— Получается, что ты и твои спутники собираетесь плясать среди взрывов в наивной надежде на чудо?
Обдумав вопрос дакиза, я неуверенно киваю.
— В основном, да. Возможно, ты будешь считать меня не таким уж безумцем, если я скажу, что в данный момент нам недостает информации. Вся информация на Амадине, значит, туда нам и придется отправиться.
— И тогда, — гнет свое дакиз, — должно произойти чудо.
— Больше нам не на что надеяться.
Дакиз недовольно фыркает, делает машинальную попытку присесть, но тут же выпрямляется. Глядя мне в глаза, он произносит:
— Я пришел к тебе с миром, без малейшего скрытого мотива и безоружным.
— Я встречаю тебя точно так же, дакиз.
— Я долго и напряженно размышлял над проблемой, которую ты поставил перед «учебными гнездами», Язи Ро'до Тиман. Решения у меня нет, но мне очень хочется, чтобы оно появилось. Наш скромный уголок Вселенной претерпевает изменения. Ри-Моу-Тавии пришла пора внести в список своих дисциплин прекращение вооруженных конфликтов. Прошу тебя, зафиксируй свои действия на Амадине и их результаты. Независимо от того, будет ли вам сопутствовать успех, обязательно переправь свои записи в Ри-Моу-Тавии, чтобы на их основе мы смогли создать новое направление. Если ты выживешь в амадинском эксперименте, то я и Ри-Моу-Тавии с радостью примем тебя на Тимане и сделаем гнездовым наставником, чтобы ты мог делиться с нами своими познаниями столько, сколько тебе захочется.
— Для меня это большая честь, дакиз. Если я останусь в живых и унесу с Амадина ноги, то обязательно вернусь в Ри-Моу-Тавии.
Услышав это, Лахвай ни'до Тиман показывает мне ладони и произносит:
— Желаю тебе и твоим соратникам проницательности, мудрости, удачи, безопасного и полезного путешествия. — И гость с поклоном удаляется.
31
В книге Талмана «Кода Айвида» говорится о том, как ищущий истины Мистаан шесть лет занимался медитацией, чтобы воссоединиться с той частью себя самого и вселенной, которой был ведом нужный ему ответ. Задача Мистаана заключалась в том, как сохранить живыми слова мудреца и учителя Вехьи, в которых содержалась мудрость учителя Шизумаата. Мистаан нашел местечко на скале, высоко над лесом, сформулировал задачу и открылся для вселенной. Спустя шесть лет медитация кончилась. Тогда подобрал Мистаан палочку и ком мокрой глины и изобрел письменность. Первыми записанными текстами стали Предание об Аакве, Предание об Ухе, Предание о Шизумаате — первые три книги Талмана. Путешествие на Амадин продлится четыре месяца — вот и все, что есть для медитации у меня. Вместе с капитаном Моссом и Жнецом Брандтом я отказываюсь «отключаться».
Отказ капитана объясняется иначе: он никому и ничему не доверяет. Жнец утверждает, что радуется возможности почитать и подумать, углубляя свои знания. В дополнение к этому он тоже страдает недоверчивостью и негативизмом. Что до меня, то мне нужно время подумать. Талман и Ри-Моу-Тавии заставляют оценить свое место во вселенной, цель существования, степень самоотверженности. Проблема Амадина тоже не позволяет расслабиться.
Капсула Дэвиджа соседствует с капсулой Киты, капсула Йоры Бенерес — с капсулой Гази Мрабета. Я часто наведываюсь в камеру и смотрю на них, размышляя о том, что было в их жизни раньше. Мрабет, при всей эрудиции и спокойных манерах, спасается от своих воспоминаний, уничтожая себя сексом, когда он доступен, и музыкой, когда доступна только она. Он отдает предпочтение инструментам и душераздирающим ритмам викаан. Источник всех моих сведений, вечный искатель правды Жнец Брандт говорит, что до поступления к Моссу Мрабет служил инженером у пиратов Надок Рим. Суть и происхождение кошмара, преследующего Гази, Жнецу неведомы. Сам он — гений механики, кровожадный и бесстрашный боец.
Про Йору Бенерес Жнец говорит, что она героиня, дожидающаяся достойного дела. Многие годы она искала смысла жизни, а потом отказалась от поисков и стала жить просто так, оттягивая смерть; теперь подвернулись мы с нашим желанием положить конец войне на Амадине. Она отличный пилот и еще лучший специалист по легкому вооружению. Жнец утверждает, что однажды стал свидетелем, как она тремя выстрелами уложила троих подбиравшихся к ней вооруженных недругов. «Невероятная бережливость! — с уважением отзывается о ней Жнец. — Терпеть не может расходовать заряды зря». Прежде чем завербоваться в вооруженные силы Соединенных Штатов Земли для подавления восстания в Булдахке, она снималась в видеофильмах и добилась на этом поприще известности. Но этого ей оказалось мало.
Переводя взгляд на безмятежное лицо Киты Ямагата, я удивляюсь, что ее занесло на наш корабль. Арестом Эстоне Фалны ее обязанности при нас оказались исчерпаны. События на Амадине совершенно ей чужды. Жнец говорит, что много беседовал с ней о работе полиции, расследованиях, юриспруденции и остался высокого мнения об ее интеллекте. Жнец недоумевает, зачем ее понесло на Амадин, хоть и подозревает, что ответ содержится в соседней капсуле и зовется Уиллисом Дэвиджем.
Я смотрю сквозь прозрачную пластмассовую крышку на его лицо и замечаю кристаллики льда на бровях и верхней губе. Кита Ямагата любит этого мужчину, а он вряд ли об этом догадывается. По-моему, я тоже его люблю, видя в нем своего суррогатного родителя. Правильнее сказать, дядюшку.
Его война завершилась больше трех десятилетий назад, с подписанием договора между СШЗ и Палатой драков. Я знаю, что он не променял бы свою скованную холодом планету ни на что на свете. Однажды он сказал, что мои товарищи и я помогли ему купить эти тридцать лет жизни, и теперь настало время вернуть долг.
«Я стал бриться, — добавил он. — А при бритье приходится глядеться в зеркало».
Капитан Мосс сидит в рубке, терзая себя мысленным перечислением потерь, Жнец погружен в чтение. Мне пора погружаться в медитацию. Я возвращаюсь в свою каюту, опускаюсь на колени — обычная поза медитирующего драка, для меня непривычная и потому отвлекающая. Перед выходом «Эола» из пространства Тимана Кита успела показать мне позу лотоса, но я пришел в ужас от этого переплетения ступней, лодыжек, икр. Приходится последовать примеру Мистаана, медитировавшего над лесом, — лечь навзничь на койку, вытянуть руки по бокам, закрыть глаза и мерно дышать, приоткрывая себя для себя самого и для вселенной.
Первым меня посещает Фална — гладкие бедра, чудесное лицо, ласковые объятия, страстные прикосновения, приоткрывающие мою утробу и погружающиеся в меня...
Бездонный колодец утраты.
Другие любимые, другие прикосновения, другие утраты.
Одинокое дитя, холодная влажная рука его родителя. Когда рука была теплой, у нее не было времени для ласки. Приходилось скрываться от врагов, искать кров, чинить одежду, красть еду, выполнять бесконечные требования Маведах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172