— спросил Витька. — Чертовски спать хочется…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. СХВАТКА В ТАМБУРЕ.
Бежит поезд по рельсам, постукивают колеса на стыках. Колеса послушные, любую песню могут отстукать, лишь бы слова па ум пришли. «Идет вой-на на-род-ная, свя-щенная вой-на…» Или: «Серд-це кра-са-вицы склон-но к изме-не…» Или: «Ве-роч-ка! Ве-роч-ка! Ал-ла! Ал-ла! Прин-цес-са на го-ро-ши-не!» Когда стоишь один в тамбуре и ни с кем не хочется разговаривать, то беседуй с колесами. Они тебя понимают с полуслова и на лету подхватывают и повторяют твои слова.
Сидя на ступеньках пассажирского вагона, Витька слушал поезд. Прохладный ветер обдувал лицо. Верные спутники железнодорожного полотна — телеграфные столбы — отсчитывали километры. На сияющих проводах сидели синицы, скворцы, ласточки и даже длиннохвостые беспокойные сороки.
Грохотов выполнил задание командира полка: доставил в Пермь Верочку Королеву и пакет с сургучными печатями. И вот возвращается обратно в полк. Трещина на голове заросла, один рубец остался. Он издали заметен на затылке. Там, в Перми, мать Сидора Владимировича отвела Витьку в поликлинику. «Удивительный это народ — мальчишки, — сказал доктор. — На них все заживает, как на собаках!» В Перми Витька пробыл двое суток. Он бы уехал в тот же день, но опять эта свистопляска с билетом. Никто не хотел выдавать гражданскому мальчишке воинский билет. Но Витька уже насобачился разговаривать с военными комендантами и на второй день из горла вырвал свой законный билет до конечной станции. Дальше пассажирские поезда не ходили. Придется добираться па товарняках и попутных машинах, но это пока меньше всего беспокоило Грохотова.
Верочка очень быстро поладила с тетей Таней, так звали мать подполковника Ладонщикова. Родом она из Полоцка, а сюда была эвакуирована Провожала Витьку Верочка. Она была грустная и немного растерянная. Тетя Таня сказала, что Верочка теперь для нее как родная внучка и пусть живет с ней сколько захочет. Витька не сомневался, что так оно и будет. Тетя Таня была очень симпатичной женщиной.
На вокзале Верочка смотрела на озабоченного Витьку жалобными глазами и вздыхала. Отмытые в бане каштановые волосы ее стали пышными, зеленоватые с коричневым глаза смотрели Витьке в самую душу.
— Ты это… учись тут на хорошо и отлично, — грубовато сказал он и сам понял, что это совсем не те слова, которые ждала от него Верочка.
— Как-то даже смешно после всего, что было… садиться за парту, — усмехнулась она.
— Это все кончилось…
— А у тебя только все начинается, — сказала Верочка.
— Думаешь, я не хочу в школу? Это так здорово — сесть за парту и… — Витька замолчал, так как почувствовал, что голос его звучит неубедительно: садиться за парту ему совсем не хотелось. Витьке хотелось поскорее сесть в вагон и мчаться без остановки туда, где грохочут пушки, стучат автоматы… Туда, где подполковник Ладонщиков и Коля Бэс.
— Ты не будешь сердиться, если я тебе буду письма писать?
— Пиши.
— Я тебе буду сообщать о моих школьных успехах… — отомстила Верочка. И тут у нее сморщился нос, но она сдержалась и не заплакала. Схватив Витьку за руку, горячо заговорила:
— У каждого бойца должна быть в тылу своя возлюбленная… Знаешь, как там, на фронте, трудно? А когда человек знает, что его где-то далеко на Урале ждет ненаглядная возлюбленная, ему легче переносить трудности и лишения в окопах. И в минуту затишья ты присядешь в землянке у тесной печурки, где бьется огонь, и напишешь ей письмо…
— Сама придумала? — удивился Витька.
— По радио слышала, — призналась без улыбки Верочка. — Сегодня утром.
— Шпарь дальше, интересно…
— Ненаглядная возлюбленная будет день и ночь думать о тебе. И у детской кроватки тайком слезу утирать…
— Вот в чем беда-то, — сказал Витька. — Нет у меня возлюбленной!
— А я?! — искренне удивилась Верочка. И глаза у нее стали такие печальные…
— Как-то из головы вон, — улыбнулся Витька. — Почему действительно у меня на далеком Урале не должно быть ненаглядной возлюбленной? У других ведь есть?
— Такими вещами не шутят, — сказала Верочка. — Если ты все время будешь думать обо мне, то обязательно полюбишь… Я буду все время думать о тебе.
— Я попробую…
Последние пассажиры поднялись в вагоны. На перрон вышел дежурный. Он повертел головой, глядя, все ли в порядке, и что-то сказал главному кондуктору. Тот достал свисток на длинной цепочке и свистнул Тотчас прогудел паровоз.
Верочка часто-часто моргала, но слезы уже блестели в глазах.
