Он испортил Роману всю жизнь! Вот почему нам приходится так много путешествовать. Роман уезжает из каждого города прежде, чем люди успевают узнать о нем всю эту правду. Только не говори ему, что тебе все известно. Он так любит вас с Ги, что не вынесет этого. А я очень хочу, чтобы эта поездка была для него счастливой; у него ведь осталось их не так уж и много… Я имею в виду – путешествий. Может быть, перед нашим отъездом ты возьмешь у меня кое-какие продукты из морозилки? Пришли к нам Ги, и я его нагружу.
Лаура-Луиза в своей небольшой темной квартирке на двенадцатом этаже, где тоже пахло таннисом, устроила вечеринку в честь отбытия Кастиветов. Приехали Визы и Гилморы, миссис Сабатини со своим котом Флэшем и доктор Шанд. («Почему Ги считает, что это именно доктор Шанд заводит магнитофон? – удивлялась Розмари. – И откуда он знает, что это магнитофон, а не флейта или кларнет? Надо будет у него спросить».) Роман рассказал о маршруте, и миссис Сабатини была очень удивлена, узнав, что они не остановятся ни в Риме, ни во Флоренции. Лаура-Луиза угощала самодельными пирожными и слабоалкогольным пуншем. Поговорили о гражданских правах. Розмари слушала этих людей, которые так напоминали с виду ее тетушек и дядюшек из Омахи, и никак не могла поверить, что на самом деле все они входят в собрании колдунов и ведьм. Вот маленький мистер Виз: он слушает, что говорит ему Ги о Мартине Лютере Кинге. Неужели такой тщедушный человечек может считать себя заклинателем и чародеем даже глубоко в мечтах? А эти безвкусно одетые пожилые женщины – Лаура-Луиза, Минни и Хелен Виз – неужели они прыгают обнаженными во время своих дьявольских оргий? (Впрочем, она, кажется, где-то уже видела их всех вместе и именно обнаженных… Но нет; это был просто сон, причем очень-очень давно.) Позвонили Фаунтэны и пожелали Роману и Минни всего хорошего. Потом звонил доктор Сапирштейн и еще несколько человек – Розмари их не знала. Лаура-Луиза внесла подарок, деньги на который собрали все сообща – маленький транзистор в кожаном футляре. Роман произнес долгую ответную речь, голос его дрожал от волнения. «Он знает, что скоро умрет», – подумала Розмари. Ей вдруг стало искренне жаль его.
Ги настоял на том, чтобы утром помочь им с отъездом, хотя Роман бурно протестовал. Вернувшись домой, Ги поставил будильник на полдевятого, и как только он прозвенел, быстро надел холщовые брюки и майку и отправился к Кастиветам. Розмари пошла вместе с ним в своем широком полосатом халате. Вещей было мало: два чемодана и шляпная коробка. Минни надела на шею фотоаппарат, а Роман – новый приемник.
– Если человек берет с собой больше одного чемодана, – весело сказал он, запирая дверь на оба замка, – то он обыкновенный турист, а никакой не путешественник.
Стоя у подъезда в ожидании такси. Роман еще раз проверил билеты, паспорта и деньги. Минни обняла Розмари за плечи.
– Где бы мы ни находились, мы мысленно каждую минуту будет с вами. А ты, милочка, не волнуйся – скоро ты снова станешь счастливой и стройной, все тревоги пройдут, а рядом с тобой будет лежать твой маленький сынок или дочка.
– Спасибо. – Розмари поцеловала ее в щеку. – Спасибо вам за все.
– И пусть Ги присылает нам побольше ваших фотографий, ладно? – И Минни поцеловала ее в ответ.
– Обязательно.
Потом Минни повернулась к Ги, а Роман взял Розмари за руку.
– Я не буду желать вам всего хорошего, потому что уверен – вы в этом не нуждаетесь. У вас и так все будет очень, очень хорошо.
Розмари поцеловала и его.
– Счастливого путешествия. И возвращайтесь назад целыми и невредимыми.
– Возможно, – с внезапной грустью ответил Роман, – я останусь в Дубровнике, Пескаре или на Мальорке. Посмотрим, посмотрим…
– Возвращайтесь, – повторила Розмари и поймала себя на том, что ей действительно хочется, чтобы они вернулись. Она снова поцеловала его.
Подъехало такси. Ги и привратник поставили чемоданы возле багажника. Минни сгорбилась и пролезла в машину. На ее белом платье проступили пятна от пота под мышками. Роман, кряхтя, устроился рядом.
– В аэропорт Кеннеди, – сказал он шоферу.
Кастиветы отчаянно заулыбались и стали махать на прощание руками. Такси отъехало. Но Розмари не почувствовала особого облегчения от того, что скоро они будут уже далеко.
