Борода грозно молчала. И Юрка замолчал, не двигаясь с места.
— Кому говорят?
— Драться не будешь? — снова спросил Юрка.
— Вот чертов сын, — сказала борода. — Не буду…
Юрка сунул голову в круглое черное отверстие, осмотрелся. В башне царил полумрак, пахло сыростью. Машинист, уступая место, спустился по железной винтовой лестнице.
Слово он свое не сдержал. Как только Юрка поставил ногу на первую железную ступеньку, он сгреб его за шиворот, тряхнул и не очень больно стукнул по шее.
— Нелегкая занесла тебя, — проворчала борода. — А ну брысь отсюдова!
Гусь затарахтел пятками по гремучим ступенькам.
— Еще раз такое сотворишь — душу выну! — пригрозил машинист.
Не успел Юрка ступить на землю, как попал в руки Егорова.
— Опять народ полошишь? — спросил он, заглядывая Юрке в лицо.
Гусь отвел глаза в сторону, посмотрел на башню. Красная майка трепыхалась на ветру как заправский флаг.
— Какое же это баловство? — сказал он. — Это флаг. Красный.
— Наши немцев бьют, — вступил в разговор Стасик. — Мы и решили повесить флаг.
— Гусь решил, — ввернул Жорка.
Колька Звездочкин дернул его за штанину и молчком показал кулак.
Егоров посмотрел на флаг, потом на Юрку. Отчаянный, чертенок! Забраться на такую башню по громоотводу… И как он себе бесшабашную голову не свернул?
— А где флаг взял? — спросил он.
Юрка кивнул на Стасика, стоявшего рядом в одних штанах.
— Его майку.
— Чертенята, — сказал милиционер.
Из темного проема двери высунулся машинист.
— Сымать тряпку-то? — спросил он.
Егоров посмотрел на ребят. Притихшие, с серьезными лицами, стояли они рядом с Юркой и глядели на милиционера. Ждали, что он скажет. На коричневых плечах Стасика выпирали ключицы.
— Не тряпка это, Илья, — сказал Егоров. — Флаг.
«ИСТРЕБИТЕЛИ»
Ночью немецкий самолет сбросил у железнодорожного переезда две крупные фугаски. Сначала со скрипом качнулся дом, потом два раза громыхнуло. Бабка проснулась и молча стала креститься. Юрка выскочил в сени, выдернул из скобы дубовый засов и, наверное, с час простоял на крыльце, тараща глаза в сиреневую предрассветную тьму. Над лесом полыхнуло что-то желтое. Юрка долго ждал взрыва, но так и не дождался. Наконец он сообразил, что это утренняя зарница.
А когда небо над высокими соснами побагровело, а южный ветер погнал вдоль железнодорожного полотна остатки утреннего тумана, он снова забрался под стеганое одеяло и сразу заснул.
Проснулся от громового лая. Дик поставил передние лапы на стол и зубами старался дотянуться до Белки. Кошка, изогнув спину ершистой дугой, шипела и махала когтистой лапой. Никак не могли эти двое поладить. Дик еще туда-сюда, а Белка не хотела признавать его. Округлив свои желтые глаза, фырчала на него, шипела, царапалась. Так и есть, неспроста Дик лает на нее: на носу у него глубокая царапина. Опять ухитрилась хватить лапой!
— Дик, место! — приказал Юрка. Гавкнув еще раз, овчарка послушно отошла от стола. Хорошо еще, бабки дома нет, а то досталось бы Юрке на орехи. Сама никогда не видит, что во всем Белка виновата, и знай только ругает Дика.
Юрка не стал дожидаться бабку (она ушла к Звездочкиным за молоком и, как всегда, засиделась), быстро позавтракал. Налил Дику в чашку вчерашнего супа, накрошил туда хлеба и, подождав, пока он расправился со своим скромным завтраком, вышел с ним на улицу.