— Неужели ты не знаешь, что делают в таких случаях? — прошептала она, подставляя ему губы.
И Витька смущенно ткнулся носом в ее мокрое лицо. Он почувствовал солоноватый вкус ее слез и стал гладить по волосам.
В свой вагон он не попал: там в тамбуре и на ступеньках стояли люди. Уже на ходу Витька вскочил на следующую подножку и стал махать Верочке. Она, понурив плечи, сиротливо стояла на опустевшей платформе. И тоже махала тоненькой рукой.
Витька сидел на ступеньках, вспоминал свое прощание с Верочкой и не знал, что творится над ним. Три всклокоченные мальчишеские головы, перевесившись с крыши, с вниманием смотрели на него. Мальчишки заметили за Витькиной спиной тощий вещевой мешок, с которым Грохотов, после памятного урока в Ярославле, больше не расставался.
Три головы с давно не мытыми лицами сдвинулись и о чем-то пошептались. Головы исчезли, а немного погодя в пустом тамбуре появились три чумазых оборванца. Один из них — худощавый, вертлявый, с золотым зубом — осторожно приоткрыл дверь и ловко ощупал мешок за спиной у ничего не подозревающего Витьки. Видно, содержимое вещмешка не воодушевило парнишку. Он закрыл дверь и развел руками.
— Полбуханки хлеба, консервная банка и кусок мыла, — авторитетно сообщил он.
— Не жирно, — заметил самый рослый из них и, судя по всему, вожак. — А что там за фраер в соседнем тамбуре?
— Шалава с углом и сидором, — ответил толстощекий рыжеватый мальчишка. — На пальце фикс.
— Запри дверь, — приказал вожак.
Толстяк в драном шерстяном свитере достал из кармана вагонную отмычку и проскользнул в соседний тамбур, где сидела на чемодане молодая женщина. У ног ее лежал мягкий сверток, завернутый в мешковину и крест-накрест перевязанный шпагатом. Женщина была в легком пальто и блестящих ботах. Она едва села на этот поезд. Наверное, женщина ехала без билета, потому что в вагоне хотя и с трудом, но можно было устроиться. В это беспокойное время в тамбуре не каждый решался оставаться.
Толстяк подергал за ручку: дверь в вагон была заперта. Женщина настороженно следила за мальчишкой. Не глядя на нее, толстяк вышел на площадку и юркнул в другой тамбур, где его ждали приятели.
— Полный порядок, — сказал он.
Вожак нажал на ручку, и дверь в вагон, в котором ехал Витька, отворилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. СХВАТКА В ТАМБУРЕ.
Бежит поезд по рельсам, постукивают колеса на стыках. Колеса послушные, любую песню могут отстукать, лишь бы слова па ум пришли. «Идет вой-на на-род-ная, свя-щенная вой-на…» Или: «Серд-це кра-са-вицы склон-но к изме-не…» Или: «Ве-роч-ка! Ве-роч-ка! Ал-ла! Ал-ла! Прин-цес-са на го-ро-ши-не!» Когда стоишь один в тамбуре и ни с кем не хочется разговаривать, то беседуй с колесами. Они тебя понимают с полуслова и на лету подхватывают и повторяют твои слова.
Сидя на ступеньках пассажирского вагона, Витька слушал поезд. Прохладный ветер обдувал лицо. Верные спутники железнодорожного полотна — телеграфные столбы — отсчитывали километры. На сияющих проводах сидели синицы, скворцы, ласточки и даже длиннохвостые беспокойные сороки.
Грохотов выполнил задание командира полка: доставил в Пермь Верочку Королеву и пакет с сургучными печатями. И вот возвращается обратно в полк. Трещина на голове заросла, один рубец остался. Он издали заметен на затылке. Там, в Перми, мать Сидора Владимировича отвела Витьку в поликлинику. «Удивительный это народ — мальчишки, — сказал доктор. — На них все заживает, как на собаках!» В Перми Витька пробыл двое суток. Он бы уехал в тот же день, но опять эта свистопляска с билетом. Никто не хотел выдавать гражданскому мальчишке воинский билет. Но Витька уже насобачился разговаривать с военными комендантами и на второй день из горла вырвал свой законный билет до конечной станции. Дальше пассажирские поезда не ходили. Придется добираться па товарняках и попутных машинах, но это пока меньше всего беспокоило Грохотова.
Верочка очень быстро поладила с тетей Таней, так звали мать подполковника Ладонщикова. Родом она из Полоцка, а сюда была эвакуирована Провожала Витьку Верочка. Она была грустная и немного растерянная. Тетя Таня сказала, что Верочка теперь для нее как родная внучка и пусть живет с ней сколько захочет. Витька не сомневался, что так оно и будет. Тетя Таня была очень симпатичной женщиной.
На вокзале Верочка смотрела на озабоченного Витьку жалобными глазами и вздыхала. Отмытые в бане каштановые волосы ее стали пышными, зеленоватые с коричневым глаза смотрели Витьке в самую душу.
