Сорок лет. Женат, двое детей, мальчик и девочка. Прописка московская. Затем раскрыла удостоверение.
Чернов рассказывал ей о книжке Стефана Цвейга. Она называлась "Звездные часы человечества". И вот он, ее личный звездный час! Ее принц! Да что принц! Всесильный бонза естественной монополии!
Бонза довез до метро на новеньком "Мерседесе". Помог выйти из машины. Помявшись, сказал: "Хочу вам что-нибудь подарить, у меня сегодня счастливый день". Ксения пожала плечами, и он купил в подземном переходе золотой перстенек за пять тысяч. И предложил обмыть покупку в ближайшем ресторане.
Они выпили две бутылки дорогого шампанского и литровую бутылку "Белой лошади". Он был из Красноярска. Жена с двумя детьми по-прежнему там. Как и Ксения, симпатизирует Быкову. Сильному человеку. Настоящему мужчине. "Зря его судят. Настоящие мужчины дерутся и потому иногда убивают друг друга". Долго удивлялся, что его новая знакомая не знает N, известного вора в законе. Она даже подумала, что ее "звездный час" и есть этот N. Испугалась. Потом изрядно опьяневший Михаил рассказывал, как пробивался наверх. Две Курские дуги и три Сталинграда, не считая десятка Пирл-Харборов. Потом они ехали к нему домой на Юго-Запад. Несколько раз могли разбиться. Это освежало. Ксения давно не была так счастлива.
В одиннадцатом часу он посадил ее в такси. И отправил домой, сказав водителю, что размажет его по асфальту катком, если с его "дочкой" что-нибудь случится.
Таксист вез ее, как фарфоровую. И проводил до дверей квартиры. Он не хотел умереть на асфальте.
На следующий день они обедали в ресторане. Михаил прислал за Ксенией машину. После обеда купил ей в переходе модные сапожки за четыреста долларов. Отправляя на работу, сказал, что на выходные дни возьмет путевку в загородный пятизвездочный отель организации.
C Черновым она решила пока не порывать. Что-то к нему тянуло. Не выговорилась, что ли? Или просто хотела попасть в книжку? А может, он стал вещью, которую жаль выбросить?
12
Ксения позвонила в пятницу. Сказала, что гриппует и придет только в следующий четверг.
Чернов заскучал.
Он привык к этой женщине. Она приходила к нему из другого мира.
Из того, в котором человек произошел от Бога, не от шимпанзе.
Из того, в котором работают и живут, не иссушая всё и вся размышлениями.
Из того, в котором бездумное и бездельное времяпрепровождение – это радость и цель, а не повод ощутить себя неприкаянным.
Она пришла в четверг, он набросился сразу, он повторял: "Люблю, люблю! Какая ты красивая!"
Ему нравилось, как доверчиво она воспринимает его слова, как всецело отдается ему.
Он чувствовал, что скоро, она уйдет к "состоявшемуся" мужчине.
Уйдет, и он останется один, и ему опять придется выкарабкиваться из бездны одиночества, опять придется днями напролет сидеть у компьютера, превращая горечь, тщету, неуверенность в выдуманную любовь, призрачную надежду, во все то, что принуждает жить.
"Люблю, люблю! Какая ты красивая! Слова-приправа, слова-катализаторы, – думал он, вдыхая сладкий запах ее тела. – До чего же я докатился!
...Хотя нет, поднялся. Раньше я говорил своим женщинам лишь только то, что рождалось в душе, раньше я говорил, выражая чувства. А теперь я говорю то, что им приятно слышать...
Значит, я не люблю Ксению? Нет, люблю...
Но как женщину. Всего лишь как женщину.
О, Господи, как приятно лежать рядом с ней!
Я понимаю, она проста, практична, она давно решила все вопросы и не хочет быть другой, более глубокой, более личностной... Но какая она женщина! О, Господи, как приятно ее трогать, как приятно целовать ее, как приятно прикасаться к ней телом...
– Соседи, наверное, слышат твои крики... – улыбнулась Ксения, когда Чернов отклеился от нее.
– Ну и что? Они – симпатичные молодые ребята, им наверняка импонирует, что их сосед хоть и старый пердун, но занимается тем, же что они.
– Пойду, помоюсь, сегодня опасный день...
* * *
После курицы с яблоками и ста граммов коньяка Ксения спросила, как обстоят у Чернова литературные дела.
– Да никак, – ответил он. – Все осмысливаю твой рассказ... Надо придумать к нему кое-какие финтифлюшки. Домыслить, короче... Вот, к примеру, я придумал, что вы с Катей были любовницами. Очень уж близко к сердцу ты приняла ее поступок... Ты ведь его несколько раз называла изменой...
Ксения сконфузилась. Чуть-чуть, но сконфузилась.
– Нет, мы не были любовниками, – ответила она, погасив в глазах какую-то темень (или ему показалось?). – Но что-то все-таки было...
