Сквозь сомкнутые наполовину веки она успела взглянуть на Ричардсона и далекий мраморный пол внизу, словно пробуя убедить себя не сдаваться.
– Боже мой! – ужаснулась Элен. – Она, кажется, падает!
Больше всего Джоан потрясло осознание громадной, головокружительной высоты. До этого момента она не осознавала, как высоко забралась и как притягивал к себе далекий белый мрамор, который отсюда выглядел отнюдь не твердым покрытием, а скорее напоминал что-то облачное и возвышенное, словно был частью бескрайнего Млечного Пути... Само дерево походило на позвоночник гигантского млекопитающего цвета слоновой кости. Испуганная и измученная, она еле расслышала свой же шепот.
– Рэй, дорогой!
В этот момент что-то проскользнуло в трусы и начало быстро пробираться внутрь. От отвращения ее прошибла мелкая дрожь, и она попыталась вытащить эту гадость...
На мгновение она ощутила сладкое чувство раскрепощения, наслаждения свободным полетом. Точно такое же, как от прыжка с тридцатиметровой вышки бассейна. В первую секунду безумия она даже попыталась сориентироваться и сгруппироваться в воздухе, словно от этого зависели ее оценки за технику и артистизм исполнения прыжка. В этот короткий отрезок она не издала ни звука, полностью сконцентрировавшись на своем новом положении, полностью забыв про облепивших ее насекомых и лишь отметив про себя распахнутые от ужаса глаза супруга, промелькнувшего мимо нее.
Затем стремительно приближавшийся белый пол вернул Джоан к жестокой действительности. Она разрушила классическую группировку – голова прижалась к груди, Джоан резко выбросила вперед руки и ноги, сразу превратившись в жирную домашнюю кошку, словно рассчитывая безопасно приземлиться на все четыре конечности. В этот момент она издала единственный звук – громкий, пронзительный вопль – предсмертный стон умирающего. Но сама его уже не слышала. Кровь, хлынувшая из ушей, заглушила все остальные звуки, кроме прощального стука собственного сердца.
Но даже оглушительный крик боли и отчаяния, который вырвался из горла Рэя Ричардсона, несколько жутких секунд наблюдавшего за женой, падавшей с небес на землю, был тут же поглощен враждебным нутром Решетки.
* * *
Открыв глаза. Митч машинально потрогал шишку на голове и, неуверенно оглядываясь, уселся на полу. В какой-то момент ему показалось, что он опять играет в футбол за свой колледж, и ему просто досталось по лбу во время очередной схватки. Однако, покрутив головой, он понял, что находится совсем в другом месте, хотя никак не мог припомнить, где именно и как долго он здесь провалялся. Да и вообще, кто он такой. От этого замешательства и чувствительной контузии ему стало плохо, и, не понимая, что делает, он стащил с лица защитные очки.
Тут же один из отраженных лазерных лучей попал ему в левый глаз, пройдя лишь в нескольких миллиметрах от глазного нерва, повредив однако связку нервных окончаний. Когда луч задел глазное яблоко, в голове раздался негромкий хлопок, словно откупорили бутылку с вином. Еще какую-то секунду после этого зрение оставалось четким, но тут же будто кто-то плеснул ему в глаз острым томатным соусом. Взор заволокло перечным облаком, и одновременно жуткая ярко-красная тень с дикой болью накрыла окружающий мир.
Заскулив по-собачьи, Митч прижал нижнюю часть ладони к горящему левому глазу. Хотя и мучительная, но все же терпимая боль вернула ему память. Он прикрыл глаз, стараясь приглушить резь, и стремительно нацепил очки. Осторожно передвигаясь между узкими малиновыми лучами, смертельными стрелами прочерчивающими пространство перед конторкой, он добрался до лазера и выключил его.
Потом опять снял очки и трясущимися руками достал «уоки-токи». Обливаясь холодным потом, он чувствовал, как бешено колотится сердце. Несколько раз глубоко вздохнул и отпил воды из прихваченной с собой бутылки из-под пива. Лишь после этого он был в силах что-то произнести.
– Это Митч, – проговорил он в трубку. – Откликнитесь кто-нибудь.
Но никто не ответил. Зато выяснилось, что неладное стало твориться у него с ушами. Всякий раз, стоило ему произнести что-нибудь в трубку, он почему-то слышал свой голос с противоположной стороны вестибюля. Продолжая говорить, он приблизился к подножию дерева. Здоровым глазом он уставился на изуродованный труп женщины. У нее на поясе продолжало работать переговорное устройство. На короткое мгновение – его чуть не хватил инфаркт – Митчу показалось, что перед ним останки его Дженни. Опознание было затруднено тем обстоятельством, что свирепый лазерный луч выжег в лице женщины – вернее, в том, что от него осталось – крупную дыру. Женщина была явно полного сложения, и это убедило его, что перед ним тело Джоан Ричардсон.
