Крис взялся за свою укладку с брезентом, спальным мешком и прочими вещами.
– Но каким образом… – начала я, вспомнив о лодке, брошенной на том берегу реки.
– Они полагают, белый человек что-нибудь да приду мает, – ухмыльнулся Крис.
С вершины горы я наблюдала за их отчаянными попытками привести лодку обратно. Хозяином положения был широкий, стремительный поток мутной пенящейся воды. Люди черными муравьями копошились на ее фоне.
Джонас побрел вслед за Крисом через реку, и течение сбило его с ног.
Крис этого не слышал и не видел. Рев воды заглушил крик, на Криса напирал бешено несущийся по пах глубиной поток воды; от ее стремительного движения кружилась голова, рябило в глазах. Мне казалось, что Джонас неминуемо захлебнется и утонет.
Уже в устье реки его подтащило течением к нашему берегу, а может, он добился этого и собственными усилиями. Отчаянно барахтаясь, он нащупал ногами дно, выбрался на песчаную отмель и наподобие танцора, делающего шпагат, стал высоко задирать то одну, то другую ногу, выливая воду из своих высоких болотных сапог. Он явно мешкал. Я не думала, что он решится вновь пересечь реку. Но он взял шест и бодро вошел в бурный поток. Как ни странно, при своей первой попытке он и не подумал о шесте.
Два часа мужчины бились над тем, чтобы привести лодку на наш берег. Один конец зачаленной на берегу веревки оторвался, и Крис изо всех сил натягивал веревку поперек широко разлившейся реки. Его фигура выглядела наклонным черным штрихом на грязновато – серебристом фоне.
Ко второму завтраку он пришел совершенно измотанным.
– Ты такой сильный, такой находчивый, – сказала я, не зная, как еще утешить его, и тут же почувствовала, как он буквально воспрял духом.
Захватив поклажу, мы спустились к реке. И вот в самую последнюю минуту Джонас уселся на землю в дверях палатки и принялся чинить вьючные седла для собак, доставленные нам специальным заказным рейсом на следующий же день по прибытии эскимосов.
Сидевшие на цепи собаки визжали от возбуждения. Курок и Леди – уж будьте покойны! – не преминули присутствовать на таком спектакле. Мы знали, что эскимосы уже забрасывали их камнями и что теперь волки имеют основание опасаться такого же приема, но – «лучше двадцать лет в Европе, чем в глушь китайскую навек». Курок делал высокие наблюдательные прыжки из зарослей ив.
Крис переправил поклажу на тот берег. Следующим заездом он перебросил Джеке, который божился, что никогда больше не возьмется за такое дело.
Тем временем я исполняла роль мальчика на побегушках: втащила на гору радиоприемник и принесла Крису забытые им вещи. Этот приемник вызывал у меня нервный смех. Всю прошлую зиму на мысе Барроу он что-то тихо шипел про себя, а то и вовсе молчал. Дважды его возили в Фэрбенкс для «починки», но «починки» не вдохнули в него дар речи. Едва переступив порог нашего барака, Джек и Джонас впились в него алчными взорами. Они отнесли приемник к себе в палатку, и полчаса спустя, когда мы зашли к ним, они уже возлежали на оленьих шкурах перед приемником, который ревел во всю мощь. Люди каменного века, над которыми столько сюсюкают антропологи, натянули горизонтальную антенну, из каких – то таинственных соображений привязали к ней осколки стекла, переключили шкалу настройки с избирательного на общий прием и теперь блаженствовали, слушая весь мир.
Тут мне снова пришлось бежать на гору за жестью для дверцы к банке из-под горючего, в которую ставился примус. По примеру Криса эскимосы соорудили такой кожух не Лоис Крайслер сколько дней назад и лишь теперь спохватились, что у кожуха нет дверцы.
Наконец собак спустили с привязи, но, вместо того чтобы преодолеть вплавь реку, они устроили облаву на волков, которые, по-видимому, до сих пор пребывали в уверенности, что собаки – дай им только волю – затеют с ними игру подобно Брауни на мысе Барроу. Какой-то черный пес почти целую милю гнал Курка вверх по горной гряде, причем волк едва – едва уходил от него.
Наконец, вняв властному голосу долга, а может, и рассудка, сказавшего, что дальнейшее преследование бесполезно, пес повернул обратно, и Курок тотчас побежал вслед за ним. Рыжий вожак стаи – Тутч – задала гону Леди вниз по реке.
Как же заставить десяток собак переплыть пенящийся серо-белый поток?
