Надеюсь, они извинят эту некорректность дону Мануэлю де Гойашу, их покорному слуге.
В самом деле, и под своими лохмотьями благородный бедняк не терял величественного вида. Он произнес свою тираду полувысокомерным-полуфамильярным тоном, в общем – превосходно. Однако вежливость не помешала его глазам жадно забегать. Гипнотизированные соблазнительной сервировкой, они переносились к паштетам и окорокам, мимоходом лаская соблазнительные фляжки, и очень красноречиво выражали жалобу голодного желудка.
Алисе стало жалко несчастного хозяина. Она пригласила сеньора дона Мануэля де Гойагпа принять участие в завтраке.
– Благодарю, сеньора, с удовольствием принимаю, – ответил он, не заставляя себя больше просить. – И не думайте, пожалуйста, что вы завтракаете в дурном обществе. Под немного потертым внешним видом кроется моргадо (сеньор), как нас здесь называют, и вы видите перед собой одного из самых богатых землевладельцев Мадейры.
Перед нерешительным взглядом туристов дон Мануэль рассмеялся.
– А! – воскликнул он. – Вы, несомненно, спрашиваете себя, каковы другие. Что ж! Их одежда имеет еще больше дыр, чем моя, а их дома – меньше камней, чем моя кинта, – вот и все. Ничего нет проще, как видите.
Глаза моргадо сверкали. Очевидно, предмет был близок сердцу его.
– Нет ничего нет проще благодаря глупым законам, управляющим этим краем. Наша земля, которую мы, однако, не можем сами обрабатывать, сдана нашими отцами в аренду, по здешнему обычаю, на очень долгие сроки. Аренда становится собственностью фермера. Он ее уступает, продает, завещает своим детям и лишь платит владельцу половину своих доходов. Кроме того, он может возводить стены, строить дома, делать всякие сооружения, какие только ему заблагорассудится на сданном ему внаем участке, и хозяин по истечении аренды для вступления во владение своим имуществом должен выкупить все это по номинальной стоимости. Кто же из нас в состоянии это сделать? Собственники в принципе, мы в действительности лишены своего имущества, особенно после того, как вторжение филоксеры позволило нашим арендаторам отказаться от всяких обязательств под предлогом, что доходы их ничтожны. Вот уже двадцать лет, как это продолжается, и вы видите результаты. Я имею от своих предков столько земли, что можно было бы на ней построить город, и не могу даже починить этого дома!
Лицо моргадо омрачилось. Машинально протянул он свой стакан, который соседи поспешили наполнить. Это утешение, несомненно, приходилось ему по вкусу, потому что он частенько прибегал к нему. Он уже почти не говорил. Он ел на пятнадцать дней и пил на целый месяц. Постепенно взгляд его смягчился, глаза стали мутными, потом нежными. Скоро они совсем закрылись, и моргадо, мягко склонившись на землю, блаженно заснул.
Путешественники не хотели будить его, чтобы проститься.
– Далеко приходится искать разрешения социального вопроса, – сказал Рожер перед уходом. – Вот оно, ей-Богу! При таком законе крестьяне не замедлят сделаться господами!
– А господа – крестьянами, – меланхолично заметил Робер. – Их черед теперь поднять возмущение.
Рожер не нашел что ответить на этот грустный аргумент, и маленькая группа молча продолжала путь.
Подкрепившись, отдохнув, носильщики продвигались быстрым шагом. Впрочем, теперь спускались. Меньше чем за полчаса узкая и прихотливая тропинка привела экскурсантов на маленькую естественную платформу, составляющую вершину Кабо-Жиран.
С этой узкой возвышенности они видели южную сторону острова. Напротив них Порто-Санто, без единого дерева, выступал своим резким профилем. На западе – местечко Кальета с высокими и туманными горами на заднем плане, на востоке – Камора-де Ла-бош, Фуншал и мыс Сан-Лоренсо.
Но число километров, которое оставалось еще пройти до захода солнца, не позволяло долгого созерцания. Поэтому поспешно тронулись, и по дороге носильщики пошли живее.
Этот способ путешествия, будучи спокойным, менее всего удобен для разговора. Изолированные одни от других, не будучи в состоянии обмениваться впечатлениями, туристы лениво давали себя укачивать, смотря на движение чудесного пейзажа.
Дорога то поднималась, то спускалась, но с каждой новой долиной средняя высота увеличивалась, а растительность менялась. Мало-помалу тропические породы уступили место деревьям умеренных краев. Дубы, кедры, клены заменили пальмы, папоротники, кактусы.
