Когда-то королева подарила ему ценный перстень и перед казнью Эссекс попытался передать его королеве, чтобы напомнить ее былую любовь. Но перстень перехватила леди Ноттингем – заклятый враг Эссекса. Елизавета, не дождавшись послания от своего фаворита, решила, что он не осознал тяжести своего поступка, и подписала роковой указ. Казнь состоялась, но вскоре леди Ноттингем, умирая, поведала королеве о своем поступке, прося прощения. Елизавета I ответила: «Возможно Господь вас простит, но я – никогда!»…
Я взглянул пристально на Иванову Елизавету Генриховну, пытаясь отыскать в ее облике что-либо роднящее простую советскую женщину, поднявшуюся на волне последствий большевистского террора до уровня следователя милиции, с королевой Англии. Все было при ней – аппетитная попа, стройные ноги, манящая грудь, шикарные волосы, глаза, не лишенные сексуального поиска. Мой виртуальный пасьянс почему-то завис, застопорился: королевская карта не шла. Естественно, английская Елизавета на картах так и оставалась бубновой королевой, но милицейская Елизавета вытягивала только на шестерку-пик. Видимо, весь секрет состоял в том, что рядом с 127 отделением милиции не было Великой Англии!.. Отсутствовала родовитость и порода, да мозги были разными. В нашем случае все сводилось к эстетике деревенской Марухи из Архангельской губернии – с округло-миловидными чертами лица и крепким позвоночным столбом, вытренированным тяжелым крестьянским трудом. Ее селекция происходила в России, отстающей от цивилизованного мира, как известно, на пятьсот лет. Но в умственном плане она и мелко плавала, и невысоко летала. Одно успокаивало: женская плоть здесь совершенствовалась хоть и по животному типу, но не без влияния Божьего промысла. И я отдавал дань должному, свершившемуся в полной мере.
Однако, как ни крутись, но гадкое предчувствие сосало под ложечкой: я ждал от следователя обязательной глупости, пошлой интриги, лихой подтасовки фактов только ради какой-нибудь призрачной надежды на решение собственного карьерного вопроса или удовлетворения неотстоявшейся мании величия, дефицита признания, подхлеста неудовлетворенной сексуальности… Все должно было совершиться на российский манер. Англией, интригой Елизаветы I здесь, конечно, и не пахнет. Вместо чарующих духов королевы я обязательно столкнусь с запахом крутого пота и смазных сапог заурядности. Да, спору нет, – будет и хитрый донос, и ложное обвинение, и усечение головы… Обязательно должна из тени бытия появиться фигура «благодетеля» – бабьего угодника, готового за вознаграждение женской улыбкой и постельной оргией заложить душу дьяволу. А уж оболгать двух никчемных маргиналов ему ничего не стоит…
Стало грустно!.. В довершение плохого настроения я поймал режущий взгляд серых глаз женщины-следователя, уже возвращавшейся от сейфа с тощей папкой каких-то документов, но именно такой тощий компромат и повергает наземь достойных людей. Елизавета Генриховна спокойно уселась за свой стол, разложила перед собой бумажки, вынутые из папки, и повела неспешную, но, как оказалось потом, исключительно коварную речь.
– Предлагаю вам, господа, доверительный разговор. Суть его заключается в следующем: некоторое время тому назад в микрорайоне вашего проживания начались странные дела. В ту ночь, когда вас привели в отделение милиции, во дворе дома номер тридцать по улице Гороховой была сожжена дорогостоящая, практически совершенно новая иномарка. Рядом с вашим домом, на тротуаре около телефона-автомата, находят мертвого мужчину – данные его до сих пор не установлены. В доме 35, что напротив вашего дома, при не совсем понятных обстоятельствах погибает женщина 62-лет, якобы выбросившаяся (или выброшенная) из окна четвертого этажа лестничной клетки. Этой же ночью в парадной дома номер 39 по набережной канала Грибоедова погибают двое молодых мужчин, а третий попадает в реанимацию в тяжелом состоянии. Предполагается, что этот эпизод явился следствием разбойного нападения на них, либо результатом умелого сопротивления, оказанного пока еще неведомой силой. Пострадавшие мужчины не проживали в том доме, при них обнаружены нож, боевой пистолетом Макарова, а также газовый пистолет и три кастета. Документов при пострадавших не оказалось.