Похоже, они решили, что он погиб, и попробовали выбраться, через хоры на крышу. Митч попытался всмотреться вверх, но одним глазом почти ничего не разглядел сквозь густую крону дикотиледонового гиганта. Обойдя вокруг дерева, он проверил, нет ли на полу каких-нибудь признаков того, что «восходители» сумели успешно выбраться на крышу. Однако здесь валялось столько остатков от уничтоженного ими ПАЧМА – искореженного металла, обрывков пластика и кусков мрамора, – что среди этого мусора было мудрено отыскать осколки оконного стекла с верхнего яруса. Он попытался было докричаться до них, но добился лишь того, что у него усилился приступ тошноты.
У Митча было явное сотрясение мозга, однако сам он об этом вряд ли догадывался. Его преследовала столь же ужасная, сколь и горестная мысль о том, что из всех пленников Решетки он может оказаться единственным оставшимся в живых. Именно эту навязчивую идею он и считал главной причиной охватившей его непрерывной дрожи и общего мерзкого состояния. И, словно услышав глас судьбы, Митч опустился на колени и стал молить Бога, которого, как ему еще недавно казалось, он навсегда забыл.
* * *
Аллен Грейбл был арестован за пьянство и хранение небольшой порции кокаина. Большую часть субботы он провел в окружной тюрьме на Бочет-стрит. Сквозь зарешеченное окошко своей камеры он мог видеть на другой стороне улицы вход в ресторан отеля «Амтрак». Самое смешное заключалось в том, что отель по внешнему виду больше походил на тюрьму, чем сама тюрьма. Причем в этом не было никаких сомнений, механически подумал Аллен Грейбл. Тюремный стиль неожиданно завоевал наибольшую популярность среди архитекторов Лос-Анджелеса: все знаменитости, за исключением, может быть, Рэя Ричардсона, теперь считали своим долгом включить элементы узилища в свои новые проекты.
Ранним воскресным утром Грейбл почувствовал, что достаточно протрезвел, и припомнил тот лифт в Решетке, который на его глазах убил охранника Глейга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Боже мой! – ужаснулась Элен. – Она, кажется, падает!
Больше всего Джоан потрясло осознание громадной, головокружительной высоты. До этого момента она не осознавала, как высоко забралась и как притягивал к себе далекий белый мрамор, который отсюда выглядел отнюдь не твердым покрытием, а скорее напоминал что-то облачное и возвышенное, словно был частью бескрайнего Млечного Пути... Само дерево походило на позвоночник гигантского млекопитающего цвета слоновой кости. Испуганная и измученная, она еле расслышала свой же шепот.
– Рэй, дорогой!
В этот момент что-то проскользнуло в трусы и начало быстро пробираться внутрь. От отвращения ее прошибла мелкая дрожь, и она попыталась вытащить эту гадость...
На мгновение она ощутила сладкое чувство раскрепощения, наслаждения свободным полетом. Точно такое же, как от прыжка с тридцатиметровой вышки бассейна. В первую секунду безумия она даже попыталась сориентироваться и сгруппироваться в воздухе, словно от этого зависели ее оценки за технику и артистизм исполнения прыжка. В этот короткий отрезок она не издала ни звука, полностью сконцентрировавшись на своем новом положении, полностью забыв про облепивших ее насекомых и лишь отметив про себя распахнутые от ужаса глаза супруга, промелькнувшего мимо нее.
Затем стремительно приближавшийся белый пол вернул Джоан к жестокой действительности. Она разрушила классическую группировку – голова прижалась к груди, Джоан резко выбросила вперед руки и ноги, сразу превратившись в жирную домашнюю кошку, словно рассчитывая безопасно приземлиться на все четыре конечности. В этот момент она издала единственный звук – громкий, пронзительный вопль – предсмертный стон умирающего. Но сама его уже не слышала. Кровь, хлынувшая из ушей, заглушила все остальные звуки, кроме прощального стука собственного сердца.
Но даже оглушительный крик боли и отчаяния, который вырвался из горла Рэя Ричардсона, несколько жутких секунд наблюдавшего за женой, падавшей с небес на землю, был тут же поглощен враждебным нутром Решетки.
