– Знаешь, Ксюша, если мы немедленно не займемся любовью, вечер будет безнадежно испорчен...
14
После ухода Ксении Чернов лег спать. Проснувшись через полчаса, он вспомнил о вчерашнем разговоре. И его осенило: Ксения вовсе не рассчитывает на его проблематичное будущее писательское благополучие, Ксения не желает, чтобы он переехал к ней, Ксения желает, подсознательно, сознательно – не важно, желает, чтобы он освободил ее от свекра!
"Опять бред", – пытаясь разубедить себя, сказал он вслух.
Но разубедиться не получилось: догадка, помимо его воли, овладела памятью, и та услужливо предоставила ей множество подтверждающих фактов. И Чернов сдался, и пошел на поводу своего "бреда".
"Так, разложим все по полочкам, – стал он рассуждать, заложив руки за голову и уставившись в потолок. – Во-первых, кем была Ксения? Она была женой обеспеченного человека. Привыкла жить в большой, богато обставленной квартире, покупать все самое лучшее, ездить по зарубежным курортам. У мужа была фирма, была ферма, был магазин.
Во-вторых, как у нее обстоят дела сейчас? Она работает в магазине за триста долларов. Что такое триста долларов для женщины, привыкшей жить на широкую ногу? Кошкины слезы. Свекор, правда, помогает. Когда он в Москве. Но его надо просить. Просить деньги, которые принадлежали ей, ее мужу. Это обидно, это унизительно.
Надо просить деньги на еду детям. Просить купить престижную куртку для старшего. Купить кроссовки для младшего. Купить путевки на лето.
Свекор дает, со скрипом, с оттяжкой, но дает.
Нет, не дает. Он не любит давать деньги. Он не любит отдавать эти всемогущие купюры, в которых его труд, его совесть, на которых кровь его сына.
Он покупает сам.
В-третьих, что такое свекор?
На голову ниже. Семьдесят. Крепок. Куча долларов. Знакомства в правительстве. Особняк на четыреста квадратов. Пятикомнатная квартира в Марьино.
Правда, у него молодая жена. И на рынке покупает самое дешевое мясо. Ксения брезгливо морщилась, рассказывая об этом. Однако, у нее нет сомнений, что все свои деньги он оставит внукам. Ее детям. Оставит, точно.
Он чувствует свою вину.
В-четвертых, когда оставит? Лет десять он протянет. Если, конечно, не пойдет в своих родителей, доживших до ста лет. В любом случае, когда он умрет, дети будут уже взрослыми. И ей опять придется просить. На что уже просить? На лекарства, зубные протезы и пластические операции?
Нет уж! Ей за сорок. Да, она недурна собой, она пыталась решить материальные проблемы матримониальным способом, но пока попадались только женатые бабники, либо, как я, неудачники. Богатые выбирают двадцатилетних конфеток с длинными ногами и выдающимися сиськами.
Значит, нищета?
Значит, всю жизнь смотреть в рот свекру-скупердяю?
Угождать, просить свои собственные деньги?
Нет!
А если нет, то остается только одно.
Остается найти Смерть.
Она уже помогала ей. Правда, в последний раз она поторопилась. И убила Глеба самостоятельно. Поторопилась и Ксения осталась ни с чем. Осталась ни с чем, хотя все было готово. Была готова Черная Маска. Оставалось только распустить тщательно подготовленные дырочки в денежных мешках мужа и свекра, оставалось только переписать на детей кое-что из их имущества...
Но Смерть поторопилась. И она осталась ни с чем. И потому Смерть у нее в долгу.
И она стала искать ей орудие. Один не подошел, другой, третий. Четвертым появился я. Когда пригласил ее в Третьяковку, поняла – не тот. Но потом прочитала "Бег в золотом тумане", фактически мою автобиографию. И подумала, что я могу. Надо только подготовить.
...Подготовить. Как? Да очень просто! Влюбить, приручить и сказать: "Вперед, милый, вперед! Ты же мужчина! Спаси меня от злодея!"
...Интересно, получится у нее? Сейчас я не готов, это точно. Но если она уйдет? И я останусь без нее?
Нет, только не это!
А дел-то куча. Дать пятьсот баксов кому-нибудь из тех, кто часами толчется у Ленинградского вокзала в надежде заработать пятьсот рублей на разгрузке вагонов с окорочками, и все, привет, Владимир Иванович! Пырнут ножом на рынке у прилавка с жилистым мясом!
И выбрать ведь смогу подходящего человека. Всю жизнь проработал на геологоразведке с бывшими зеками, в том числе и записными убийцами. Фраера от серьезного человека отличу и не плюну.
И все! Мы с ней повязаны. Не меньше миллиона в кармане. Вольготная жизнь. Прибарахлюсь и уеду с ней на Сейшельские острова писать хлебные бандитские романы.
...Эка меня занесло! Н-е-е-т, милая! Марионеткой я никогда не был. И человека убить не смогу.
Господи, какая интересная жизнь пошла, поверить трудно!
Надо будет занять у Юрки пятьсот баксов. И хорошо подумать.
Подумать, где я.
В реальном мире, или в выдуманном.
Ведь я уже не помню, что она мне рассказала, а что я придумал сам.
* * *
Ксения всего-навсего хотела, чтобы Чернов отпустил ее с миром. Она внимательно прочитала его "Войну в "Стране дураков"", в которой он описывал, как нелегко переживал развод, как грозился убить тещу. Она не боялась его строк про себя, она боялась, что он, раздавленный ее уходом, может прийти к ней на работу, прийти, встать посреди торгового зала, встать и плакать, размазывая слезы по лицу: "Вернись, вернись, я не могу без тебя". Или подстеречь ее, когда она будет с Мишей. О, господи, какой ужас! Они идут с ним, обнявшись, из ресторана, идут к ставшему привычным серебристому "Мерседесу", а Чернов появляется в своем тряпье и, дрожа губами, тянет к ней руки. А Миша смотрит на нее, брезгливо сморщив лицо: "И ты спала с этим ничтожеством!?"
Борис побледнел, узнав, что она не девственница. Оксана на суде говорила, что в его мертвых глазах стояли слезы.
Глеб грозил застрелить ее и застрелиться, если она не оставит отца. Совал дуло пистолета в рот. Роняя слезы и надрывно кашляя.
Черная Маска ползала перед ней на коленях. Целовала грязь под ее ногами. Билась лбом о землю.
Чернов, без сомнения, такой же. Человек, который из-за бабы плачет, это – не человек.
15
В пятницу вечером он позвонил Веретенникову домой и узнал, что Руслик-Суслик обзавелся большим двухэтажным евродомом со всеми удобствами; что дети, Миша и Леночка, души в нем не чают, и что Юра разводится и разъезжается с Наташей, и потому Чернов должен как можно скорее забрать свинку со всеми ее приобретениями.
Или он привезет ее сам.
Нельзя сказать, что Чернов так уж сильно расстроился. Руслик-Суслик возвращался на круги своя, Веретенниковы разводились уже несколько лет, небо было голубое, а вода мокрая.
С Веретенниковым Чернов познакомился в отделе кадров института, в котором организовывалась лаборатория дешифрирования материалов аэрокосмических съемок. Юра был прост в общении, и они быстро подружились.
Чернов с удовольствием вспоминал первые годы работы в институте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25