Наверное, таинственными пришельцами с неба кажемся мы обитателям этого леса, которые, притаившись, наблюдают за нами. А обитателей в этих лесах много: и серый волк, и лось, и сам Михайло Иваныч Топтыгин.
А вот и первый лесной житель — белка. Она с любопытством уставилась на меня с соседнего дерева. Но мне не до белки. Я задираю голову и машу свободной рукой пилоту, чтобы он еще немножко опустился. Не прыгать же мне с рюкзаком на плечах с пятиметровой высоты! Вертолет снижается, и я наконец ступаю на твердую землю, усыпанную иголками. Вслед за мной приземляется Вольт.
Мы помахали пилоту, и вертолет улетел. Непривычно тихо вокруг. Гул мотора растворился вдали. Примолкшие птицы несмело загалдели. После вибрирующего вертолета приятно ощущать твердую землю. Когда я покидал эту хитрую штуку, которая могла останавливаться в небе, как полосатая оса над цветком, я всегда испытывал облегчение.
Вольт уже успел отрастить бороду, да и я с неделю не брился. Прозрачные глаза начальника археологической экспедиции весело смотрят на меня.
— Мне эти пещеры еще в Москве снились, — говорит он. — Хотя вообще-то Елизаров фантазер… Он утверждал, что собственными глазами видел в Борисовских пещерах рисунки — медведь, мамонт и зубр. Была снаряжена экспедиция. Это оказались не рисунки, а копоть на стенах и сводах. Копоть от костров, которые жгли охотники. Правда, он нашел в тех местах грубо вытесанного из камня идола явно азиатского происхождения… Как он мог попасть сюда?
— Тем более что тогда вертолетов не было… Пленные арабы могли тайно вытесать своего идола?
— Елизаров тоже придерживался такого мнения.
— А вы?
— Я не видел этого идола.
Мы выкурили по сигарете и, поудобнее расположив на спине рюкзаки и снаряжение, двинулись в путь. Нам предстояло обследовать подступы к Белым горам, где недавно были обнаружены пещеры. Их нашел Вольт Петрович в то время, когда я сдавал экзамены в университете. Он приглашал меня принять участие в Зауральской экспедиции. Покончив с экзаменами, я срочно выехал к нему. На заводе предупредил, что сразу после экзаменов ухожу в экспедицию. Пришлось использовать и свой законный отпуск. Впрочем, я не жалел. В экспедицию с Вольтом мне давно хотелось. И вот уже вторую неделю бродим мы с ним по Уралу. Это малообследованный район, и по некоторым признакам Вольт убежден, что здесь нас ждут интересные открытия.
Он шагает впереди. Глядя на его маленькую фигуру, увешанную снаряжением, я уж в который раз поражаюсь его выносливости. Вот так, не прибавляя и не убавляя шага, он может пройти за день тридцать — сорок километров. И это не по утоптанной тропе, а по целине, по которой до нас не ступала нога человеческая. В эти глухие места даже охотники не забредают. И зверь здесь непуганый.
Лес скоро кончается, и мы идем по залитому солнцем гористому плато. Впереди маячат Белые горы. На самом деле они красноватые, с желтыми прожилками. Ступеньками растут на них сосны, ели, пихта. Чем выше мы поднимаемся по пологому склону, тем деревья становятся мельче, чем их равнинные собратья.
А на самых вершинах, в расщелинах красноватого камня, шевелится на ветру чахлый кустарник.
Мы идем на некотором расстоянии друг от друга и почти не разговариваем. Мерно покачивается перед моими глазами пухлый рюкзак Вольта. Поблескивают стволы охотничьего ружья. Хорошо бы на ужин подстрелить зайца. Нам уже несколько штук попалось, но Вольт даже ружье с плеча не снял.
Когда пробираешься по незнакомой тропе, разговаривать не хочется. В такие часы хорошо думается. Ноги твои ритмично ступают след в след, поскрипывают заплечные ремни, шуршат под толстыми подошвами крепких башмаков беловатые камни. Зелеными кустиками торчит высокая трава. Выветренные обломки скал то и дело преграждают дорогу. Это останки древних, разрушенных ветром гор. Горы тоже умирают. Правда, их век исчисляется миллионами лет…
Я думаю об Оле.
Всего один раз встретились мы с ней после возвращения из деревни. На пляже. Перед моим отъездом.
Произошло это так.
Мы с Уткиным лежали на горячем желтом песке и лениво переговаривались. Городской пляж жил своей беззаботной жизнью: одни загорали, изредка переворачиваясь со спины на грудь, другие купались, третьи в сторонке играли в волейбол. Уткин захватил на пляж альбом и толстый угольный карандаш.
Услышав знакомый смех, я поднял голову: к нам приближалась Оля. Каштановые волосы завязаны в большой пышный узел, в руке голубая шапочка. Парни смотрели ей вслед.
Уткин поднялся навстречу и сказал:
— Здравствуйте, я Уткин.