* * *
Открыв глаза. Митч машинально потрогал шишку на голове и, неуверенно оглядываясь, уселся на полу. В какой-то момент ему показалось, что он опять играет в футбол за свой колледж, и ему просто досталось по лбу во время очередной схватки. Однако, покрутив головой, он понял, что находится совсем в другом месте, хотя никак не мог припомнить, где именно и как долго он здесь провалялся. Да и вообще, кто он такой. От этого замешательства и чувствительной контузии ему стало плохо, и, не понимая, что делает, он стащил с лица защитные очки.
Тут же один из отраженных лазерных лучей попал ему в левый глаз, пройдя лишь в нескольких миллиметрах от глазного нерва, повредив однако связку нервных окончаний. Когда луч задел глазное яблоко, в голове раздался негромкий хлопок, словно откупорили бутылку с вином. Еще какую-то секунду после этого зрение оставалось четким, но тут же будто кто-то плеснул ему в глаз острым томатным соусом. Взор заволокло перечным облаком, и одновременно жуткая ярко-красная тень с дикой болью накрыла окружающий мир.
Заскулив по-собачьи, Митч прижал нижнюю часть ладони к горящему левому глазу. Хотя и мучительная, но все же терпимая боль вернула ему память. Он прикрыл глаз, стараясь приглушить резь, и стремительно нацепил очки. Осторожно передвигаясь между узкими малиновыми лучами, смертельными стрелами прочерчивающими пространство перед конторкой, он добрался до лазера и выключил его.
Потом опять снял очки и трясущимися руками достал «уоки-токи». Обливаясь холодным потом, он чувствовал, как бешено колотится сердце. Несколько раз глубоко вздохнул и отпил воды из прихваченной с собой бутылки из-под пива. Лишь после этого он был в силах что-то произнести.
– Это Митч, – проговорил он в трубку. – Откликнитесь кто-нибудь.
Но никто не ответил. Зато выяснилось, что неладное стало твориться у него с ушами. Всякий раз, стоило ему произнести что-нибудь в трубку, он почему-то слышал свой голос с противоположной стороны вестибюля. Продолжая говорить, он приблизился к подножию дерева. Здоровым глазом он уставился на изуродованный труп женщины. У нее на поясе продолжало работать переговорное устройство. На короткое мгновение – его чуть не хватил инфаркт – Митчу показалось, что перед ним останки его Дженни. Опознание было затруднено тем обстоятельством, что свирепый лазерный луч выжег в лице женщины – вернее, в том, что от него осталось – крупную дыру. Женщина была явно полного сложения, и это убедило его, что перед ним тело Джоан Ричардсон.
Похоже, они решили, что он погиб, и попробовали выбраться, через хоры на крышу. Митч попытался всмотреться вверх, но одним глазом почти ничего не разглядел сквозь густую крону дикотиледонового гиганта. Обойдя вокруг дерева, он проверил, нет ли на полу каких-нибудь признаков того, что «восходители» сумели успешно выбраться на крышу. Однако здесь валялось столько остатков от уничтоженного ими ПАЧМА – искореженного металла, обрывков пластика и кусков мрамора, – что среди этого мусора было мудрено отыскать осколки оконного стекла с верхнего яруса. Он попытался было докричаться до них, но добился лишь того, что у него усилился приступ тошноты.
У Митча было явное сотрясение мозга, однако сам он об этом вряд ли догадывался. Его преследовала столь же ужасная, сколь и горестная мысль о том, что из всех пленников Решетки он может оказаться единственным оставшимся в живых. Именно эту навязчивую идею он и считал главной причиной охватившей его непрерывной дрожи и общего мерзкого состояния. И, словно услышав глас судьбы, Митч опустился на колени и стал молить Бога, которого, как ему еще недавно казалось, он навсегда забыл.
* * *
Аллен Грейбл был арестован за пьянство и хранение небольшой порции кокаина. Большую часть субботы он провел в окружной тюрьме на Бочет-стрит. Сквозь зарешеченное окошко своей камеры он мог видеть на другой стороне улицы вход в ресторан отеля «Амтрак». Самое смешное заключалось в том, что отель по внешнему виду больше походил на тюрьму, чем сама тюрьма. Причем в этом не было никаких сомнений, механически подумал Аллен Грейбл. Тюремный стиль неожиданно завоевал наибольшую популярность среди архитекторов Лос-Анджелеса: все знаменитости, за исключением, может быть, Рэя Ричардсона, теперь считали своим долгом включить элементы узилища в свои новые проекты.
Ранним воскресным утром Грейбл почувствовал, что достаточно протрезвел, и припомнил тот лифт в Решетке, который на его глазах убил охранника Глейга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121