания. Лучшая компания Тюмени!
— А что делать? Не хотелось бы, но чем-то приходится поступаться. В бизнесе всегда нужно иметь возможность маневра... "
«Николай Степанович, этот разговор вычеркните. Не следует раньше времени раскрывать наши планы. Мы обнародуем свою программу — но в свое время».
" — Можно ли сказать, что ваша программа — возрождение Самотлора?
— Нет. Моя программа — возрождение России.
— Вы верите в ее реальность?
— Наш капитал — не деньги. Наш капитал — люди. И молодые талантливые менеджеры. И генералы «нефтянки» — такие как Борис Федорович Христич. С ними реально осуществление любых планов..."
— Внимание, прослушайте объявление. Совершил посадку самолет Ил-86, следующий по маршруту Хабаровск — Москва.
Вылеты самолетов в Москву и Санкт-Петербург задерживаются ориентировочно на два часа по метеусловиям аэропортов прибытия...
Тюменский, красноярский и омский рейсы аэровокзал Казани, хоть и с натугой, вместил. Триста пассажиров хабаровского рейса — это был уже перебор. Аэровокзал превратился в битком набитый троллейбус в час пик с той лишь разницей, что он никуда не ехал, и никто не знал, сколько придется ждать. Весь северо-запад затянул циклон, открыты были только Украина и юг.
Лозовский протиснулся к телефонным будкам, чтобы позвонить домой и предупредить, что задерживается, но не тут-то было: к автоматам не подступиться, к тому же почтовое отделение, где продавали карточки, закрылось по причине окончания рабочего дня. Обладатели мобильников звонили, отвернувшись от всех, будто ели украдкой, и тут же прятали трубки. Было ясно, что не дадут позвонить даже за деньги, потому что аккумуляторы на исходе, а сколько раз еще придется звонить — неизвестно.
В Казани Лозовскому приходилось бывать, он помнил, что аэропорт не очень далеко от города, а там наверняка открыт переговорный пункт. За час с небольшим вполне можно обернуться. Лозовский выбрался из зала ожидания и направился к стоянке такси.
Машин было полно, но Лозовский, поколебавшись, отказался от своего намерения. Вдруг откроют Москву, потом сразу закроют и кукуй здесь до морковкина заговенья. Однажды такое с ним уже было — зимой в Норильске. За полтора часа езды на электричке от города до аэропорта «Алыкель» он истомился от жажды после многочисленных посошков на дорожку и первым делом рванул в буфет. Пока стоял в очереди, а потом оглушал бутыль фанты, его рейс выпихнули, порт закрылся, и он просидел в Алыкели восемнадцать часов. И все восемнадцать часов костерил себя всеми словами, какие знал, и даже изобрел новое слово «размудяй».
Ночь была ясная, морозная, звездная. У входа в аэровокзал топтались, скрипя снегом, и мрачно курили пассажиры, вышибленные непогодой из привычного течения жизни, звонили по мобильным телефонам раздраженными, скрипучими, как снег, голосами. Один, довольно молодой, упакованный в лисью доху, красный мохеровый шарф и норковую шапку, звонил каждые три минуты, потом закуривал, держа сигарету как бы в горсти, смотрел на часы, бросал недокуренную сигарету и снова доставал мобильник. По золотому перстню с печаткой на короткопалой руке и мелькавшим в его текстах «козлам вонючим» Лозовский понял, что с этим крутым мэном можно договориться. Только действовать нужно наверняка.
Дождавшись очередной паузы, он положил руку ему на плечо и доверительно сказал:
— Братан, спорю на тридцать баксов, что у тебя есть мобила.
— Допустим, — недружелюбно сказал братан.
— Спорю на тридцать баксов, что ты не дашь мне позвонить.
— За базар отвечаешь?
— Без проблем.
— Забито. Звони.
Лозовский набрал свой домашний номер — занято.
Домашний Тюрина — длинные гудки. Снова домашний — занято.
Все ясно, кто-то из ребят сидит в Интернете. У старшего сессия, ответственная — третий курс. Лозовский предупредил:
«Отчислят — загремишь в армию. Отмазывать я тебя не буду, учти». Он постарался быть убедительным, хотя в глубине души знал, что будет отмазывать, задействует все свои связи. Если не совсем от армии, то по крайней мере от службы в Чечне. Это вполне согласовывалось с его убеждением: если государство не может защитить гражданина, то гражданин имеет право всеми доступными средствами защищаться сам. В том числе и от самого государства.
Так что старшему не до развлечений. А у младшего зимние каникулы, счастливое время — десятый класс. Вот он и сидит в сети. Путешествует по порносайтам, засранец. Лозовский обругал сына, хотя обругать следовало себя. В доме была выделенная линия, давно нужно было подключиться. Но у Лозовского все руки не доходили оформить договор. Вот теперь и слушай всю ночь короткие гудки, размудяй.
Но все-таки повезло — ответил мобильник Тюрина.
— Привет, Петрович, — обрадовался Лозовский. — Сделай одолжение: дозвонись моим. Скажи, что задержусь. Может, до утра. Я сижу в Казани.
— Знаю.
— Откуда?
— Я в Шереметьеве. Передо мной справочное табло.
— Что ты там делаешь? — удивился Лозовский.
— Жду тебя.
— Зачем?
— Соскучился.
— Понял. Есть новости?
— Есть. Мы были правы, за всем этим стоит Кольцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100