Оля с удивлением взглянула на него и улыбнулась. Очень уж серьезно и важно произнес эти слова Аркадий.
— Вы хотели мне сообщить свою фамилию? — спросила она. — Я вас не знаю.
— Меня еще многие не знают, — ответил Уткин. — Но я думаю, это дело времени… Я Аркадий Уткин — скульптор.
Уткин загораживал меня, и я, положив подбородок на скрещенные руки, слушал ее голос.
— Я где-то вас видел, — продолжал Уткин. — Вы не стюардесса? Кажется, мы с вами летали в Симферополь?
— Мы с вами никуда не летали, товарищ Уткин, — ответила она.
— Вы в Токио выступали на Олимпийских играх… Я вас там видел!
— Вы были в Токио?
— Нет, не был, — сказал он. — Я мог вас увидеть по телевизору…
— Перестаньте, — сказала она, — это неинтересно.
— Андрей, а ты чего молчишь? — спросил Уткин.
Мы смотрим в глаза друг другу.
— Я ищу Нонну, — сказала Оля. — Ты ее не видел?
— Посмотрите, это не она? — показал карандашом Уткин и уткнулся в свой альбом.
Оля вертела в руках голубую шапочку и ногой выковыривала ямку в песке.
— Она говорила, что пойдет…
— Она пришла, — Уткин показал в другую сторону.
Оля оглянулась и пожала плечами.
— Теперь вон туда посмотрите, — сказал Уткин, быстро орудуя в альбоме карандашом.
— Я буду поворачиваться так, как мне удобно, — сказала она.
Разговор не клеился. Оля надела шапочку и пошла в воду.
— Постойте еще одну минутку! — взмолился Уткин, но она, присев, окунулась.
— Ты знаешь эту милую девушку? — спросил Уткин. — И лежишь, как дурак, на песке… Догони ее!
— Ты молодец, — сказал я. — Тебе раз плюнуть познакомиться с любой девушкой.
Уткин усмехнулся в черную бороду.
— Мой милый, это ведь моя натура.
Я думал, мы больше не увидим Олю. Пляж большой, и она могла выйти из воды в другом месте, но она вышла на берег напротив нас. Маленький Уткин со смешными кустиками волос на плечах устремился навстречу.
— Подарите мне пять минут, — сказал он. — И я, может быть, подарю миру произведение искусства!
Оля легла на песок неподалеку от меня. Уткин раскрыл альбом и принялся набрасывать ее портрет.
Впрочем, Оля не обращала на него внимания и совсем не чувствовала себя скованной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
А вот и первый лесной житель — белка. Она с любопытством уставилась на меня с соседнего дерева. Но мне не до белки. Я задираю голову и машу свободной рукой пилоту, чтобы он еще немножко опустился. Не прыгать же мне с рюкзаком на плечах с пятиметровой высоты! Вертолет снижается, и я наконец ступаю на твердую землю, усыпанную иголками. Вслед за мной приземляется Вольт.
Мы помахали пилоту, и вертолет улетел. Непривычно тихо вокруг. Гул мотора растворился вдали. Примолкшие птицы несмело загалдели. После вибрирующего вертолета приятно ощущать твердую землю. Когда я покидал эту хитрую штуку, которая могла останавливаться в небе, как полосатая оса над цветком, я всегда испытывал облегчение.
Вольт уже успел отрастить бороду, да и я с неделю не брился. Прозрачные глаза начальника археологической экспедиции весело смотрят на меня.
— Мне эти пещеры еще в Москве снились, — говорит он. — Хотя вообще-то Елизаров фантазер… Он утверждал, что собственными глазами видел в Борисовских пещерах рисунки — медведь, мамонт и зубр. Была снаряжена экспедиция. Это оказались не рисунки, а копоть на стенах и сводах. Копоть от костров, которые жгли охотники. Правда, он нашел в тех местах грубо вытесанного из камня идола явно азиатского происхождения… Как он мог попасть сюда?
— Тем более что тогда вертолетов не было… Пленные арабы могли тайно вытесать своего идола?
— Елизаров тоже придерживался такого мнения.
— А вы?
— Я не видел этого идола.
Мы выкурили по сигарете и, поудобнее расположив на спине рюкзаки и снаряжение, двинулись в путь. Нам предстояло обследовать подступы к Белым горам, где недавно были обнаружены пещеры. Их нашел Вольт Петрович в то время, когда я сдавал экзамены в университете. Он приглашал меня принять участие в Зауральской экспедиции. Покончив с экзаменами, я срочно выехал к нему. На заводе предупредил, что сразу после экзаменов ухожу в экспедицию. Пришлось использовать и свой законный отпуск. Впрочем, я не жалел. В экспедицию с Вольтом мне давно хотелось. И вот уже вторую неделю бродим мы с ним по Уралу. Это малообследованный район, и по некоторым признакам Вольт убежден, что здесь нас ждут интересные открытия.