Джек, который уже находился на том берегу, выстрелил из ружья и что-то слабо крикнул. Честолюбивая Тутч бросилась в воду, но, увидев, что ни одна из собак не последовала за нею, вернулась назад. Теперь выстрелил Джонас. В стае поднялся страшный переполох, и все десять собак, низко нагнув головы, попрыгали в реку. Их тотчас стало сносить вниз по течению. Я было думала, что старый пес Снайдер, которому за верность всегда доставались самые тяжелые тюки, утонет, но собаки переправились все до одной.
Теперь поднялась страшная суматоха на том берегу. Почему они не привяжут собак? – удивилась я. Крис вернулся за Джонасом. Джонас, желая помочь ему, так рьяно греб не в ту сторону, что Крис не удержался за веревку и нырнул головой к самой воде. Я думала, он бултыхнется' в реку, но он сумел – таки вовремя выпрямиться. Лодку понесло вниз по течению. Бешено работая веслами, мужчины привели лодку к берегу и волоком притащили ее обратно.
– Дай лучше я один буду управляться с нею, пока не выйдем на стремнину, – мягко сказал Крис. – А там уж правь так, чтобы этот конец лодки смотрел против течения.
Джонас согласно кивнул.
На этот раз они благополучно переправились через реку, но тут собаки попрыгали в воду и поплыли к нашему берегу. Я стала спихивать в воду черного пса, как это делал в свое время Джонас. Пес упирался, встряхиваясь и дрожа от холода. В конце концов все собаки опять поплыли к тому берегу.
Но тут Крис и Джонас вернулись вновь. Я зашлепала по воде им навстречу.
– В чем дело? – завопила я, стараясь перекрыть шум воды.
Глаза Криса встретились с моими, он ухмыльнулся.
– Цепи для собак. Они забыли цепи для собак!
Наконец на том берегу воцарился порядок. Собак навьючили тюками из сыромятной оленьей кожи, и маленький отряд медленно двинулся сквозь заросли ивняка. Курок и Леди лежали на песчаной отмели рядом со мной и наблюдали, как он уходит. Это был приятный сюрприз. Мы опасались, что волки увяжутся за Крисом и вызовут бесчисленные осложнения. Я проникновенно, до хрипоты, уговаривала их вернуться домой. Было четыре часа дня.
С вершины Столовой горы я следила за продвижением отряда. Первым далеко впереди шел Джонас с частью собак. За ним с остальными собаками следовал Джек. Эскимосы не несли ничего, кроме ружья на плече и стрекал, которыми они управляли собаками. Крис замыкал шествие; он нес на плече кассеты с пленкой и треногу с кинокамерой. В дальнем конце озера все трое сошлись вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Но каким образом… – начала я, вспомнив о лодке, брошенной на том берегу реки.
– Они полагают, белый человек что-нибудь да приду мает, – ухмыльнулся Крис.
С вершины горы я наблюдала за их отчаянными попытками привести лодку обратно. Хозяином положения был широкий, стремительный поток мутной пенящейся воды. Люди черными муравьями копошились на ее фоне.
Джонас побрел вслед за Крисом через реку, и течение сбило его с ног.
Крис этого не слышал и не видел. Рев воды заглушил крик, на Криса напирал бешено несущийся по пах глубиной поток воды; от ее стремительного движения кружилась голова, рябило в глазах. Мне казалось, что Джонас неминуемо захлебнется и утонет.
Уже в устье реки его подтащило течением к нашему берегу, а может, он добился этого и собственными усилиями. Отчаянно барахтаясь, он нащупал ногами дно, выбрался на песчаную отмель и наподобие танцора, делающего шпагат, стал высоко задирать то одну, то другую ногу, выливая воду из своих высоких болотных сапог. Он явно мешкал. Я не думала, что он решится вновь пересечь реку. Но он взял шест и бодро вошел в бурный поток. Как ни странно, при своей первой попытке он и не подумал о шесте.
Два часа мужчины бились над тем, чтобы привести лодку на наш берег. Один конец зачаленной на берегу веревки оторвался, и Крис изо всех сил натягивал веревку поперек широко разлившейся реки. Его фигура выглядела наклонным черным штрихом на грязновато – серебристом фоне.
Ко второму завтраку он пришел совершенно измотанным.
– Ты такой сильный, такой находчивый, – сказала я, не зная, как еще утешить его, и тут же почувствовала, как он буквально воспрял духом.
Захватив поклажу, мы спустились к реке. И вот в самую последнюю минуту Джонас уселся на землю в дверях палатки и принялся чинить вьючные седла для собак, доставленные нам специальным заказным рейсом на следующий же день по прибытии эскимосов.
Сидевшие на цепи собаки визжали от возбуждения. Курок и Леди – уж будьте покойны! – не преминули присутствовать на таком спектакле. Мы знали, что эскимосы уже забрасывали их камнями и что теперь волки имеют основание опасаться такого же приема, но – «лучше двадцать лет в Европе, чем в глушь китайскую навек». Курок делал высокие наблюдательные прыжки из зарослей ив.