– В этом нет ничего странного, – сказал Чернов механически. Ему захотелось в альков. – Ваши отношения могли быть платоническими...
– Да, я любила ее... Как подругу.
– Как подругу...
– Да, как подругу. Что ты там еще придумал?
– А еще я придумал, что ты толкнула Бориса на убийству друга. Чтобы отомстить Кате...
– Кате? А причем тут Катя?
– Ты же говорила, что Катя перестала с тобой дружить из-за Володи?
– Из-за Володи? Ты откуда это взял? – прищурила глаза Ксения. – У Володи была не Катя, у Володи была Оксана. Ну, писатель...
* * *
Выйдя замуж, Ксения продолжала встречаться с Катериной. В час смерти Бориса они, утомленные любовью, лежали на ковре среди раскрытых учебников Анатолия Макаренко и Яна Амоса Каменского.
...В тот день после работы Борис зашел с бутылкой коньяка к сослуживцу Володе. Зашел, потому что терпеть не мог сидеть дома один – Ксения утром предупредила, что придет поздно, так как собирается допоздна побыть у Катерины, позаниматься перед завтрашним экзаменом по педагогике.
Не успели они расположиться за столом, как пришла Юлия, подруга Оксаны. Когда с коньяком, домашним борщом и пельменями из кулинарии было покончено, Борису вручили гитару – гостья недурно пела. Потом сходили за шампанским. Выпив пару бокалов, Юлия предложила танцевать. В половине одиннадцатого она, раскрасневшаяся, сидела на коленях у обнимавшего ее Бориса, и, смеясь, нашептывала что-то на ухо.
Володю это покоробило: Юлия ему нравилась. И он, криво усмехаясь, сказал другу:
– А ты не боишься, что и Ксения сидит сейчас у кого-нибудь на коленях? Жена такого донжуана тоже должна быть не промах...
– Она у Катерины сейчас сидит на коленях, – поняв, что муж ревнует Юлию, не удержалась Оксана.
Борис, поморгав несколько секунд, встал, пошел в прихожую. Вернулся с пистолетом. Подумав, нацелился в Оксану. Та отшатнулась, и пули полетели в Володю.
Если бы женщины заголосили сразу, Борис бы, наверное, не застрелился. Его убила мертвая тишина.
В ходе судебного разбирательства связь Ксении с Катериной вскрылась. Та перестала узнавать подругу. По городу поползли слухи. "Двух мужиков стерва, в гроб свела". Ксении пришлось бросить институт и уехать. Подругу она возненавидела именно с тех пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Чернов рассказывал ей о книжке Стефана Цвейга. Она называлась "Звездные часы человечества". И вот он, ее личный звездный час! Ее принц! Да что принц! Всесильный бонза естественной монополии!
Бонза довез до метро на новеньком "Мерседесе". Помог выйти из машины. Помявшись, сказал: "Хочу вам что-нибудь подарить, у меня сегодня счастливый день". Ксения пожала плечами, и он купил в подземном переходе золотой перстенек за пять тысяч. И предложил обмыть покупку в ближайшем ресторане.
Они выпили две бутылки дорогого шампанского и литровую бутылку "Белой лошади". Он был из Красноярска. Жена с двумя детьми по-прежнему там. Как и Ксения, симпатизирует Быкову. Сильному человеку. Настоящему мужчине. "Зря его судят. Настоящие мужчины дерутся и потому иногда убивают друг друга". Долго удивлялся, что его новая знакомая не знает N, известного вора в законе. Она даже подумала, что ее "звездный час" и есть этот N. Испугалась. Потом изрядно опьяневший Михаил рассказывал, как пробивался наверх. Две Курские дуги и три Сталинграда, не считая десятка Пирл-Харборов. Потом они ехали к нему домой на Юго-Запад. Несколько раз могли разбиться. Это освежало. Ксения давно не была так счастлива.
В одиннадцатом часу он посадил ее в такси. И отправил домой, сказав водителю, что размажет его по асфальту катком, если с его "дочкой" что-нибудь случится.
Таксист вез ее, как фарфоровую. И проводил до дверей квартиры. Он не хотел умереть на асфальте.
На следующий день они обедали в ресторане. Михаил прислал за Ксенией машину. После обеда купил ей в переходе модные сапожки за четыреста долларов. Отправляя на работу, сказал, что на выходные дни возьмет путевку в загородный пятизвездочный отель организации.
C Черновым она решила пока не порывать. Что-то к нему тянуло. Не выговорилась, что ли? Или просто хотела попасть в книжку? А может, он стал вещью, которую жаль выбросить?
12
Ксения позвонила в пятницу. Сказала, что гриппует и придет только в следующий четверг.
Чернов заскучал.
Он привык к этой женщине. Она приходила к нему из другого мира.
Из того, в котором человек произошел от Бога, не от шимпанзе.
Из того, в котором работают и живут, не иссушая всё и вся размышлениями.