— Ты это… учись тут на хорошо и отлично, — грубовато сказал он и сам понял, что это совсем не те слова, которые ждала от него Верочка.
— Как-то даже смешно после всего, что было… садиться за парту, — усмехнулась она.
— Это все кончилось…
— А у тебя только все начинается, — сказала Верочка.
— Думаешь, я не хочу в школу? Это так здорово — сесть за парту и… — Витька замолчал, так как почувствовал, что голос его звучит неубедительно: садиться за парту ему совсем не хотелось. Витьке хотелось поскорее сесть в вагон и мчаться без остановки туда, где грохочут пушки, стучат автоматы… Туда, где подполковник Ладонщиков и Коля Бэс.
— Ты не будешь сердиться, если я тебе буду письма писать?
— Пиши.
— Я тебе буду сообщать о моих школьных успехах… — отомстила Верочка. И тут у нее сморщился нос, но она сдержалась и не заплакала. Схватив Витьку за руку, горячо заговорила:
— У каждого бойца должна быть в тылу своя возлюбленная… Знаешь, как там, на фронте, трудно? А когда человек знает, что его где-то далеко на Урале ждет ненаглядная возлюбленная, ему легче переносить трудности и лишения в окопах. И в минуту затишья ты присядешь в землянке у тесной печурки, где бьется огонь, и напишешь ей письмо…
— Сама придумала? — удивился Витька.
— По радио слышала, — призналась без улыбки Верочка. — Сегодня утром.
— Шпарь дальше, интересно…
— Ненаглядная возлюбленная будет день и ночь думать о тебе. И у детской кроватки тайком слезу утирать…
— Вот в чем беда-то, — сказал Витька. — Нет у меня возлюбленной!
— А я?! — искренне удивилась Верочка. И глаза у нее стали такие печальные…
— Как-то из головы вон, — улыбнулся Витька. — Почему действительно у меня на далеком Урале не должно быть ненаглядной возлюбленной? У других ведь есть?
— Такими вещами не шутят, — сказала Верочка. — Если ты все время будешь думать обо мне, то обязательно полюбишь… Я буду все время думать о тебе.
— Я попробую…
Последние пассажиры поднялись в вагоны. На перрон вышел дежурный. Он повертел головой, глядя, все ли в порядке, и что-то сказал главному кондуктору. Тот достал свисток на длинной цепочке и свистнул Тотчас прогудел паровоз.
Верочка часто-часто моргала, но слезы уже блестели в глазах.
— Неужели ты не знаешь, что делают в таких случаях? — прошептала она, подставляя ему губы.
И Витька смущенно ткнулся носом в ее мокрое лицо. Он почувствовал солоноватый вкус ее слез и стал гладить по волосам.
В свой вагон он не попал: там в тамбуре и на ступеньках стояли люди. Уже на ходу Витька вскочил на следующую подножку и стал махать Верочке. Она, понурив плечи, сиротливо стояла на опустевшей платформе. И тоже махала тоненькой рукой.
Витька сидел на ступеньках, вспоминал свое прощание с Верочкой и не знал, что творится над ним. Три всклокоченные мальчишеские головы, перевесившись с крыши, с вниманием смотрели на него. Мальчишки заметили за Витькиной спиной тощий вещевой мешок, с которым Грохотов, после памятного урока в Ярославле, больше не расставался.
Три головы с давно не мытыми лицами сдвинулись и о чем-то пошептались. Головы исчезли, а немного погодя в пустом тамбуре появились три чумазых оборванца. Один из них — худощавый, вертлявый, с золотым зубом — осторожно приоткрыл дверь и ловко ощупал мешок за спиной у ничего не подозревающего Витьки. Видно, содержимое вещмешка не воодушевило парнишку. Он закрыл дверь и развел руками.
— Полбуханки хлеба, консервная банка и кусок мыла, — авторитетно сообщил он.
— Не жирно, — заметил самый рослый из них и, судя по всему, вожак. — А что там за фраер в соседнем тамбуре?
— Шалава с углом и сидором, — ответил толстощекий рыжеватый мальчишка. — На пальце фикс.
— Запри дверь, — приказал вожак.
Толстяк в драном шерстяном свитере достал из кармана вагонную отмычку и проскользнул в соседний тамбур, где сидела на чемодане молодая женщина. У ног ее лежал мягкий сверток, завернутый в мешковину и крест-накрест перевязанный шпагатом. Женщина была в легком пальто и блестящих ботах. Она едва села на этот поезд. Наверное, женщина ехала без билета, потому что в вагоне хотя и с трудом, но можно было устроиться. В это беспокойное время в тамбуре не каждый решался оставаться.
Толстяк подергал за ручку: дверь в вагон была заперта. Женщина настороженно следила за мальчишкой. Не глядя на нее, толстяк вышел на площадку и юркнул в другой тамбур, где его ждали приятели.
— Полный порядок, — сказал он.
Вожак нажал на ручку, и дверь в вагон, в котором ехал Витька, отворилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86