Крис переправил поклажу на тот берег. Следующим заездом он перебросил Джеке, который божился, что никогда больше не возьмется за такое дело.
Тем временем я исполняла роль мальчика на побегушках: втащила на гору радиоприемник и принесла Крису забытые им вещи. Этот приемник вызывал у меня нервный смех. Всю прошлую зиму на мысе Барроу он что-то тихо шипел про себя, а то и вовсе молчал. Дважды его возили в Фэрбенкс для «починки», но «починки» не вдохнули в него дар речи. Едва переступив порог нашего барака, Джек и Джонас впились в него алчными взорами. Они отнесли приемник к себе в палатку, и полчаса спустя, когда мы зашли к ним, они уже возлежали на оленьих шкурах перед приемником, который ревел во всю мощь. Люди каменного века, над которыми столько сюсюкают антропологи, натянули горизонтальную антенну, из каких – то таинственных соображений привязали к ней осколки стекла, переключили шкалу настройки с избирательного на общий прием и теперь блаженствовали, слушая весь мир.
Тут мне снова пришлось бежать на гору за жестью для дверцы к банке из-под горючего, в которую ставился примус. По примеру Криса эскимосы соорудили такой кожух не Лоис Крайслер сколько дней назад и лишь теперь спохватились, что у кожуха нет дверцы.
Наконец собак спустили с привязи, но, вместо того чтобы преодолеть вплавь реку, они устроили облаву на волков, которые, по-видимому, до сих пор пребывали в уверенности, что собаки – дай им только волю – затеют с ними игру подобно Брауни на мысе Барроу. Какой-то черный пес почти целую милю гнал Курка вверх по горной гряде, причем волк едва – едва уходил от него.
Наконец, вняв властному голосу долга, а может, и рассудка, сказавшего, что дальнейшее преследование бесполезно, пес повернул обратно, и Курок тотчас побежал вслед за ним. Рыжий вожак стаи – Тутч – задала гону Леди вниз по реке.
Как же заставить десяток собак переплыть пенящийся серо-белый поток?
Джек, который уже находился на том берегу, выстрелил из ружья и что-то слабо крикнул. Честолюбивая Тутч бросилась в воду, но, увидев, что ни одна из собак не последовала за нею, вернулась назад. Теперь выстрелил Джонас. В стае поднялся страшный переполох, и все десять собак, низко нагнув головы, попрыгали в реку. Их тотчас стало сносить вниз по течению. Я было думала, что старый пес Снайдер, которому за верность всегда доставались самые тяжелые тюки, утонет, но собаки переправились все до одной.
Теперь поднялась страшная суматоха на том берегу. Почему они не привяжут собак? – удивилась я. Крис вернулся за Джонасом. Джонас, желая помочь ему, так рьяно греб не в ту сторону, что Крис не удержался за веревку и нырнул головой к самой воде. Я думала, он бултыхнется' в реку, но он сумел – таки вовремя выпрямиться. Лодку понесло вниз по течению. Бешено работая веслами, мужчины привели лодку к берегу и волоком притащили ее обратно.
– Дай лучше я один буду управляться с нею, пока не выйдем на стремнину, – мягко сказал Крис. – А там уж правь так, чтобы этот конец лодки смотрел против течения.
Джонас согласно кивнул.
На этот раз они благополучно переправились через реку, но тут собаки попрыгали в воду и поплыли к нашему берегу. Я стала спихивать в воду черного пса, как это делал в свое время Джонас. Пес упирался, встряхиваясь и дрожа от холода. В конце концов все собаки опять поплыли к тому берегу.
Но тут Крис и Джонас вернулись вновь. Я зашлепала по воде им навстречу.
– В чем дело? – завопила я, стараясь перекрыть шум воды.
Глаза Криса встретились с моими, он ухмыльнулся.
– Цепи для собак. Они забыли цепи для собак!
Наконец на том берегу воцарился порядок. Собак навьючили тюками из сыромятной оленьей кожи, и маленький отряд медленно двинулся сквозь заросли ивняка. Курок и Леди лежали на песчаной отмели рядом со мной и наблюдали, как он уходит. Это был приятный сюрприз. Мы опасались, что волки увяжутся за Крисом и вызовут бесчисленные осложнения. Я проникновенно, до хрипоты, уговаривала их вернуться домой. Было четыре часа дня.
С вершины Столовой горы я следила за продвижением отряда. Первым далеко впереди шел Джонас с частью собак. За ним с остальными собаками следовал Джек. Эскимосы не несли ничего, кроме ружья на плече и стрекал, которыми они управляли собаками. Крис замыкал шествие; он нес на плече кассеты с пленкой и треногу с кинокамерой. В дальнем конце озера все трое сошлись вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92