Из того, в котором бездумное и бездельное времяпрепровождение – это радость и цель, а не повод ощутить себя неприкаянным.
Она пришла в четверг, он набросился сразу, он повторял: "Люблю, люблю! Какая ты красивая!"
Ему нравилось, как доверчиво она воспринимает его слова, как всецело отдается ему.
Он чувствовал, что скоро, она уйдет к "состоявшемуся" мужчине.
Уйдет, и он останется один, и ему опять придется выкарабкиваться из бездны одиночества, опять придется днями напролет сидеть у компьютера, превращая горечь, тщету, неуверенность в выдуманную любовь, призрачную надежду, во все то, что принуждает жить.
"Люблю, люблю! Какая ты красивая! Слова-приправа, слова-катализаторы, – думал он, вдыхая сладкий запах ее тела. – До чего же я докатился!
...Хотя нет, поднялся. Раньше я говорил своим женщинам лишь только то, что рождалось в душе, раньше я говорил, выражая чувства. А теперь я говорю то, что им приятно слышать...
Значит, я не люблю Ксению? Нет, люблю...
Но как женщину. Всего лишь как женщину.
О, Господи, как приятно лежать рядом с ней!
Я понимаю, она проста, практична, она давно решила все вопросы и не хочет быть другой, более глубокой, более личностной... Но какая она женщина! О, Господи, как приятно ее трогать, как приятно целовать ее, как приятно прикасаться к ней телом...
– Соседи, наверное, слышат твои крики... – улыбнулась Ксения, когда Чернов отклеился от нее.
– Ну и что? Они – симпатичные молодые ребята, им наверняка импонирует, что их сосед хоть и старый пердун, но занимается тем, же что они.
– Пойду, помоюсь, сегодня опасный день...
* * *
После курицы с яблоками и ста граммов коньяка Ксения спросила, как обстоят у Чернова литературные дела.
– Да никак, – ответил он. – Все осмысливаю твой рассказ... Надо придумать к нему кое-какие финтифлюшки. Домыслить, короче... Вот, к примеру, я придумал, что вы с Катей были любовницами. Очень уж близко к сердцу ты приняла ее поступок... Ты ведь его несколько раз называла изменой...
Ксения сконфузилась. Чуть-чуть, но сконфузилась.
– Нет, мы не были любовниками, – ответила она, погасив в глазах какую-то темень (или ему показалось?). – Но что-то все-таки было...
– В этом нет ничего странного, – сказал Чернов механически. Ему захотелось в альков. – Ваши отношения могли быть платоническими...
– Да, я любила ее... Как подругу.
– Как подругу...
– Да, как подругу. Что ты там еще придумал?
– А еще я придумал, что ты толкнула Бориса на убийству друга. Чтобы отомстить Кате...
– Кате? А причем тут Катя?
– Ты же говорила, что Катя перестала с тобой дружить из-за Володи?
– Из-за Володи? Ты откуда это взял? – прищурила глаза Ксения. – У Володи была не Катя, у Володи была Оксана. Ну, писатель...
* * *
Выйдя замуж, Ксения продолжала встречаться с Катериной. В час смерти Бориса они, утомленные любовью, лежали на ковре среди раскрытых учебников Анатолия Макаренко и Яна Амоса Каменского.
...В тот день после работы Борис зашел с бутылкой коньяка к сослуживцу Володе. Зашел, потому что терпеть не мог сидеть дома один – Ксения утром предупредила, что придет поздно, так как собирается допоздна побыть у Катерины, позаниматься перед завтрашним экзаменом по педагогике.
Не успели они расположиться за столом, как пришла Юлия, подруга Оксаны. Когда с коньяком, домашним борщом и пельменями из кулинарии было покончено, Борису вручили гитару – гостья недурно пела. Потом сходили за шампанским. Выпив пару бокалов, Юлия предложила танцевать. В половине одиннадцатого она, раскрасневшаяся, сидела на коленях у обнимавшего ее Бориса, и, смеясь, нашептывала что-то на ухо.
Володю это покоробило: Юлия ему нравилась. И он, криво усмехаясь, сказал другу:
– А ты не боишься, что и Ксения сидит сейчас у кого-нибудь на коленях? Жена такого донжуана тоже должна быть не промах...
– Она у Катерины сейчас сидит на коленях, – поняв, что муж ревнует Юлию, не удержалась Оксана.
Борис, поморгав несколько секунд, встал, пошел в прихожую. Вернулся с пистолетом. Подумав, нацелился в Оксану. Та отшатнулась, и пули полетели в Володю.
Если бы женщины заголосили сразу, Борис бы, наверное, не застрелился. Его убила мертвая тишина.
В ходе судебного разбирательства связь Ксении с Катериной вскрылась. Та перестала узнавать подругу. По городу поползли слухи. "Двух мужиков стерва, в гроб свела". Ксении пришлось бросить институт и уехать. Подругу она возненавидела именно с тех пор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25