Несколькими часами позже она решила отыскать книга Хатча и перечитать кое-что. Может быть, сейчас ей все это покажется глупым и смешным? Но книги нигде не было. Ни на полках, ни в шкафу. Тогда она спросила Ги, и он ответил, что выбросил ее с мусором еще в четверг. – Извини, дорогая, но я не хотел, чтобы ты читала всякую ерунду, которая к тому же так расстраивает тебя. Розмари была обижена и раздражена.
– Ги, но ведь Хатч дал мне книгу, это же он мне ее оставил!
– Прости, но об этом я тогда не подумал. Я только помнил, что эта книга тебя очень расстроила. Извини.
– Это просто свинство с твоей стороны!
– Ну прости, я действительно не подумал о Хатче.
– Даже если бы это не он дал ее мне, все равно – как же можно выбрасывать чужие книги? Если я теперь вообще захочу читать, то только эту книгу, так и знай.
– Извини, – повторил Ги.
Мысли о книге не давали ей покоя весь день. Розмари хотела сказать мужу еще кое-что, но забыла, что именно, и это еще сильнее разозлило ее.
Наконец вечером, когда они возвращались из Ла Скала – ресторанчика, расположенного недалеко от дома, – она вспомнила:
– А откуда ты знаешь, что это доктор Шанд заводит магнитофон?
Ги не понял ее.
– Ну, совсем недавно, когда я читала ту книгу и мы поспорили, ты сказал, что доктор Шанд заводит магнитофон. Откуда ты это знаешь?
– А-а . – догадался наконец Ги. – Он мне сам говорил. Уже давно. Я сказал, что до нас доносятся через стенку звуки флейты, и он объяснил мне, что это он заводит пленку. А как бы я еще узнал?
– Понятия не имею, – ответила Розмари. – Мне просто интересно, вот и все.
В этот вечер она никак не могла заснуть; лежала на спине и хмурилась, глядя в потолок. Ребенок вел себя тихо – видимо, уже спал. А она никак не могла – чувствовала себя обеспокоенной и сама не знала, почему.
Ну, конечно же, прежде всего ее мысли о ребенке и о том, все ли с ним будет хорошо. Вот уже несколько дней она не делала никаких упражнений и теперь торжественно пообещала себе, что больше это не повторится.
Часы у соседей пробили полночь и наступил понедельник, тринадцатое. Осталось пятнадцать дней. Две недели. Может быть, все женщины становятся такими нервными и подозрительными в последние дни перед родами? И им тоже трудно заснуть, потому что они устали от вечного спанья на спине . Первое, что она сделает после того, как все будет позади, – так это хорошенько выспится! Будет спать по двадцать четыре часа в сутки на животе, зарывшись лицом в подушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Лаура-Луиза в своей небольшой темной квартирке на двенадцатом этаже, где тоже пахло таннисом, устроила вечеринку в честь отбытия Кастиветов. Приехали Визы и Гилморы, миссис Сабатини со своим котом Флэшем и доктор Шанд. («Почему Ги считает, что это именно доктор Шанд заводит магнитофон? – удивлялась Розмари. – И откуда он знает, что это магнитофон, а не флейта или кларнет? Надо будет у него спросить».) Роман рассказал о маршруте, и миссис Сабатини была очень удивлена, узнав, что они не остановятся ни в Риме, ни во Флоренции. Лаура-Луиза угощала самодельными пирожными и слабоалкогольным пуншем. Поговорили о гражданских правах. Розмари слушала этих людей, которые так напоминали с виду ее тетушек и дядюшек из Омахи, и никак не могла поверить, что на самом деле все они входят в собрании колдунов и ведьм. Вот маленький мистер Виз: он слушает, что говорит ему Ги о Мартине Лютере Кинге. Неужели такой тщедушный человечек может считать себя заклинателем и чародеем даже глубоко в мечтах? А эти безвкусно одетые пожилые женщины – Лаура-Луиза, Минни и Хелен Виз – неужели они прыгают обнаженными во время своих дьявольских оргий? (Впрочем, она, кажется, где-то уже видела их всех вместе и именно обнаженных… Но нет; это был просто сон, причем очень-очень давно.) Позвонили Фаунтэны и пожелали Роману и Минни всего хорошего. Потом звонил доктор Сапирштейн и еще несколько человек – Розмари их не знала. Лаура-Луиза внесла подарок, деньги на который собрали все сообща – маленький транзистор в кожаном футляре. Роман произнес долгую ответную речь, голос его дрожал от волнения. «Он знает, что скоро умрет», – подумала Розмари. Ей вдруг стало искренне жаль его.
Ги настоял на том, чтобы утром помочь им с отъездом, хотя Роман бурно протестовал. Вернувшись домой, Ги поставил будильник на полдевятого, и как только он прозвенел, быстро надел холщовые брюки и майку и отправился к Кастиветам. Розмари пошла вместе с ним в своем широком полосатом халате. Вещей было мало: два чемодана и шляпная коробка. Минни надела на шею фотоаппарат, а Роман – новый приемник.