У меня дрогнуло сердце: я реально представил, на что шел Олег, решив ввязаться в драку с бандитами. Следователь обвела меня и Олега долгим испытующим взглядом, видимо, почувствовав моментально возникшее смятение моей души. Теперь ее уже не интересовала наша мужская стать, а шла профессиональная оценка подследственных как потенциальных преступников, со зверским наклоном мыслей и поведения!..
– Прошедшей ночью во дворе номер 32 снова сожжена иномарка, а далее в проходном дворе этого же жилого массива был застрелен из снайперской винтовки проживающий там гражданин, являющийся как раз владельцем сожженного автомобиля. Во флигеле того же массива, в квартире на третьем этаже, умирает от массивной потери крови гражданин в возрасте 42-х лет, постоянно прописанный по этому адресу, проживающий с двумя несовершеннолетними детьми и старушкой свекровью. Подозревается самоубийство, но не исключается полностью и изощренное убийство…
Все сказанное было страшным, как английский роман о временах средневековья, или о тех героях, что описывал тягомотный, но крайне плодовитый романист Чарлз Диккенс! Ужас леденит мою душу, но Олежек остается совершенно спокоен, он как будто впал в медитацию, и слова следователя до него не доходили… Опять режущий, стальной взгляд, прижимающий к «правде и только правде»!.. Чтобы пусто было этому следователю с задатками палача… Неужели она всерьез думает, что мы с Олегом – исчадие ада. Но принимать нас за наивных простачков тоже не было смысла. Мы интеллигентные люди – а я еще и представитель милосердной профессии – не способны тщательно готовить и осуществлять столь тяжкие преступления?
Следователь словно читала наши мысли, а потому поспешила возразить нам вслух и весьма категорично:
– Нет, нет, никто вас не подозревает в подготовке и свершении всех этих преступлений. Хотя исключать и такое предположение придется – на основании ваших чистосердечных ответов, свидетельских показаний и других способов доказательства вашего алиби. Но я просила вас зайти к нам, главным образом, для того, чтобы посоветоваться с умными людьми – то есть с вами…
Новая серия испытующих взглядов, теперь уже пересыщенных как бы доверием, доброжелательностью, положительными оценками наших душевных щедрот… Все же женщины – большие актрисы-крысы! А уж женщина-следователь – так прямо без пробы может сниматься в любом детективном, остросюжетном фильме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Я взглянул пристально на Иванову Елизавету Генриховну, пытаясь отыскать в ее облике что-либо роднящее простую советскую женщину, поднявшуюся на волне последствий большевистского террора до уровня следователя милиции, с королевой Англии. Все было при ней – аппетитная попа, стройные ноги, манящая грудь, шикарные волосы, глаза, не лишенные сексуального поиска. Мой виртуальный пасьянс почему-то завис, застопорился: королевская карта не шла. Естественно, английская Елизавета на картах так и оставалась бубновой королевой, но милицейская Елизавета вытягивала только на шестерку-пик. Видимо, весь секрет состоял в том, что рядом с 127 отделением милиции не было Великой Англии!.. Отсутствовала родовитость и порода, да мозги были разными. В нашем случае все сводилось к эстетике деревенской Марухи из Архангельской губернии – с округло-миловидными чертами лица и крепким позвоночным столбом, вытренированным тяжелым крестьянским трудом. Ее селекция происходила в России, отстающей от цивилизованного мира, как известно, на пятьсот лет. Но в умственном плане она и мелко плавала, и невысоко летала. Одно успокаивало: женская плоть здесь совершенствовалась хоть и по животному типу, но не без влияния Божьего промысла. И я отдавал дань должному, свершившемуся в полной мере.
