«Верно, какой-нибудь зверек, которого я потревожил раньше времени», — решил капитан.
Вдруг у него мелькнула мысль, что появление в этих местах приличного европейца, хотя бы даже и в поношенном платье, без провожатых, без слуг, должно было показаться странным и подозрительным, и, одумавшись, он позвал одного из своих негров и приказал ему сопровождать себя.
Едва он успел скрыться из виду, как кусты, соседние с теми, которые он так тщательно обыскивал, неслышно раздвинулись, и в них появилась размалеванная физиономия туземца в военном уборе; невыразимое злорадство отражалось на этом лице, и что-то кровожадно-жестокое светилось в его глазах, так что даже и самый смелый человек мог бы устрашиться при виде его. Трижды он пропел, как молодой жаворонок, пробуждающийся на рассвете, и почти в тот же момент по этому условному знаку другой туземец, не кто иной, как Коанук, показался из того самого куста, который только что обыскивал капитан. Ему удалось укрыться только благодаря довольно глубокой яме, совершенно скрытой кустами, куда он залез.
Счастье, что поиски Джонатана Спайерса не увенчались успехом, так как Коанук уже приготовился всадить в него нож, а Виллиго не задумываясь пустил бы в него свой бумеранг.
Переглянувшись с Виллиго, так как туземец, пропевший жаворонком, был не кто иной, оба нагарнука поползли беззвучно к тому месту, где находился «Лебедь». Чтобы не быть замеченными, они ползли обходом; вдруг по знаку Виллиго оба вскочили разом на ноги, как два тигра, готовые броситься на добычу; бумеранги их высоко пролетели в воздухе, и оба оставшиеся на «Лебеде» человека с раздробленными черепами упали на край открытого верхнего люка.
С криком торжествующей радости оба туземца бросились к диковинному судну, спугнув целую стаю диких лебедей.
IX

Рассуждения графа д'Антрэга. — Приготовления к празднику. — Статуя Дика. — Честолюбивые замыслы Джонатана Спайерса. — Виллиго и Коанук на страже.
Проведя целую ночь в упорном размышлении о причинах всего случившегося на озере, Оливье пришел к убеждению, что в данном случае они имели дело с подводной лодкой, пользующейся электричеством. Блуждающий и ныряющий огонь, горящий даже под водой, был, несомненно, электрическим фонарем. Точно так же почти беззвучную гибель «Феодоровны» можно было приписать только электричеству. И все эти предположения как нельзя более согласовались с тем, что писал барон де Функаль.
Таким образом, в общих чертах Оливье был прав в своих предположениях; теперь оставалось только решить важный вопрос, следовало ли все это приписать враждебным действиям его заклятого врага, «человека в маске». «Без сомнения, да!» — решил молодой граф, хотя вместе с тем сознавал, что вокруг его предположений группируется целый ряд всяких более или менее серьезных невероятностей, которых он не умел рассеять, хотя бы начиная с того, какими судьбами могла попасть в озеро Эйрео подводная лодка, подвоз и доставка которой даже в разобранном виде не могли пройти незамеченными. Затем, не менее необъяснимым явилось еще и то обстоятельство, что этот представитель Невидимых, или «человек в маске», выказывавший себя всегда чрезвычайно ловким и осторожным, имевший обыкновение наносить решительный удар именно в тот момент, когда этого всего менее ожидали, на этот раз точно умышленно вздумал похвастать своими средствами истребления прежде, чем покончить с ненавистным врагом. Без сомнения, вся эта комедия, разыгранная накануне с Ле Гюэном, имела свою цель: его хотели выманить на озеро, привлечь любопытством. Но затем, почему же этот ловкий, жестокий человек не затопил вслед за «Феодоровной» и «Марию», как того ожидали все бывшие в эту ночь на озере? Ведь таким образом борьба была бы разом окончена и вместе с тем это было бы прекрасное отомщение за обвал в Рэд-Моунтэне?
Как мог этот ловкий человек не подумать о том, что после последнего эксперимента ему невозможно будет вторично выманить графа на озеро и что ему теперь придется подстерегать и преследовать его на суше, что будет несравненно труднее благодаря его многочисленным друзьям, искренне расположенным к нему туземцам, нагарнукам, многочисленным приисковым рабочим и хорошо защищенному и прекрасно охраняемому жилищу. Все это вместе взятое, несомненно, сильно осложняло и без того нелегкую задачу «человека в маске», которому, так сказать, приходилось теперь начинать борьбу снова и при менее благоприятных для него условиях, чем в первый раз.
Никакого объяснения всему этому Оливье не мог подыскать; одну минуту у него мелькнула даже мысль, уж не шайка ли смелых пиратов явилась сюда с целью разграбить прииск. Но такое предположение страдало не меньшею невероятностью, а письмо Люса прямо предостерегало против возобновления враждебных действий со стороны Невидимых и даже указывало на электричество как на средство борьбы.
Ранним утром в комнату графа вошел канадец, взволнованный последними донесениями туземцев, которые пришли сказать ему, что под утро, перед рассветом, они видели большой черный продолговатый предмет, всплывший на поверхность озера и направившийся к верхней части озера.
Дик чистосердечно заявил, что, хотя он и не отрекается от своей веры в сверхъестественное, тем не менее и ему кажется, что разрезать целое судно пополам и затопить его в несколько секунд, пожалуй, все-таки не под силу привидению.
После этого друзья приступили к разработке плана защиты на следующие дни.
— Признаюсь, дорогой Дик, я бы лучше хотел составлять план нападения, а не защиты! Мне хотелось бы поскорее покончить со всей этой историей: меня положительно выводит из себя мысль, что самый непримиримый враг мой здесь, под водами нашего озера и я ничего не могу предпринять, чтобы уничтожить его!
— Но каким образом очутились они здесь, эти Невидимые? — заметил Дик.
— Этого я не знаю, — сказал Оливье, — во всяком случае, надо им отдать справедливость: они сумели это сделать, не быв никем замеченными. Ах, если бы только Джильпинг был здесь: он такой высокообразованный, можно сказать, ученый человек, при всех своих чисто британских недостатках, что с ним вместе мы могли бы придумать что-нибудь дельное и выступить, вооружившись, наукой против их науки.
— Что же нам мешает сходить за Джильпингом и привезти его сюда?
— Я уже подумывал об этом! — признался молодой граф.
— Вооружим наших приисковых рабочих, захватим с собой человек 50 нагарнуков, и нготаки волей-неволей принуждены будут отпустить его с нами.
— Ну, а если ваш англичанин задался мыслью обратить в христианство нготаков, так он, пожалуй, сам не пожелает идти с нами.
— Не думаю, — возразил Оливье, — коллекции его почти закончены, как он сам пишет, и, вероятно, ему уже надоело разыгрывать кобунга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163