Барсак смотрит на меня, покачивает головой сверху вниз и отвечает мне жестом, который не обозначает ровно ничего. Это всё, что мне удаётся из него вытянуть. Видно, что он привык давать интервью.
7 февраля. Есть новости. Ночь была очень беспокойной. Мы не могли отправиться в обычный час и сделали только один переход — вечерний.
Изложим факты: из них видно, что и рассеянность иногда бывает полезна. Вчера было решено бдительно следить за Морилире. Не посвящая людей конвоя в наши страхи, мы решили бодрствовать поочерёдно. Так как нас шестеро, включая мадемуазель Морна, которая хочет, чтобы её считали за мужчину, это несложное дело.
Сообразуясь с такой программой, ночь с девяти часов вечера до пяти утра разделили на шесть одинаковых вахт и бросили жребий. Выпал такой порядок: мадемуазель Морна, Барсак, капитан Марсеней, я, Сен-Берен и Понсен. Это приговор судьбы.
В час ночи я замещаю капитана Марсенея. Он мне говорит, что все хорошо, и показывает на Морилире, который спит недалеко от нас, завернувшись в свой дороке. Полная луна позволяет различить чёрное лицо плута и его белую одежду.
Вахта началась спокойно. Но около половины второго мне кажется, что я слышу то же гуденье, которое нас так озадачило в первый вечер после Канкана. Шум как будто доносится с востока, но такой отдалённый, что я до сих пор не уверен, действительно ли я его слышал.
В четверть третьего я передаю пост Сен-Берену и ложусь спать. Я не могу уснуть. Быть может, отсутствие привычки, но прерванный сон не возобновляется. После получаса бесполезных попыток я встаю с намерением закончить ночь на свежем воздухе. В этот момент я слышу снова — и так слабо, что можно думать о новом обмане слуха, — тот же гудящий звук. Я бросаюсь наружу, настораживаю уши…
Ничего, или, по меньшей мере, очень мало!.. Это — как дуновение, которое убывает, убывает и нечувствительно замирает на востоке. Я так и остаюсь в сомнении.
Я решаю найти Сен-Берена, который должен нести вахту.
Сюрприз! Впрочем, какой это сюрприз? Сен-Берена нет на посту. Бьюсь об заклад, что неисправимый субъект забыл о своих обязанностях и занимается каким-нибудь другим делом. Лишь бы только этим не воспользовался Морилире, чтобы уйти, не простившись. Я удостоверяюсь, что Морилире не убежал, а блаженно спит, распластавшись на земле. Я вижу его чёрное лицо и белый дороке.
Успокоившись, я иду на поиски Сен-Берена, чтобы отчитать его за недисциплинированность. Я знаю, где его искать, так как заметил речку невдалеке от лагеря. Я иду прямо туда и, как и предполагал, замечаю тень среди потока. Но как он может находиться на таком расстоянии от берега? Видно, он умеет ходить по воде?
Как я узнал сегодня утром, Сен-Берен просто-напросто соорудил из трех кусков дерева плот, достаточный, чтобы выдержать его вес, потом с помощью длинной ветки вместо шеста оттолкнулся на несколько метров от берега. Там он стал на якорь, спустив большой камень на верёвке из волокон пальмовых листьев. И на всю эту работу у него ушло не более получаса. Он очень изобретателен.
Но в данное время не это меня занимает. Я приближаюсь к берегу и зову приглушённым голосом:
— Сен-Берен!
— Здесь! — отвечает мне тень с воды.
— Что вы здесь делаете, Сен-Берен?
Я слышу лёгонький смешок, потом тень отвечает:
— Я браконьерствую, мой дорогой!
Мне кажется, я грежу. Браконьерствовать? В Судане? Я не знал, что рыбная ловля подчинена здесь каким-нибудь правилам. Я повторяю:
— Вы браконьерствуете? Что вы мне тут поёте?
— Без сомнения, — отвечает Сен-Берен, — так как я ловлю ночью на рыболовную сеть. Это абсолютно запрещено!
Эта мысль его очень забавляет. Животное! Он ещё смеётся надо мной.
— А Морилире? — спрашиваю я, рассердившись.
Среди ночи раздаётся ужасное проклятие, которое моё перо отказывается передать, потом тень приходит в движение, и Сен-Берен, мокрый до колен, прыгает на берег. Теперь он обезумел от беспокойства, но несколько поздно.
— Морилире? — повторяет он задыхающимся голосом.
— Да, Морилире, — говорю я ему. — Что вы сделали, несчастный?
Новое проклятие, и Сен-Берен спешит на свой пост, которого не должен был покидать.
К счастью, Морилире все ещё спит. Я могу даже утверждать, что он не сделал ни одного движения с тех пор, как меня разбудил капитан Марсеней. Это замечает и Сен-Берен.
— Вы меня напугали! — вздыхает он.
В этот момент мы слышим сильный шум со стороны реки. Можно поклясться, что кто-то тонет.
Мы бежим к берегу и в самом деле различаем вблизи импровизированного плота что-то чёрное, барахтающееся в реке.
— Это негр, — говорит Сен-Берен.
Он поднимается на плот, освобождает негра и втаскивает его на берег, объясняя мне:
— Он запутался в сети, которую я позабыл. (Конечно, мой славный Сен-Берен!). Но какого черта он тут делает?
Мы наклоняемся над беднягой, и с наших губ срывается крик:
— Морилире!
Это в самом деле Морилире, совершенно голый, мокрый с головы до пят, наполовину захлебнувшийся. Ясно, что проводник покинул лагерь, переплыл речку, сделал прогулку в поле и по возвращении попал в сеть, по воле провидения забытую Сен-Береном. Без его драгоценной рассеянности путешествие предателя, быть может, навсегда осталось бы нам неизвестным. Но внезапно мне приходит такая мысль; а другой Морилире, который так спокойно спит при лунном свете?
Я бегу к этому соне, я его трясу. Недурно! Я должен был об этом подумать: дороке пуст и остаётся у меня в руке. А чёрное лицо — кусок дерева, подложенный под каску с пером, которой бывший стрелок украшает свои натуральные прелести.
На этот раз негодяй пойман на месте преступления. Нужно, чтобы он сознался. Я возвращаюсь к Сен-Берену и его пленнику. Этот последний, кажется, приходит в себя.
Я говорю кажется, так как он внезапно вскакивает и бросается к реке с очевидным намерением принять новую ванну.
Но Морилире плохо рассчитал: рука Сен-Берена опускается «а запястье беглеца.
Чистосердечно говоря, Сен-Берен не так красив, как Аполлон Бельведерский, но он силён, как Геркулес. У него ужасная хватка, если судить по судорогам и гримасам пленника. Менее чем в минуту Морилире побеждён, падает наколени и просит пощады.
В то же самое время из его руки что-то падает. Я наклоняюсь и поднимаю. К несчастью, мы слишком мало остерегаемся. Морилире делает отчаянное усилие, бросается на меня, свободной рукой выхватывает вещь, и она исчезает у него во рту.
У Сен-Берена вырывается третье проклятие. Я прыгаю к горлу пленника, которое мой компаньон сжимает другой рукой. Морилире, полузадушенный, должен возвратить похищенное, но, увы, он возвращает только половину: своими стальными зубами он перекусил подозрительный предмет, половина исчезла в глубине его желудка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91