Однако, как ни крутись, но гадкое предчувствие сосало под ложечкой: я ждал от следователя обязательной глупости, пошлой интриги, лихой подтасовки фактов только ради какой-нибудь призрачной надежды на решение собственного карьерного вопроса или удовлетворения неотстоявшейся мании величия, дефицита признания, подхлеста неудовлетворенной сексуальности… Все должно было совершиться на российский манер. Англией, интригой Елизаветы I здесь, конечно, и не пахнет. Вместо чарующих духов королевы я обязательно столкнусь с запахом крутого пота и смазных сапог заурядности. Да, спору нет, – будет и хитрый донос, и ложное обвинение, и усечение головы… Обязательно должна из тени бытия появиться фигура «благодетеля» – бабьего угодника, готового за вознаграждение женской улыбкой и постельной оргией заложить душу дьяволу. А уж оболгать двух никчемных маргиналов ему ничего не стоит…
Стало грустно!.. В довершение плохого настроения я поймал режущий взгляд серых глаз женщины-следователя, уже возвращавшейся от сейфа с тощей папкой каких-то документов, но именно такой тощий компромат и повергает наземь достойных людей. Елизавета Генриховна спокойно уселась за свой стол, разложила перед собой бумажки, вынутые из папки, и повела неспешную, но, как оказалось потом, исключительно коварную речь.
– Предлагаю вам, господа, доверительный разговор. Суть его заключается в следующем: некоторое время тому назад в микрорайоне вашего проживания начались странные дела. В ту ночь, когда вас привели в отделение милиции, во дворе дома номер тридцать по улице Гороховой была сожжена дорогостоящая, практически совершенно новая иномарка. Рядом с вашим домом, на тротуаре около телефона-автомата, находят мертвого мужчину – данные его до сих пор не установлены. В доме 35, что напротив вашего дома, при не совсем понятных обстоятельствах погибает женщина 62-лет, якобы выбросившаяся (или выброшенная) из окна четвертого этажа лестничной клетки. Этой же ночью в парадной дома номер 39 по набережной канала Грибоедова погибают двое молодых мужчин, а третий попадает в реанимацию в тяжелом состоянии. Предполагается, что этот эпизод явился следствием разбойного нападения на них, либо результатом умелого сопротивления, оказанного пока еще неведомой силой. Пострадавшие мужчины не проживали в том доме, при них обнаружены нож, боевой пистолетом Макарова, а также газовый пистолет и три кастета. Документов при пострадавших не оказалось.
У меня дрогнуло сердце: я реально представил, на что шел Олег, решив ввязаться в драку с бандитами. Следователь обвела меня и Олега долгим испытующим взглядом, видимо, почувствовав моментально возникшее смятение моей души. Теперь ее уже не интересовала наша мужская стать, а шла профессиональная оценка подследственных как потенциальных преступников, со зверским наклоном мыслей и поведения!..
– Прошедшей ночью во дворе номер 32 снова сожжена иномарка, а далее в проходном дворе этого же жилого массива был застрелен из снайперской винтовки проживающий там гражданин, являющийся как раз владельцем сожженного автомобиля. Во флигеле того же массива, в квартире на третьем этаже, умирает от массивной потери крови гражданин в возрасте 42-х лет, постоянно прописанный по этому адресу, проживающий с двумя несовершеннолетними детьми и старушкой свекровью. Подозревается самоубийство, но не исключается полностью и изощренное убийство…
Все сказанное было страшным, как английский роман о временах средневековья, или о тех героях, что описывал тягомотный, но крайне плодовитый романист Чарлз Диккенс! Ужас леденит мою душу, но Олежек остается совершенно спокоен, он как будто впал в медитацию, и слова следователя до него не доходили… Опять режущий, стальной взгляд, прижимающий к «правде и только правде»!.. Чтобы пусто было этому следователю с задатками палача… Неужели она всерьез думает, что мы с Олегом – исчадие ада. Но принимать нас за наивных простачков тоже не было смысла. Мы интеллигентные люди – а я еще и представитель милосердной профессии – не способны тщательно готовить и осуществлять столь тяжкие преступления?
Следователь словно читала наши мысли, а потому поспешила возразить нам вслух и весьма категорично:
– Нет, нет, никто вас не подозревает в подготовке и свершении всех этих преступлений. Хотя исключать и такое предположение придется – на основании ваших чистосердечных ответов, свидетельских показаний и других способов доказательства вашего алиби. Но я просила вас зайти к нам, главным образом, для того, чтобы посоветоваться с умными людьми – то есть с вами…
Новая серия испытующих взглядов, теперь уже пересыщенных как бы доверием, доброжелательностью, положительными оценками наших душевных щедрот… Все же женщины – большие актрисы-крысы! А уж женщина-следователь – так прямо без пробы может сниматься в любом детективном, остросюжетном фильме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158