Начальник сборочного цеха, подписывая денежный документ, сердечно поблагодарил ее за помощь заводу и пригласил в конце месяца прийти опять: заводу иногда не хватало неквалифицированных рабочих рук. А пятого ноября, накануне праздника, Лида в училище пришла загодя, встав у входа, стала дожидаться Ларису Савицкую.
Красавица была в коричневой цигейковой шубе, дорогой костюм из кашмилона ловко обтягивал ее гибкую фигуру, ноги в ажурных чулках, только еще входящих в моду, были сунуты в коричневые лакированные туфли. Ни слова не говоря, Лида обошла Савицкую, внимательно оглядела туфли, нахмурившись, отвела девушку в сторонку.
– У меня к тебе вопрос, Лариса!
Решив поначалу не идти на крайнее средство, Лида крепко взяла красавицу за тонкую руку и строго посмотрела ей в лицо.
– Ну, вот что, Лариса, – сказала Лида. – Мне деньги нужны! Думаешь, для тебя одной праздник?
Лариса пахла шоколадом, заграничными духами, тонкие пальцы были унизаны кольцами, на запястьях звенели браслеты; она была такая нежная, слабая, качающаяся, что мягкая ее рука сама выскальзывала из шершавых пальцев. Лида сняла руку с Ларисиной кисти и отвернулась, так как красавица деланно расширяла глаза, капризно открывала пухлые губы. Фальшивое, жалкое выражение появилось на лице Ларисы. Потом она тоненьким, неискренним голосом воскликнула:
– Ой, прости, Лидушка! Завтра отдам.
Лида насмешливо покачала головой: это «завтра», длилось вот уже два месяца. Правда, Лариса несколько раз за это время выклянчивала у отца деньги, но до училища не доносила: то поедет в такси, то забредет в магазин, то до отвала нажрется в кафе пирожными. Однажды она даже умудрилась довезти до школы шесть рублей из десяти, но Лида не взяла: кому охота терять четыре рубля!
Сегодня Лариса тоже врала, фальшивила. Лида презрительно посмотрела на нее, передернула плечами, вынув из-за бюстгальтера стопочку пятирублевых бумажек, сказала:
– Не хочешь отдавать долг, продай лакированные туфли. Дам тебе сорок пять рублей, десять ты должна. Вот тридцать пять!
Голубые глаза Ларисы завороженно остановились на деньгах. Сначала она подняла руку, чтобы взять их, потом движение задержала, жалобно простонав, замерла с полупротянутой рукой. Глаза у нее были громадные, ресницы длинные, загнутые, цвет лица прекрасный, волосы густые – что и говорить, красивая была девчонка!
– Подарок отца, нельзя… – прошептала Лариса.
Лида надменно усмехнулась. Она однажды слышала, как Лариса в телефонном разговоре назвала отца «старым дураком», а все училище знало, что весной Лариса собиралась уходить из дому только из-за того, что отец не мог достать ей путевку на крымский курорт.
– Ой, не могу я! – шептала Лариса. – Ой, не могу!
Секунду назад Лида собиралась еще нажимать на Ларису, решила пригрозить красавице Галиной Захаровной, но вдруг ей стали так противны фальшивые глаза, так захотелось дать Ларисе звонкую оплеуху, что пришлось отступить на два шага. Сдерживая себя, Лида гневно заглянула в пустоту Ларисиных глаз, энергично взмахнув рукой, сказала:
– А, черт с тобой! Если продашь туфли, завтра отдежурю за тебя по училищу. Гуляй со своим лейтенантом!
– Ой, согласна! – на все училище закричала Лариса. – Ой, Лида, ой, голубушка!
Лида весело засмеялась. «Забыла про отца, подлая!»
Шестого вечером Лида дежурила по учебному корпусу. В новых туфлях, в новом костюме, она стояла у окна и с улыбкой глядела, как за толстыми стеклами двигалась шумная, праздничная толпа. На электрической плитке она на ужин варила себе картошку, на газете блестела жирная маринованная селедка, в банке из-под фруктовых консервов лежал кусок холодного вареного мяса.
С тех пор прошло два года. Коричневые лакированные туфли жили до сих пор – на них не было еще ни одной опасной трещинки, каблук еще не стерся, стельку не проел пот. А теперь у Лиды были еще ажурные чулки, белое вязаное платье. Она была одета точно так, как когда-то Лариса…
2
После восьми часов в клуб начали приходить люди. Первыми вошли и робко сели у стенки две девочки лет по четырнадцати в одинаковых крепдешиновых платьях и туфлях, с одинаковыми прическами и с одинаковым выражением лиц. Присев на скамейку, девчонки одинаковыми глазами посмотрели на Лидины ажурные чулки. Минут десять спустя вошли еще три девушки, потом пришагал угрюмый горбатый парень, а еще через пять минут пришла и села в уголок солдатская вдова Катерина в глухом черном платке.