На спусках или подъемах неутомимые носильщики шли тем же гибким и длинным шагом. Спускаясь в глубину долины, они поднимались затем на хребет, чтобы опять опускаться и снова подниматься, не уставая. Тринадцать раз уже проделали они это, когда в заходящем солнце показалось местечко Магдалена.
Четверть часа спустя гамаки остановились перед довольно приличной с виду гостиницей среди сборища оборванных ребятишек, громко гомонивших, прося милостыню.
Чтобы прогнать их, Робер и Рожер тщетно распределяли им легкие шлепки. Сондерс, однако, нашел действительно практичное средство. Достав в жилетном кармане горсть медяков и аккуратно подсчитав их, он швырнул их вразброс. Жадная толпа тотчас же кинулась на добычу, а Сондерс, вынув из кармана записную книжку, тщательно занес в нее свой расход. Потом, сунув ее обратно, обратился к Роберу, которого этот маневр заинтриговал.
– Можете заявить господину Томпсону, что я аккуратно веду свой счет, – сказал он тоном, в котором слышался скрежет зубовный.
На другой день с зарей отправились в путь. Переход был длинный, утомительный, особенно от Магдалены до Сан-Винсента, где предстоял ночлег.
Сначала, на расстоянии двух километров, следовали по дороге, пройденной накануне; затем носильщики, свернув влево, стали взбираться по козьей тропинке, змеившейся в глубине узкой и мрачной долины.
По этому крутому и скалистому подъему они не особенно быстро продвигались, несмотря на свою смелость. Каждую минуту они сменялись, и каждые четверть часа приходилось останавливаться для короткого отдыха.
К десяти часам сделали привал. В то же время между носильщиками завязался оживленный разговор.
– Что такое? – спросил сварливый голос баронета.
– Случай, – ответил Робер, – который, несомненно, прервет наше путешествие.
Следуя его примеру, товарищи немедленно сошли на землю.
– Но что такое, наконец? – спросила, в свою очередь, Алиса.
– Ничего особенного, миссис Линдсей, успокойтесь, – поспешил ответить Робер. – Маленький лэсте – восточный ветер – вот и все.
– Лэсте?
– Посмотрите, – ответил переводчик, указывая на море.
Странная перемена произошла в атмосфере. Какой-то желтоватый туман заволакивал горизонт. Вокруг этого обширного облака, точно из расплавленного железа, воздух вибрировал как под влиянием чрезмерной жары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
В самом деле, и под своими лохмотьями благородный бедняк не терял величественного вида. Он произнес свою тираду полувысокомерным-полуфамильярным тоном, в общем – превосходно. Однако вежливость не помешала его глазам жадно забегать. Гипнотизированные соблазнительной сервировкой, они переносились к паштетам и окорокам, мимоходом лаская соблазнительные фляжки, и очень красноречиво выражали жалобу голодного желудка.
Алисе стало жалко несчастного хозяина. Она пригласила сеньора дона Мануэля де Гойагпа принять участие в завтраке.
– Благодарю, сеньора, с удовольствием принимаю, – ответил он, не заставляя себя больше просить. – И не думайте, пожалуйста, что вы завтракаете в дурном обществе. Под немного потертым внешним видом кроется моргадо (сеньор), как нас здесь называют, и вы видите перед собой одного из самых богатых землевладельцев Мадейры.
Перед нерешительным взглядом туристов дон Мануэль рассмеялся.
– А! – воскликнул он. – Вы, несомненно, спрашиваете себя, каковы другие. Что ж! Их одежда имеет еще больше дыр, чем моя, а их дома – меньше камней, чем моя кинта, – вот и все. Ничего нет проще, как видите.
Глаза моргадо сверкали. Очевидно, предмет был близок сердцу его.
– Нет ничего нет проще благодаря глупым законам, управляющим этим краем. Наша земля, которую мы, однако, не можем сами обрабатывать, сдана нашими отцами в аренду, по здешнему обычаю, на очень долгие сроки. Аренда становится собственностью фермера. Он ее уступает, продает, завещает своим детям и лишь платит владельцу половину своих доходов. Кроме того, он может возводить стены, строить дома, делать всякие сооружения, какие только ему заблагорассудится на сданном ему внаем участке, и хозяин по истечении аренды для вступления во владение своим имуществом должен выкупить все это по номинальной стоимости. Кто же из нас в состоянии это сделать? Собственники в принципе, мы в действительности лишены своего имущества, особенно после того, как вторжение филоксеры позволило нашим арендаторам отказаться от всяких обязательств под предлогом, что доходы их ничтожны. Вот уже двадцать лет, как это продолжается, и вы видите результаты. Я имею от своих предков столько земли, что можно было бы на ней построить город, и не могу даже починить этого дома!