Стасик еще спал. Когда его тетка скрылась во дворе, Юрка пробрался в просторную комнату, где поперек деревянной кровати спали трое сопливых теткиных сыновей и Стасик, потянул приятеля за плечо.
— Ух и попало мне от тетки за майку, — сказал Стасик, протирая кулаками глаза. — Теперь, говорит, до осени будешь ходить без рубахи.
— Слыхал, каких под утро два гостинца спустили? — спросил Юрка.
— Я чуть с кровати не скатился.
— По тонне каждая, — сказал Юрка. — Айда поглядим?
Стасик надел штаны, схватил со стола кусок хлеба и две картофелины.
— Тебя тетка видела? — спросил он.
— Я тихонько.
— Пошли скорее, а то…
Стасик не успел договорить, как дверь отворилась и на пороге показалась его тетка, высокая худощавая женщина с запавшими глазами и длинными желтыми руками.
— Это ты, вражий сын, майку моего мальца разодрал и на башню повесил? — решительно двинулась она на Юрку.
— Я сам ему отдал, — сказал Стасик, выступая вперед. Но тетка легко отодвинула его в сторону и продолжала наступать на Юрку.
— Эй, тетя, — сказал тот, отодвигаясь к раскрытому окну. — Молоко ушло…
Тетка оглянулась на затопленную печь, а Юрка вскочил на подоконник, оттуда спрыгнул прямо в мокрую капусту — и был таков.
Стасик догнал их с Диком за станцией.
— Не хотела пускать, — сказал он. — А я все равно ушел. — И незаметно потер плечо, на котором отпечатались теткины пальцы.
— И рубаху не дает? — спросил Юрка, видя, как на голом теле приятеля выступила гусиная кожа. Солнце еще где-то пряталось в облаках и было прохладно.
— Она хоть и сердитая, а ничего, — сказал Стасик. — У ней и так трое, да я тут еще…
— Хочешь, я тебе свою рубаху отдам? — предложил Юрка. — Помнишь, ту, с цветочками.
Стасик вспомнил и улыбнулся:
— Это за которую тебя «бабьей кофтой» прозвали?
— Не помню, — небрежно сказал Юрка. — Рубаха хорошая. Надо только с рукавов эти… (он пощелкал пальцами, не в силах подобрать нужное слово) штуки содрать… Тогда никто тебя бабьей кофтой не назовет. Возьмешь?
— Ладно, — кивнул Стасик. — Спасибо.
Юрка не ошибся: две фугаски, каждая весом в тонну, упали рядом с железнодорожным полотном. Не две воронки, а два больших пруда подступили к самой насыпи. На дне уже просочилась мутная зеленоватая вода. Едкий запах взрывчатки еще не успел рассеяться. Вокруг воронок косо опрокинулись деревья. Вырванные с корнем, они не упали на землю: поддерживали уцелевшие.
— Не надо ходить на речку, — сказал Юрка. — Здесь можно купаться.
— Юра, смотри, — Стасик показал на толстую, срезанную пополам сосну, — бомба!
У высокого пня черным боровом лежала крупная неразорвавшаяся фугаска. От удара о ствол корпус ее лопнул и взрывчатка желтыми ядовитыми каплями осыпалась на росистую траву.
Они стояли на почтительном расстоянии от бомбы и совещались.
— Раз упала — теперь не разорвется, — предположил Юрка. — В сосну врезалась.
— А вдруг — замедленная? В Ленинграде знаешь сколько замедленных накидал? Зароется в землю, а потом как бабахнет.
— Послушаем? Если тикают часы, то замедленная.
— Как рванет…
— Я пойду послушаю. — Юрка решительно направился к бомбе. Черный боров наполовину зарылся в землю. Он грозно молчал.
— Не слышно? — шепотом спросил Стасик. Он шел следом за Юркой.
— Вроде что-то тикает, — неуверенно сказал Гусь. — Айда ближе!
Они подошли к самой бомбе. Юрка опустился на колени и приложил ухо к холодному металлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66