Он шагает впереди. Глядя на его маленькую фигуру, увешанную снаряжением, я уж в который раз поражаюсь его выносливости. Вот так, не прибавляя и не убавляя шага, он может пройти за день тридцать — сорок километров. И это не по утоптанной тропе, а по целине, по которой до нас не ступала нога человеческая. В эти глухие места даже охотники не забредают. И зверь здесь непуганый.
Лес скоро кончается, и мы идем по залитому солнцем гористому плато. Впереди маячат Белые горы. На самом деле они красноватые, с желтыми прожилками. Ступеньками растут на них сосны, ели, пихта. Чем выше мы поднимаемся по пологому склону, тем деревья становятся мельче, чем их равнинные собратья.
А на самых вершинах, в расщелинах красноватого камня, шевелится на ветру чахлый кустарник.
Мы идем на некотором расстоянии друг от друга и почти не разговариваем. Мерно покачивается перед моими глазами пухлый рюкзак Вольта. Поблескивают стволы охотничьего ружья. Хорошо бы на ужин подстрелить зайца. Нам уже несколько штук попалось, но Вольт даже ружье с плеча не снял.
Когда пробираешься по незнакомой тропе, разговаривать не хочется. В такие часы хорошо думается. Ноги твои ритмично ступают след в след, поскрипывают заплечные ремни, шуршат под толстыми подошвами крепких башмаков беловатые камни. Зелеными кустиками торчит высокая трава. Выветренные обломки скал то и дело преграждают дорогу. Это останки древних, разрушенных ветром гор. Горы тоже умирают. Правда, их век исчисляется миллионами лет…
Я думаю об Оле.
Всего один раз встретились мы с ней после возвращения из деревни. На пляже. Перед моим отъездом.
Произошло это так.
Мы с Уткиным лежали на горячем желтом песке и лениво переговаривались. Городской пляж жил своей беззаботной жизнью: одни загорали, изредка переворачиваясь со спины на грудь, другие купались, третьи в сторонке играли в волейбол. Уткин захватил на пляж альбом и толстый угольный карандаш.
Услышав знакомый смех, я поднял голову: к нам приближалась Оля. Каштановые волосы завязаны в большой пышный узел, в руке голубая шапочка. Парни смотрели ей вслед.
Уткин поднялся навстречу и сказал:
— Здравствуйте, я Уткин.
Оля с удивлением взглянула на него и улыбнулась. Очень уж серьезно и важно произнес эти слова Аркадий.
— Вы хотели мне сообщить свою фамилию? — спросила она. — Я вас не знаю.
— Меня еще многие не знают, — ответил Уткин. — Но я думаю, это дело времени… Я Аркадий Уткин — скульптор.
Уткин загораживал меня, и я, положив подбородок на скрещенные руки, слушал ее голос.
— Я где-то вас видел, — продолжал Уткин. — Вы не стюардесса? Кажется, мы с вами летали в Симферополь?
— Мы с вами никуда не летали, товарищ Уткин, — ответила она.
— Вы в Токио выступали на Олимпийских играх… Я вас там видел!
— Вы были в Токио?
— Нет, не был, — сказал он. — Я мог вас увидеть по телевизору…
— Перестаньте, — сказала она, — это неинтересно.
— Андрей, а ты чего молчишь? — спросил Уткин.
Мы смотрим в глаза друг другу.
— Я ищу Нонну, — сказала Оля. — Ты ее не видел?
— Посмотрите, это не она? — показал карандашом Уткин и уткнулся в свой альбом.
Оля вертела в руках голубую шапочку и ногой выковыривала ямку в песке.
— Она говорила, что пойдет…
— Она пришла, — Уткин показал в другую сторону.
Оля оглянулась и пожала плечами.
— Теперь вон туда посмотрите, — сказал Уткин, быстро орудуя в альбоме карандашом.
— Я буду поворачиваться так, как мне удобно, — сказала она.
Разговор не клеился. Оля надела шапочку и пошла в воду.
— Постойте еще одну минутку! — взмолился Уткин, но она, присев, окунулась.
— Ты знаешь эту милую девушку? — спросил Уткин. — И лежишь, как дурак, на песке… Догони ее!
— Ты молодец, — сказал я. — Тебе раз плюнуть познакомиться с любой девушкой.
Уткин усмехнулся в черную бороду.
— Мой милый, это ведь моя натура.
Я думал, мы больше не увидим Олю. Пляж большой, и она могла выйти из воды в другом месте, но она вышла на берег напротив нас. Маленький Уткин со смешными кустиками волос на плечах устремился навстречу.
— Подарите мне пять минут, — сказал он. — И я, может быть, подарю миру произведение искусства!
Оля легла на песок неподалеку от меня. Уткин раскрыл альбом и принялся набрасывать ее портрет.
Впрочем, Оля не обращала на него внимания и совсем не чувствовала себя скованной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100