Лицо моргадо омрачилось. Машинально протянул он свой стакан, который соседи поспешили наполнить. Это утешение, несомненно, приходилось ему по вкусу, потому что он частенько прибегал к нему. Он уже почти не говорил. Он ел на пятнадцать дней и пил на целый месяц. Постепенно взгляд его смягчился, глаза стали мутными, потом нежными. Скоро они совсем закрылись, и моргадо, мягко склонившись на землю, блаженно заснул.
Путешественники не хотели будить его, чтобы проститься.
– Далеко приходится искать разрешения социального вопроса, – сказал Рожер перед уходом. – Вот оно, ей-Богу! При таком законе крестьяне не замедлят сделаться господами!
– А господа – крестьянами, – меланхолично заметил Робер. – Их черед теперь поднять возмущение.
Рожер не нашел что ответить на этот грустный аргумент, и маленькая группа молча продолжала путь.
Подкрепившись, отдохнув, носильщики продвигались быстрым шагом. Впрочем, теперь спускались. Меньше чем за полчаса узкая и прихотливая тропинка привела экскурсантов на маленькую естественную платформу, составляющую вершину Кабо-Жиран.
С этой узкой возвышенности они видели южную сторону острова. Напротив них Порто-Санто, без единого дерева, выступал своим резким профилем. На западе – местечко Кальета с высокими и туманными горами на заднем плане, на востоке – Камора-де Ла-бош, Фуншал и мыс Сан-Лоренсо.
Но число километров, которое оставалось еще пройти до захода солнца, не позволяло долгого созерцания. Поэтому поспешно тронулись, и по дороге носильщики пошли живее.
Этот способ путешествия, будучи спокойным, менее всего удобен для разговора. Изолированные одни от других, не будучи в состоянии обмениваться впечатлениями, туристы лениво давали себя укачивать, смотря на движение чудесного пейзажа.
Дорога то поднималась, то спускалась, но с каждой новой долиной средняя высота увеличивалась, а растительность менялась. Мало-помалу тропические породы уступили место деревьям умеренных краев. Дубы, кедры, клены заменили пальмы, папоротники, кактусы.
На спусках или подъемах неутомимые носильщики шли тем же гибким и длинным шагом. Спускаясь в глубину долины, они поднимались затем на хребет, чтобы опять опускаться и снова подниматься, не уставая. Тринадцать раз уже проделали они это, когда в заходящем солнце показалось местечко Магдалена.
Четверть часа спустя гамаки остановились перед довольно приличной с виду гостиницей среди сборища оборванных ребятишек, громко гомонивших, прося милостыню.
Чтобы прогнать их, Робер и Рожер тщетно распределяли им легкие шлепки. Сондерс, однако, нашел действительно практичное средство. Достав в жилетном кармане горсть медяков и аккуратно подсчитав их, он швырнул их вразброс. Жадная толпа тотчас же кинулась на добычу, а Сондерс, вынув из кармана записную книжку, тщательно занес в нее свой расход. Потом, сунув ее обратно, обратился к Роберу, которого этот маневр заинтриговал.
– Можете заявить господину Томпсону, что я аккуратно веду свой счет, – сказал он тоном, в котором слышался скрежет зубовный.
На другой день с зарей отправились в путь. Переход был длинный, утомительный, особенно от Магдалены до Сан-Винсента, где предстоял ночлег.
Сначала, на расстоянии двух километров, следовали по дороге, пройденной накануне; затем носильщики, свернув влево, стали взбираться по козьей тропинке, змеившейся в глубине узкой и мрачной долины.
По этому крутому и скалистому подъему они не особенно быстро продвигались, несмотря на свою смелость. Каждую минуту они сменялись, и каждые четверть часа приходилось останавливаться для короткого отдыха.
К десяти часам сделали привал. В то же время между носильщиками завязался оживленный разговор.
– Что такое? – спросил сварливый голос баронета.
– Случай, – ответил Робер, – который, несомненно, прервет наше путешествие.
Следуя его примеру, товарищи немедленно сошли на землю.
– Но что такое, наконец? – спросила, в свою очередь, Алиса.
– Ничего особенного, миссис Линдсей, успокойтесь, – поспешил ответить Робер. – Маленький лэсте – восточный ветер – вот и все.
– Лэсте?
– Посмотрите, – ответил переводчик, указывая на море.
Странная перемена произошла в атмосфере. Какой-то желтоватый туман заволакивал горизонт. Вокруг этого обширного облака, точно из расплавленного железа, воздух вибрировал как под влиянием чрезмерной жары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105