– Если человек берет с собой больше одного чемодана, – весело сказал он, запирая дверь на оба замка, – то он обыкновенный турист, а никакой не путешественник.
Стоя у подъезда в ожидании такси. Роман еще раз проверил билеты, паспорта и деньги. Минни обняла Розмари за плечи.
– Где бы мы ни находились, мы мысленно каждую минуту будет с вами. А ты, милочка, не волнуйся – скоро ты снова станешь счастливой и стройной, все тревоги пройдут, а рядом с тобой будет лежать твой маленький сынок или дочка.
– Спасибо. – Розмари поцеловала ее в щеку. – Спасибо вам за все.
– И пусть Ги присылает нам побольше ваших фотографий, ладно? – И Минни поцеловала ее в ответ.
– Обязательно.
Потом Минни повернулась к Ги, а Роман взял Розмари за руку.
– Я не буду желать вам всего хорошего, потому что уверен – вы в этом не нуждаетесь. У вас и так все будет очень, очень хорошо.
Розмари поцеловала и его.
– Счастливого путешествия. И возвращайтесь назад целыми и невредимыми.
– Возможно, – с внезапной грустью ответил Роман, – я останусь в Дубровнике, Пескаре или на Мальорке. Посмотрим, посмотрим…
– Возвращайтесь, – повторила Розмари и поймала себя на том, что ей действительно хочется, чтобы они вернулись. Она снова поцеловала его.
Подъехало такси. Ги и привратник поставили чемоданы возле багажника. Минни сгорбилась и пролезла в машину. На ее белом платье проступили пятна от пота под мышками. Роман, кряхтя, устроился рядом.
– В аэропорт Кеннеди, – сказал он шоферу.
Кастиветы отчаянно заулыбались и стали махать на прощание руками. Такси отъехало. Но Розмари не почувствовала особого облегчения от того, что скоро они будут уже далеко.
Несколькими часами позже она решила отыскать книга Хатча и перечитать кое-что. Может быть, сейчас ей все это покажется глупым и смешным? Но книги нигде не было. Ни на полках, ни в шкафу. Тогда она спросила Ги, и он ответил, что выбросил ее с мусором еще в четверг. – Извини, дорогая, но я не хотел, чтобы ты читала всякую ерунду, которая к тому же так расстраивает тебя. Розмари была обижена и раздражена.
– Ги, но ведь Хатч дал мне книгу, это же он мне ее оставил!
– Прости, но об этом я тогда не подумал. Я только помнил, что эта книга тебя очень расстроила. Извини.
– Это просто свинство с твоей стороны!
– Ну прости, я действительно не подумал о Хатче.
– Даже если бы это не он дал ее мне, все равно – как же можно выбрасывать чужие книги? Если я теперь вообще захочу читать, то только эту книгу, так и знай.
– Извини, – повторил Ги.
Мысли о книге не давали ей покоя весь день. Розмари хотела сказать мужу еще кое-что, но забыла, что именно, и это еще сильнее разозлило ее.
Наконец вечером, когда они возвращались из Ла Скала – ресторанчика, расположенного недалеко от дома, – она вспомнила:
– А откуда ты знаешь, что это доктор Шанд заводит магнитофон?
Ги не понял ее.
– Ну, совсем недавно, когда я читала ту книгу и мы поспорили, ты сказал, что доктор Шанд заводит магнитофон. Откуда ты это знаешь?
– А-а . – догадался наконец Ги. – Он мне сам говорил. Уже давно. Я сказал, что до нас доносятся через стенку звуки флейты, и он объяснил мне, что это он заводит пленку. А как бы я еще узнал?
– Понятия не имею, – ответила Розмари. – Мне просто интересно, вот и все.
В этот вечер она никак не могла заснуть; лежала на спине и хмурилась, глядя в потолок. Ребенок вел себя тихо – видимо, уже спал. А она никак не могла – чувствовала себя обеспокоенной и сама не знала, почему.
Ну, конечно же, прежде всего ее мысли о ребенке и о том, все ли с ним будет хорошо. Вот уже несколько дней она не делала никаких упражнений и теперь торжественно пообещала себе, что больше это не повторится.
Часы у соседей пробили полночь и наступил понедельник, тринадцатое. Осталось пятнадцать дней. Две недели. Может быть, все женщины становятся такими нервными и подозрительными в последние дни перед родами? И им тоже трудно заснуть, потому что они устали от вечного спанья на спине . Первое, что она сделает после того, как все будет позади, – так это хорошенько выспится! Будет спать по двадцать четыре часа в сутки на животе, зарывшись лицом в подушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51