– Проходите, товарищи, проходите! – говорила Лида. – Будете хорошими гостями!
На лице Лиды сверкала специальная, заученная улыбка, каблучки туфель стучали весело, спину она держала прямой, гордой и вообще опять очень походила на свою любимую преподавательницу Галину Захаровну. Новые ажурные чулки, модное широкое платье Лида старалась носить так, чтобы они были заметны, так как Галина Захаровна учила: «Девочки, вы должны быть в деревне законодательницами мод!»
– Проходите, проходите, девушки!
Усаживая гостей, улыбаясь им, Лида при каждом своем движении старалась, чтобы платье и чулки были хорошо видны, чтобы девушки понимали, как шьются сборки и как расклешивается подол. Одним словом, она старалась, чтобы деревенские девушки научились хорошо одеваться, правильно держать себя в культурно-просветительном учреждении и вести непринужденную, легкую беседу.
– Садитесь, садитесь! – приговаривала она неестественно громким и оживленным голосом, держась неестественно прямо и стуча громче необходимого каблуками. – Садитесь, ведите непринужденную беседу.
Когда все пришедшие сели, в клубе опять сделалось тихо. Было слышно, как на задах деревни устало дорабатывает трактор и как гогочут гуси, устраиваясь на ночлег посередь главной улицы. Других звуков в деревне не было, и казалось, что за стенами клуба ничего нет: ни домов, ни огородов, ни солнца, что скатывалось на запад, оставляя на деревне свежий розовый след.
– Беседуйте, девушки, – в последний раз сказала Лида. – Вам, наверное, понравился вчерашний кинофильм?
Лида стояла в дверях, улыбалась, но она уже понимала, что надежды не оправдались: в клубе сегодня будет так же пусто, как и вчера. И действительно, прошло еще минут десять, а мимо Лиды проследовали только молодожены Сопрыкины. Держа друг друга за талию, они одним человеком поднялись на крыльцо, вежливо поздоровались, тем же манером прошагали в угол. Потом по клубной площади простучали острые каблучки, раздался нагловатый смех, зашуршал шелк, и в дверях показались Лялька Ступина и Маруська Шмелева. Первая была длинна, тонка, черномаза, вторая, наоборот, была сдобной и белесой, но обе были красивы.
Находясь на работе, Лида считала неправильным путать личные отношения со служебными, и потому она сделала несколько шагов навстречу пришедшим, хотя Лялька и Маруська, проходя мимо нее, отворотили гордые носы в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Красавица была в коричневой цигейковой шубе, дорогой костюм из кашмилона ловко обтягивал ее гибкую фигуру, ноги в ажурных чулках, только еще входящих в моду, были сунуты в коричневые лакированные туфли. Ни слова не говоря, Лида обошла Савицкую, внимательно оглядела туфли, нахмурившись, отвела девушку в сторонку.
– У меня к тебе вопрос, Лариса!
Решив поначалу не идти на крайнее средство, Лида крепко взяла красавицу за тонкую руку и строго посмотрела ей в лицо.
– Ну, вот что, Лариса, – сказала Лида. – Мне деньги нужны! Думаешь, для тебя одной праздник?
Лариса пахла шоколадом, заграничными духами, тонкие пальцы были унизаны кольцами, на запястьях звенели браслеты; она была такая нежная, слабая, качающаяся, что мягкая ее рука сама выскальзывала из шершавых пальцев. Лида сняла руку с Ларисиной кисти и отвернулась, так как красавица деланно расширяла глаза, капризно открывала пухлые губы. Фальшивое, жалкое выражение появилось на лице Ларисы. Потом она тоненьким, неискренним голосом воскликнула:
– Ой, прости, Лидушка! Завтра отдам.
Лида насмешливо покачала головой: это «завтра», длилось вот уже два месяца. Правда, Лариса несколько раз за это время выклянчивала у отца деньги, но до училища не доносила: то поедет в такси, то забредет в магазин, то до отвала нажрется в кафе пирожными. Однажды она даже умудрилась довезти до школы шесть рублей из десяти, но Лида не взяла: кому охота терять четыре рубля!
Сегодня Лариса тоже врала, фальшивила. Лида презрительно посмотрела на нее, передернула плечами, вынув из-за бюстгальтера стопочку пятирублевых бумажек, сказала:
– Не хочешь отдавать долг, продай лакированные туфли. Дам тебе сорок пять рублей, десять ты должна. Вот тридцать пять!
Голубые глаза Ларисы завороженно остановились на деньгах. Сначала она подняла руку, чтобы взять их, потом движение задержала, жалобно простонав, замерла с полупротянутой рукой. Глаза у нее были громадные, ресницы длинные, загнутые, цвет лица прекрасный, волосы густые – что и говорить, красивая была девчонка!
– Подарок отца, нельзя… – прошептала Лариса.
Лида надменно усмехнулась. Она однажды слышала, как Лариса в телефонном разговоре назвала отца «старым дураком», а все училище знало, что весной Лариса собиралась уходить из дому только из-за того, что отец не мог достать ей путевку на крымский курорт.
– Ой, не могу я! – шептала Лариса. – Ой, не могу!
Секунду назад Лида собиралась еще нажимать на Ларису, решила пригрозить красавице Галиной Захаровной, но вдруг ей стали так противны фальшивые глаза, так захотелось дать Ларисе звонкую оплеуху, что пришлось отступить на два шага. Сдерживая себя, Лида гневно заглянула в пустоту Ларисиных глаз, энергично взмахнув рукой, сказала:
– А, черт с тобой! Если продашь туфли, завтра отдежурю за тебя по училищу. Гуляй со своим лейтенантом!
– Ой, согласна! – на все училище закричала Лариса. – Ой, Лида, ой, голубушка!
Лида весело засмеялась. «Забыла про отца, подлая!»
Шестого вечером Лида дежурила по учебному корпусу. В новых туфлях, в новом костюме, она стояла у окна и с улыбкой глядела, как за толстыми стеклами двигалась шумная, праздничная толпа. На электрической плитке она на ужин варила себе картошку, на газете блестела жирная маринованная селедка, в банке из-под фруктовых консервов лежал кусок холодного вареного мяса.
С тех пор прошло два года. Коричневые лакированные туфли жили до сих пор – на них не было еще ни одной опасной трещинки, каблук еще не стерся, стельку не проел пот. А теперь у Лиды были еще ажурные чулки, белое вязаное платье. Она была одета точно так, как когда-то Лариса…
2
После восьми часов в клуб начали приходить люди. Первыми вошли и робко сели у стенки две девочки лет по четырнадцати в одинаковых крепдешиновых платьях и туфлях, с одинаковыми прическами и с одинаковым выражением лиц. Присев на скамейку, девчонки одинаковыми глазами посмотрели на Лидины ажурные чулки. Минут десять спустя вошли еще три девушки, потом пришагал угрюмый горбатый парень, а еще через пять минут пришла и села в уголок солдатская вдова Катерина в глухом черном платке.
– Проходите, товарищи, проходите! – говорила Лида. – Будете хорошими гостями!
На лице Лиды сверкала специальная, заученная улыбка, каблучки туфель стучали весело, спину она держала прямой, гордой и вообще опять очень походила на свою любимую преподавательницу Галину Захаровну. Новые ажурные чулки, модное широкое платье Лида старалась носить так, чтобы они были заметны, так как Галина Захаровна учила: «Девочки, вы должны быть в деревне законодательницами мод!»
– Проходите, проходите, девушки!
Усаживая гостей, улыбаясь им, Лида при каждом своем движении старалась, чтобы платье и чулки были хорошо видны, чтобы девушки понимали, как шьются сборки и как расклешивается подол. Одним словом, она старалась, чтобы деревенские девушки научились хорошо одеваться, правильно держать себя в культурно-просветительном учреждении и вести непринужденную, легкую беседу.
– Садитесь, садитесь! – приговаривала она неестественно громким и оживленным голосом, держась неестественно прямо и стуча громче необходимого каблуками. – Садитесь, ведите непринужденную беседу.
Когда все пришедшие сели, в клубе опять сделалось тихо. Было слышно, как на задах деревни устало дорабатывает трактор и как гогочут гуси, устраиваясь на ночлег посередь главной улицы. Других звуков в деревне не было, и казалось, что за стенами клуба ничего нет: ни домов, ни огородов, ни солнца, что скатывалось на запад, оставляя на деревне свежий розовый след.
– Беседуйте, девушки, – в последний раз сказала Лида. – Вам, наверное, понравился вчерашний кинофильм?
Лида стояла в дверях, улыбалась, но она уже понимала, что надежды не оправдались: в клубе сегодня будет так же пусто, как и вчера. И действительно, прошло еще минут десять, а мимо Лиды проследовали только молодожены Сопрыкины. Держа друг друга за талию, они одним человеком поднялись на крыльцо, вежливо поздоровались, тем же манером прошагали в угол. Потом по клубной площади простучали острые каблучки, раздался нагловатый смех, зашуршал шелк, и в дверях показались Лялька Ступина и Маруська Шмелева. Первая была длинна, тонка, черномаза, вторая, наоборот, была сдобной и белесой, но обе были красивы.
Находясь на работе, Лида считала неправильным путать личные отношения со служебными, и потому она сделала несколько шагов навстречу пришедшим, хотя Лялька и Маруська, проходя мимо нее, отворотили гордые носы в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17